Константин Ваншенкин - Его опасные пасы

• Название: Его опасные пасы
• Автор: Константин Ваншенкин
• Издательство: Известия
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1984

Книга прозы известного советского поэта Константина Ваншенкина рассказывает о военном поколении, шагнувшем из юности в войну, о сверстниках автора, о народном подвиге. Эта книга – о честных и чистых людях, об истинной дружбе, о подлинном героизме, о светлой первой любви.

---

– И ему давай, и ему давай, на ход, на ход! – подсказывал Кубасов.

Новенькими он остался доволен, велел обождать и вскоре вынес из дощатого павильона с надписью «Раздевалка» и раздал им форму – черные трусы и желтые хлопчатобумажные майки-футболки с длинным рукавом, белыми манжетами и воротничками.

Вероятно, при желании это нетрудно было приобрести в магазине, но тут было совсем другое. Получить форму из рук Кубасова – это было событие, которое взволновало их и, потом оказалось, запомнилось на всю жизнь.

– Бутсы будете получать только на игру!

По дороге со стадиона поговорили. Барабанов учился в техникуме и был на год моложе Игоря. Он носил черный флотский ремень с бляхой.

…И команда вскоре заиграла, загремела, обыгрывая всех подряд в округе. Даже Игорь никогда еще не получал от футбола такого удовольствия. Сзади играли свои – Паша и Толя. Их пасы ему из глубины были как по знакомству. А дальше о н уже выбирал, что сделать, как поступить – рвануться ли вперед самому или бросить в прорыв своего правого крайка, маленького крепенького Полунина, или пробить по диагонали влево, где уже готов выйти на мяч ловкий, мелкокучерявый Витька Хмель, или разыграть одно из мгновенных представлений с участием двух актеров – Алтынова и Барабанова.

Команда пока что обыгрывала всех и многих – крупно, но был главный противник, известный только понаслышке, такой же, как у первой мужской команды, – ПРЗ – «Локомотив».

8

Теперь он был знаком с ней; встречаясь, они здоровались, но он чувствовал себя скованно и не знал, о чем говорить. Он заметил, что она приходит в школу к самому началу, и минут за десять до звонка становился в классе у раскрытого окна. Старшие классы помещались на втором этаже, и дорога была хорошо видна. С безразличным видом рассматривал он текущий к школе, все густеющий поток, мельком взглядывая на своих закадычных друзей, на давным-давно знакомых ребят и девчонок. Потом поток начинал редеть, последние спешили поодиночке. Класс наполнялся. Алтынова охватывало нарастающее чувство опустошенности, не только не слабеющее от ежедневного повторения, но с каждым разом делавшееся острее и безвыходнее. И почти тут же он испытывал такое внезапное и глубокое облегчение, что сам поражался: у ворот показывалась она. Очень стройная, чуть покачивая небольшим портфелем, она шла легко и быстро, но не было впечатления, что она спешит. А рядом обычно семенила одна из подруг. Ему требовалось несколько минут, чтобы вполне прийти в себя после пережитого волнения.

Он уже привык как бы удовлетворяться таким положением. Учебный год кончался, а он еще не нашел случая встретиться с ней.

Перед экзаменом по литературе была консультация сразу для обоих параллельных классов. Он сперва не хотел приходить, решив почему-то, что ее не будет, но все же пришел. Сидели тесно. Народу набралось много, ее действительно не было. Вошла преподавательница. Галина Ефимовна, и уже вслед за ней тут же появилась она. Он ничего не слышал, ничего не понял. Он никогда еще не сидел с ней в одной комнате. Она пристроилась впереди, – он никогда еще так подолгу не смотрел на нее, на ее коротко стриженную голову, незащищенную шею. Когда консультация кончилась, многие сгрудились у стола, стали спрашивать дополнительно, но она поднялась и вышла, и он сразу вышел вслед за ней. Он догнал ее на лестнице, она кивнула ему, и они пошли рядом по коридору, потом по дорожке к воротам, по улице. Он предполагал, что они перекинутся несколькими словами на крыльце и расстанутся, и еще не мог опомниться от сознания того, что идет рядом с ней, даже не смотрел на нее, только чувствовал изредка мучительно мимолетное прикосновение ее плеча.

Она повернула к нему голову и негромко спросила:

– Не боишься?

– А чего бояться? – небрежно ответил он.

– Экзаменов, конечно.

Он был несколько разочарован.

– Мать боится, – сказал он доверительно. – Думает, не сдам из-за футбола.

– А за меня мама спокойна. Ну, а папа тем более.

– У меня отец тоже… А твой что, на Хасане был?

– Да, он во многих местах был. Понял?

– Понял. В Испании? А сейчас он где?

– Служит. Там старших классов нет, вот мы и приехали сюда к тете, к маминой сестре.

Разговор получался неожиданно простой и серьезный.

На углу они остановились, и она опять стояла от него неправдоподобно близко. Он видел рядом ее нежно-красный рот, отчетливого, завершенного рисунка, и все в ней было как бы очерчено – грудь, ноги, трогательно подстриженная сзади шея.

Она тоже внимательно и быстро посмотрела на него.

– Я тебя как-нибудь в гости позову. Придешь?

– Конечно, приду, – ответил он. – Ты чего смеешься?

– Потом скажу.

День выдался жаркий. Когда Игорь шел к дому, у него под ногой пружинил, вдавливался местный асфальт, на нем оставались медленно затекающие отпечатки.

9

Экзамены он сдал, по основам дарвинизма получил пятерку, а за сочинение четверку, тему взял Чернышевского «Что делать?» и ни одной ошибки не допустил, у него была врожденная грамотность, но написал, что Рахметов мог бы для тренировки воли и тела подобрать упражнения получше, чем спать на гвоздях. Этого ему Галина Ефимовна не простила. Ну, а остальные – птицы-тройки. Теперь они все были свободны – только Паша Сухов еще сдавал – и готовились к игре с «Локомотивом». Игры, собственно, должно было состояться две – на их поле и на своем – через неделю.

Он встретил ее снова, когда шел на тренировку, шагал по щербатому тротуару, а она ехала навстречу на велосипеде по краю мостовой и была отделена чахлой полоской газона, но сразу заметила его и соскочила с машины. Он перешагнул через одну и другую оградку, приблизился, – как ему показалось, хорошо скрывая радость.

Велосипед был дамский, чуть меньше обычного, ярко-красный, с деревянными ободами на колесах.

Он удивился:

– Наверно, тяжело?

– Ничего. Зато уж «восьмерки» не будет.

Заднее колесо было защищено красно-синей шелковой сеткой, чтобы не попадало платье. А на руле, около звоночка, лежала ее маленькая, но скорее женская, чем детская, рука.

– Откуда такая машина?

– Из Риги. Хочешь попробовать?

Он взялся за седло и руль, его рука коснулась ее руки, и несколько секунд их руки были вместе. Потом он сел, оттолкнулся и поехал. На него оглядывались, а он, сам не понимая, зачем уехал от нее, развернулся и, набрав скорость, резко затормозил.

– Ну как? – она улыбалась.

– Жалко, рамы нет, – нашелся он наконец, – я бы тебя посадил. – И действительно очень захотел этого: она впереди на раме, сидит, свесив ноги, ее волосы возле его лица. Но своего велосипеда у него, конечно, не было.

Они стояли на краю мостовой, между ними был ее красный велосипед, они оба держались за него, едва ощутимо касаясь друг друга руками. Она говорила, он близко смотрел на ее губы.

– В субботу вечер в школе. Придешь? Я тебя буду ждать.

– Ты знаешь, я не могу. У меня игра на выезде.

– Конечно, я понимаю.

– Ты знаешь, никак невозможно, – повторил он почти с отчаянием.

Ужасно не повезло, что так совпало, но в глубине души он сознавал, что это не было жертвой и что, если бы ему приказали, заставили остаться с ней на вечере, это тоже было бы ужасно.

– С «Локомотивом»?

– Да, а через неделю, в ту субботу, здесь. – И пригласил, так же как она: – Придешь? Я буду ждать.

– Наверно, приду, – сказала она просто.

На тренировку он опоздал, но Кубасов не сделал ему замечания. Когда играли в двое ворот, кто-то из ребят крикнул:

– Алтын, ты чего сегодня как вареный?

10

Паровозоремонтный завод был предприятием богатым. Команда, как и взрослая, одета в шелковые красные футболки с двумя белыми продольными полосами и в белые, тоже шелковые, с красным лампасом, трусы. Все рослые, здоровые, – чапаевцы рядом с ними выглядели мелковато.

Игра не получилась, она получиться и не могла. На стадионе набралось довольно много народу, и только поэтому решили все же играть. Дело в том, что вдоль поля, от одних ворот к другим, дул очень сильный, ровный и жесткий ветер. Флаги на мачтах были как жестяные.

Первый тайм железнодорожникам выпало играть по ветру. Не сразу смогли начать – мяч, положенный на центре, не лежал, а катился. Судье пришлось поставить на него ногу и лишь тогда дать свисток. А в воздухе мяч вел себя нелепо и, пущенный к воротам Евтеева, планировал и коварно менял направление, сам делая финты в неуловимых порывах ветра. Выбитый Евтеевым с рук, он поднялся над штрафной, и тут же его стало относить обратно в ворота. Коляда в прыжке, пятясь, отбил его головой на корнер. Подали далеко за ворота. Чтобы подать во вратарскую площадку, нужно было бить в направлении центрального круга.

Игорь пытался продраться вперед, вывести Барабанова, но и без мяча пройти к воротам противника было трудно, а отдать пас совершенно немыслимо, и он чувствовал, что без паса выглядит слабо. Тараня стену ветра, он вскоре выбился из сил. Однажды ему удалось протащить мяч до штрафной, но тут его встретил их капитан, защитник с черными раскосыми глазами, зацепил, сбил с ног. Игорь не сразу смог подняться, так он устал. Судья дал штрафной, но мяч, пушечно посланный Барабановым, едва достиг вратаря.