Джена Шоуолтер - Темнейшая ночь (любительский перевод)

• Название: Темнейшая ночь (любительский перевод)
• Автор: Джена Шоуолтер
• Жанр: Исторические любовные романы

В далекой крепости Будапешта шестеро бессмертных воинов – один опасно соблазнительней другого – скованы древним проклятием, которое никто не в силах сломать. Когда вернется могущественный враг, они отправятся странствовать по миру в поисках священной реликвии богов – которая грозит уничтожить их всех.

Мэддокс…

Бессмертный воин, что проклят умирать каждую ночь, лишь чтоб проснуться на следующее утро, зная, что должен умереть снова.

Смертная женщина, имеющая силу, выходящую за рамки воображения…

Всю свою жизнь, Эшлин Дэрроу страдала от голосов из прошлого. Чтоб положить конец кошмару, она приезжает в Будапешт, ища помощи у людей, что по слухам владеют сверхъестественными способностями. Она не ведает, что попадет в руки Мэддокса, самого опасного из них – мужчины, заключенного в своем персональном Аду.

Ни он, ни она не могут сопротивляться моментально возникшему голоду, что успокаивает из страдания …и воспламеняет непреодолимую страсть. Но с каждым жарким прикосновением и пылким поцелуем, они приближаются к грани уничтожения – а также к душераздирающему испытанию любви…

---

Даже Хадия, Наживка помогшая поставить Бадена, хранителя Недоверия, на колени.

Хадия идеально сыграла оскорбленную, напуганную душу. Видя ее, Баден решился действовать без подозрений, впервые с той поры как демон был помещен в него. Или нет. Мэддокс всегда гадал, мог ли человек желать своей смерти. Если так, он понимал его желание. Он был ударен кинжалом в горло через несколько мгновений, после того как открыл свое жилище для Хадии – которая взамен впустила вооруженных Ловцов.

Похоже, сам удар не убил бы Бадена. Ловцы, однако, затем отрубили ему голову. У Бадена ни осталось шанса. И бессмертный не смог бы оправиться от такого.

Он был хорошим человеком, прекрасным воином, и не заслуживал такой кровавой кончины. Мэддокс, однако…

Мое убийство будет оправдано.

Наживка перед Баденом соблазнила Париса. Не то чтобы такая вещь требовала больших усилий. В процессе, Ловцы ворвались в опочивальню женщины и ударили воина ножом в спину, намереваясь ослабить его, перед тем как добраться до его головы.

Парису, однако, секс придавал сил. Даже раненый, он смог расчистить себе путь и убить всех вокруг себя.

Мэддокс не мог представить себе женщину в его руках достаточно трусливой, чтоб ударить исподтишка. Она смотрела ему в лицо и не отступила, даже когда дух внутри него шумно требовал освобождения. Возможно, Эшлин и была невиновной. Он не нашел камер или динамита на деревьях, возле которых она задерживалась. Возможно…

«Возможно, ты больший дурак, чем сам осознаешь», пробормотал он.

«Что?»

Он игнорировал ее, зная, что так будет безопасней. Ее голос был мягок и мелодичен, и подстрекал духа, дразня своей нежностью. Лучше держать ее молчащей.

Наконец он заметил темные, хрупкие камни крепости. Не слишком быстро. Мучительная боль прорезала его живот, почти опрокидывая его наземь.

Насилие струилось по его венам и переливалось в его крови.

«Нет».

Убивай. Рань. Увечь.

«Нет!»

Убивай. Рань. Увечь.

«Мэддокс?»

Дух зарычал, отчаянно, так отчаянно желая освободиться. Сопротивляйся, приказал он себе. Оставайся спокоен. Он втянул воздух в легкие, задержал его, медленно освободил. Убивай. Рань. Увечь. Убивай. Рань. Увечь. «Я буду сопротивляться. Я не монстр».

Посмотрим…

Его ногти удлинились, зудя от непреклонной нужды бить. Если он не успокоится, он скоро будет нападать на всех и каждого в радиусе своего достижения. Он будет убивать, без жалости, без сомнений. Он уничтожит свой дом камень за камнем, круша и раздирая. Свирепствуя. Он уничтожит всех внутри него. И он скорее будет гореть в аду вечность, чем сотворит подобное.

«Мэддокс?» Эшлин сказала опять. Ее сладкий голосок проплыл к его ушам, мольба, что частично была целебным бальзамом, а частично разжигала страсть. «Чего…»

«Тихо». Он сбросил ее с плеча, все еще крепко держа, и втолкнул в парадную дверь, почти сорвав дерево с петель. Разозленные голоса приветствовали его. Торин, Люциен и Рейес стояли в фойе, спорили.

«Ты не должен был позволять ему уходить», Люциен сказал. «Он превращается в животное, Торин, в истребителя…»

«Прекратите», заорал Мэддокс. «Помогите!»

Все трое развернулись к нему лицом.

«Что происходит?» потребовал объяснений Рейес. Увидя Эшлин, он замолк. Шок отразился в его лице. «Зачем ты притащил женщину в дом?»

Услышав суматоху, Парис и Аэрон примчались в фойе с напряженными лицами. Заметив Мэддокса, они расслабились.

«Наконец-то», произнес Парис с явным облегчением. Но также он заметил Эшлин. Он ухмыльнулся. «Милашка! Подарок? Для меня?»

Мэддокс заскрежетал зубами. Убей их, упрашивало Насилие, теперь соблазнительным шепотом. Убей их.

«Тебе не надо быть здесь», слова вырывались из его горла. «Бери ее и уходи. Пока не поздно».

«Гляньте на него», проговорил Парис, от его облегчения и восхищения и след простыл. «На его лицо».

«Превращение уже началось», констатировал Люциен.

Слова побудили Мэддокса к действию. Хотя он понял, что не желает отпускать Эшлин, даже в своем безумии, он отбросил ее к компании. Люциен подхватил ее без особых усилий. Когда ее вес снова пришелся на ноги, она поморщилась от боли. Должно быть, вывихнула ногу на горе, понял Мэддокс, беспокойство промелькнуло сквозь жажду крови на секунду.

«Поосторожней с ее ногой», приказал он.

Люциен отпустил ее, чтоб взглянуть на щиколотку, но Эшлин скатилась прочь с него и, прихрамывая, вернулась в объятия Мэддокса. Его беспокойство усилилось, едва его руки обвились вокруг нее. Она тряслась. Но через мгновение, его перестало это заботить. Пагубная дымка застлала его мозг, жестокость стирала все эмоции на своем пути.

«Отпусти меня», прорычал он, отпихивая ее.

Женщина уцепилась в него. «Что не так?»

Люциен сгреб ее в охапку, оттаскивая назад и удерживая железной хваткой. Касайся она Мэддокса на секунду дольше, он мог бы растерзать ее на кусочки. Поскольку это было правдой, он впился руками в ближайшую стену.

«Мэддокс», произнесла она дрожащим голосом.

«Не причиняй ей вреда». Слова предназначались и ему самому и остальным. «Ты», он заскрежетал зубами, тыча в Рейеса окрашенным в багрянец пальцем. «Спальня. Немедленно». Не дожидаясь ответа, он двинулся вверх по лестнице.

Он слышал, как Эшлин боролось за свободу, и звала, «Но я хочу остаться с тобой».

Он прикусил внутреннюю поверхность щеки, пока не ощутил вкуса крови. Он позволил себе единственный взгляд поверх плеча.

Когда Люциен сильнее стискивал сопротивляющуюся Эшлин, его темные волосы упали ей на плечи, и нужда Мэддокса в кровопролитии возросла. Он почти изменил направление пути, почти бросился бежать обратно в фойе, чтоб разодрать дуга на куски. Моя, вопил его мозг. Моя. Я нашел ее. Никому кроме меня не дозволено к ней прикасаться.

Мэддокс не был уверен он или дух так думал, и его это не волновало. Ему просто хотелось убивать. Да, убивать. Ярость, такая ярость, взорвалась в нем. Он таки остановился. Таки изменил направление. Он собирался разрезать Люциена на половинки и покрыть пол кровью друга. Уничтожай, уничтожай, уничтожай. Убивай.

«Он готовиться напасть» Люциен.

«Забери ее отсюда!» Торин.

Люциен поволок Эшлин прочь из комнаты. Ее панические крики отражались в ушах Мэддокса, что лишь усиливало его темные потребности. Вид ее бледного, прекрасного лица загорался в его мозгу снова и снова, превращаясь в единственную видимую им вещь. Она была напугана. Доверилась ему, хотела его. Ее руки тянулись к нему.

Его живот был жалящей массой пульсирующей агонии, но он не замедлил шаг. В любую минуту придет полночь, и он умрет – но заберет всех здесь с собой. Да, она должны быть уничтожены.

«О, черт», пробормотал Аэрон. «Демон полностью ним завладел. Мы должны подчинить его. Люциен, вернись сюда. Быстро!»

Аэрон, Люциен и Парис продвинулись вперед. За один вздох Мэддокс обнажил свои кинжалы и запустил их. Ожидая нападения, все трое пригнулись, и серебряные лезвия пролетели над ними, вонзаясь в стену. Двумя секундами позже, мужчины были сверху него, а он был распростерт на спине. Кулаки молотили его по лицу, по животу, по паху.

Он отбивался. Рыча, ворча, нанося удары.

Костяшки впились в его челюсть, смещая кость. Колено защемило чувствительную плоть меж его ног. Он по-прежнему бился. И пока битва разгоралась, воины смогли втащить его по ступенькам в его спальню. Мэддокс думал, что услышал рыдания Эшлин, думал, что видел ее пытающуюся оторвать мужчин от него. Он ткнул кулаком вперед и ударил нечто – нос. Услышал выкрик боли. Испытал удовлетворение. Хотел больше крови.

«Проклятье! Приковывай его, Рейес, пока он не сломал ещё чей-нибудь чертов нос».

«Он слишком силён. Не уверен, сколько ещё смогу сдерживать его».

Минуты прошли, пока он бился, возможно, вечность, затем холодный металл замкнулся вокруг его запястий, лодыжек. Мэддокс брыкался и изгибался, и цепи резали его плоть. «Ублюдки!» Боль в животе теперь была невыносимой, больше не беспорядочной, а постоянной. «Убью вас! Заберу всех с собой в ад!»

Рейес встал над ним, темный взор решимости и сожаления окутал его смуглое лицо. Мэддокс попытался сбить его с ног, поднимая колени и толкаясь, но цепи сдерживали. Воин, так же, держался неподвижно, вытаскивая длинный, угрожающий меч.

«Мне жаль», прохрипел Рейес, когда часы пробили. А затем ударил Мэддокса в живот.

Металл пронзил его до спины, прежде чем покинуть тело. Мгновенно кровь брызнула из раны, увлажняя его грудь и живот. Желчь обожгла его горло, его нос. Он проклинал; он взбрыкивал.

Рейес ударил его снова. И снова.

Боль. Агония. Он ощущал, как кожа его пылала. Лишь за эти три удара его кости и органы были искромсаны, каждая дыра была источником мучения. Он ещё сопротивлялся; ещё ощущая отчаянное желание убивать.

Женщина завопила. «Остановись! Ты его убиваешь!»

Когда ее голос пронзил сознание Мэддокса, его сопротивление стало еще более диким. Эшлин. Его женщина из леса. Его. Добраться до нее, надо добраться до нее. Надо убить ее – нет! Надо спасти ее. Убить…Спасти…два желания сражались за главенство. Он дернулся в своих цепях. Металлические оковы глубже впились в его запястья и лодыжки, но он встал на дыбы и ударил ногами. Кровать содрогнулась от мощи его движений, изголовье и изножье согнулись вперед с воем.