Наталия Орбенина - Сказочник

• Название: Сказочник
• Автор: Наталия Орбенина
• Издательство: ОЛМА Медиа Групп
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-373-01377-2

О чем мечтают все романтичные барышни? Конечно, о любви и прекрасном принце, который превратит жизнь любимой в волшебную сказку. Софья Алтухова, провинциальная учительница, тоже мечтала о том, что ее любимый будет не такой, как все. И ее мечта сбылась! Ей встретился столичный литератор Феликс Нелидов – знаменитый писатель, чьими волшебными сказками зачитывается весь Петербург. Но грезы любви внезапно оборачиваются кошмаром!

---

Бедная нянька рыдала навзрыд. Послышался стук копыт о мостовую, а затем быстрые шаги. Нелидов ворвался в дом, подхватил Софью на руки и выбежал с бесценной ношей, как разбойник, похитивший сокровище.

Глава двадцать третья

Горшечников ужасно устал. Частные уроки изводили его, он ненавидел этих недалеких учеников, с которыми он часами вынужден был долбить одно и то же, что и ежу понятно, и к тому же выносить такую же тупость родителей этих чад. Но они платили ему деньги. А деньги нынче стали ох как нужны! Они и раньше были нужны. Но теперь, когда он женатый человек, – особенно. Надо дом содержать, надо жену одевать, самому выглядеть прилично, надо визиты делать. Словом, расходы, расходы, расходы.

Неприятные мысли прервались таким же неприятным обстоятельством. Он вступил в лужу и промочил башмак. Горшечников резко отскочил и потряс ногой. Настроение совсем упало. Надо спешить домой, к теплу, к тарелке горячего супу. К уютной лампе под абажуром. Там Софья по вечерам читает книгу. Софья…

В глубине души нехорошо заныло. В послед-нее время, когда Горшечников думал о жене, у него все чаще наступало уныние и разочарование. Нет, не так он представлял себе брак, отношения мужа и жены. В его сознании рисовались картины безоблачного счастья, где муж – царь и бог, господин, повелитель своей жены. Она почитает и уважает его. С трепетом и любовью ждет каждый день со службы, кормит вкусным обедом, узнав поутру, чего бы он желал нынче откушать. Он рассказывает ей, как нынче все у него хорошо получалось. Как с восторгом и восхищением слушали его ученицы, как хвалил его директор, как почтительно кланялись на улице родители. А жена слушает его самозабвенно, кивает головой, поддакивает, в ее глазах он читает любовь и нежность…

– Полно, Мелентий, чепуху молоть. – Он даже вздрогнул, как вдруг явственно услышал резкий голос Софьи.

– Отчего ты не ешь? Не нравится? Ну так ступай в кухмистерскую, как раньше бывало!

Встанет из-за стола и уйдет к себе. Или вообще взяла в моду не выходить встречать его, сидит в своей комнате и сидит. И если он не зайдет поздороваться, так весь вечер может не выйти. А все от чего? От гордости. От того, что ее гложет мысль, что она за него пошла от нужды, от тоски. Иначе быть бы ей старой девой. И как он сразу не догадался! Тут бы и любой дурак додумался, у нее на лице написано. Поначалу Софья вроде как мягче была, вроде как они дружны были, как и прежде. Но супружество – это не просто приятельство. Тут все тоньше, сложнее. Про спальню и вовсе тошно думать. Она теперь все норовит дверь перед его носом замкнуть.

И что в нем не так? Вроде все хорошо, красиво. Все ученицы хором ему говорят, что он душка, что он прелесть. И место у него неплохое. С частными уроками и вовсе прилично получается, можно жить вполне пристойно. Конечно, по столицам ездить нет возможности и наряды жене часто менять тоже не получится. Но нет, не о том ты, братец, думаешь, не наряды ее удручают. И что же ему теперь – всю жизнь так маяться, капризы эти терпеть? Нет, он не намерен так дальше жить! Вот сейчас придет, и ежели эта гадкая Матрена опять подаст печенку, пожаренную без крови, то он, то он…

От усталости и голода раздражение Горшечникова достигло невероятной силы. Он ринулся домой, распахнул калитку, с шумом ворвался в дом. Вот, опять его никто не встречает, в гостиной темно. Жена опять сидит у себя.

– Соня! Соня! – крикнул Мелентий и принялся с остервенением стаскивать с себя башмаки и сюртук.

Ответом ему была тишина.

– Матрена! Матрена! Ужин подавай, самовар неси! Господи, да куда же вы все провалились, как вымерли все!

Несмотря на грозные крики, никакого движения не последовало. Это привело Горшечникова в совершенное исступление. Все, надоело! Вот теперь он выскажет ей все обиды прямо в лицо. Он больше не будет миндальничать и деликатничать! Мелентий бросился в комнату жены, распахнул дверь и застыл в изумлении. Раскрытые ящики комода, на полу брошена книга, одинокий ботинок посредине ковра. Темно, пусто.

– А, а… – страшное подозрение кинжалом врезалось в мозг.

Спотыкаясь и ударяясь об углы, Горшечников помчался в комнатку Матрены. Он застал няньку в странном виде. Простоволосая, с опухшим лицом, она сидела на кровати и, покачиваясь, тихонько выла.

– Где Софья? – закричал вне себя Горшечников. – Где она? Отвечай, старая ведьма!

– Я те дам старую ведьму! – угрожающе послышалось сзади.

Мелентий аж сразу подпрыгнул. Филипп Филиппович угрюмо и зло смотрел на него.

«Боже милосердный! Такой и зарежет!» – мелькнуло в голове у Горшечникова.

– Нету барыни, уехала. А куда, не сказывала. Мы и сами-то не знаем, а тебе и вовсе, барин, ни к чему.

– Как это ни к чему, я же муж? – оторопел от такой наглости Мелентий.

– Какой ты муж? Так! – презрительно фыркнул Филиппыч. – Муж, объелся груш.

– Ах ты боже мой! Да тут целый сговор! Да я вас в полицию! Я тотчас же пойду в полицию, и ее разыщут, разыщут и с позором вернут домой. А вас в тюрьму, или вон отсюда!

– Покудова мы у себя в доме. Только барыня нас со двора может выставить, – очнулась от слез Матрена. – А вот ты и впрямь ступай со двора. Нечего тебе тут больше делать. Нет у тебя, Мелентий Мстиславович, больше жены. Она там записочку написала, на столике у кровати найдешь.

– Куда же пойду на ночь глядя, Господи! Да что же это такое творится? – Горшечников всхлипнул. Слезы обиды и унижения хлынули из его глаз. – Не любила, но так зачем, зачем же так? Какой позор, я теперь посмешищем всеобщим сделаюсь!

Матрена смахнула слезы и посмотрела на Горшечникова даже с жалостью.

– Что же мне, уйти прямо теперь? Голодным? – Он вытирал слезы, катившиеся по лицу. – Нет, уйду, уйду, мне здесь оставаться нельзя, вы еще меня и отравите!

Он побрел искать письмо Софьи, нашел и, давясь рыданиями, прочитал:

«Мелентий! Наша семейная жизнь не удалась. Наш брак – взаимный самообман. Да ты и сам это уже знаешь. Не хочу, чтобы мы возненавидели друг друга, а вместе с тем и весь мир вокруг. Я ухожу, не обессудь. Быть может, мне повезет и я буду счастливой, чего и тебе от всей души желаю. Не печалься, прости за внезапный отъезд. Я знаю, ты быстро утешишься. Живи, как хочешь. Я больше тебе не жена, да никогда и не была ею. Лучше для тебя будет, если ты не будешь предпринимать усилий для моего поиска. Возможно, что я потом тебе напишу, когда мы оба успокоимся. Прощай. Софья».

Горшечников долго вертел письмо, читал его еще сто раз. Потом совсем ослаб от переживаний. Идти ему было пока совершенно некуда, и совершенно не было никакого желания бежать и делиться с кем-то своим горем. Мысль о том, что завтра уже весь Эн-ск будет обсуждать его семейные дела, жгла его раскаленным железом. А что скажут в гимназии? Еще, не дай бог, и вон выставят!

И квартиру искать да снимать, и снова одинокая холостяцкая жизнь, без тепла, без ласки, без любви, заботы! И за что ему все это, что он такого ей сделал?

Жалея сам себя, Горшечников взвыл и упал головой на руки.

Раздались тяжелые шаги, вошла Матрена и поставила перед ним тарелку.

– Оголодал небось, барин. Будет тебе. Откушай вот. – И уже в дверях прибавила себе под нос то ли с сочувствием, то ли, по обыкновению, от презрения: – Убогий ты, прости Господи!

Часть вторая

Глава двадцать четвертая

Разве когда-то в ее жизни существовал захолустный Эн-ск, провинциальная женская гимназия? Разве когда-то ее жизненный путь пересекался с неким господином Горшечниковым? Софья засмеялась и отошла от окна в глубь комнаты. Уже месяц она с Нелидовым жила в Италии. Небольшая гостиница в центре Неаполя выходила окнами на узкую кривую улицу. В жаркий день они не покидали гостиничного номера, и Софья могла часами глядеть на уличную жизнь. Она казалась ей чрезвычайно забавной. Крикливые матери семейства, гомон детских голосов, завывания уличных торговцев – все это сливалось в единую яркую какофонию. А ночью к этим звукам добавлялись треск цикад, одинокий стук экипажа запоздалого путника, приглушенный женский смех, стон гитарных струн.

Почти каждый день супруги Нелидовы, а именно так они были записаны в гостиничной книге, старались проводить на воздухе. Они совершали длительные прогулки у моря, любовались средневековой крепостью, королевским дворцом, взбирались на Везувий. Италия была не первой страной в их длительном путешествии. Бежав из России, словно за ними черт гнался по пятам, любовники прожили всю зиму в Германии, потом во Франции, а в начале лета приехали в Италию. Ничто не омрачало их буквально сказочного счастья. Они не говорили о своих чувствах, слово «любовь» было под запретом. Так они пытались отогнать злые чары, хотя понимали, что это просто ребячество. Но, не говоря о любви, они любили неистово. Софья навеки рассталась со всеми своими пуританскими привычками. Теперь она принадлежала не только себе, но и ему. И эта мысль была ей сладостна, как сладостна та радость, те чувственные наслаждения, которые обрушились на нее. Просыпаясь, она с восторгом взирала на лицо Феликса, которое казалось ей божественно прекрасным. А когда он открывал глаза, она уже вся трепетала от предвкушения страстных утех.