Наталия Осс - Антиглянец

• Название: Антиглянец
• Автор: Наталия Осс
• Издательство: Эксо
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-24519-2

«Антиглянец» – это роман о любви к деньгам, которую проповедует глянец. И о том, есть ли чувства сильнее этой любви...

Алена Борисова, журналист деловой газеты, попадает в редакцию глянцевого журнала Gloss, где и знакомится с оборотной стороной гламура – стихией VIP-потребления. Как сказал кто-то умный: деньги – самый сексуальный объект в нашем мире. Наверное, поэтому современные Золушки выбирают олигархов, а не нищих.

---

– Некогда, завтра посмотрим. Ты помнишь, вообще, что у нас дело с тобой?

– Я лично не собираюсь напрягаться. Если Волкова сошла с ума и отправила нас в Канны, надо пользоваться моментом. Ты же не думаешь, что мы договоримся с Михалковым?

Я смотрела на ее покупки. Ничего сверхдорогого. Обычный набор для middle-класса.

– Слушай, а почему ты в бутики не пошла, я же тебе говорила, где они?

– Я что, дура, тут бренды покупать? Я в Москве со скидками все то же самое возьму. Здесь надо брать только марки, которых у нас нет – неузнаваемые вещи. Кстати, я дозвонилась Насте. Она будет ждать нас в «Мажестик» без десяти семь. Мы с тобой идем на прием.

– Отлично. На прием или на премьеру?

– Зачем тебе премьера? Фильмы в Москве посмотришь на кассете. На тусу мы с тобой идем. За-жи-гать!

– Собирайся. Я заказываю такси.

– Не сходи с ума. Говорю тебе, поедем автостопом.

Накануне я пыталась выбить из Затуловской командировочные. Вера смогла найти отель только в Ницце и только чудом, и на такси до Канн, еду и непредвиденные расходы по поимке Михалкова нам требовалось не меньше тысячи налич­ными.

– Мы не будем оплачивать ваши рестораны, лимузины и вечерние платья, – сказала мне Затуловская и закрыла тему.

Островскую это не смущало. Она утверждала, что в Италии ездила только автостопом и всегда успешно.

– Как думаешь – подойдет к моему леопарду? – Лия извлекла из бархатного мешочка ошейник, усыпанный мелкой блестящей крошкой.

– Симпатичный. Здесь купила?

– Аленыч, ты удивительная! Это золото и бриллианты. Фамильное.

– Не боишься такие вещи с собой брать? – спросила я. А хотела спросить «сколько стоит?».

– А чего бояться? Это же город миллионеров.

Через двадцать минут мы стояли на Promenade des Anglais и ловили машину. Мимо проезжали добропорядочные граждане: буржуа на чисто вымытых «Рено», мачо – в открытых кабриолетах, молодежь – на стареньких замыленных «пежошках». Никто не останавливался. Машины отворачивали от нас надутые презрительные мордочки. Из окон, закрытых для эффективного кондиционирования салонов, я ловила на себе недоуменные взгляды. Кто эти две девицы в платьях и бриллиантах? Если они туристки, то почему не едут на такси? Экономят? Но туристы в бриллиантах здесь не экономят. Так какого черта мы здесь стоим?

Наконец возле нас притормозил «Ситроен C6». Водитель мне сразу не понравился. Лет шестидесяти, с неприятным липким взглядом.

– Combien?

– We need to go to Cannes! – Лия нагнулась к окну.

Дядька ухмыльнулся.

– Oui, oui! Vous êtes Russes? Combien?

Я вдруг поняла, что значит combien. Оттащила Островскую от машины. И замахала руками, даже не трудясь подыскать иностранные слова:

– Проезжай, урод! – Я была готова заниматься интеллектуальной проституцией, но не уличной.

– Vous êtes folles! – Он пожал плечами, закрыл окно и отчалил.

– Что с тобой, Аленыч?

– Лия, ты французский знаешь?

– Нет.

– А я изучаю! – и уже давно, подумала я. – Combien – это значит «сколько». Хватит позориться. Давай возьмем такси или на поезде поедем. Я здесь больше не могу стоять!

– Еще пять минут. Сейчас мы поймаем, я тебе обещаю!

– Засекаю время.

В сумке Островской загудел телефон.

– Алло, Настенька? Мы едем, да, да… Уже близко. Вот, уже в Канны въезжаем.

Черный отлакированный «Рено» остановился немедленно. Оттуда выглянул парень – лысый, лет сорока, веселый. И ни слова по-английски.

– We need to go to Cannes!

– Asseyez-vouz! Moi aussi, je vais а Cannes!

Его звали Жиль. И он был из наших, из гламурных, и тоже ехал в Канны. На вечеринку компании Chopard, которая делает золотую пальмовую веточку и устраивает самые роскошные des soirées du Festival.

Мы с Жилем понимали друг друга. Откуда я доставала эти французские слова, из какого потайного сундука? Может, у меня записался на подкорку большой словарь, пока я сидела в полиции? В экстремальной ситуации открываются неожиданные способности. Жиль произносил слово, я его вертела в голове и доставала нужный русский эквивалент.

Выяснилось, что живет он в Сен-Тропез, у него есть русский друг Саша (надеюсь, не Канторович?), его бизнес связан с камнями. Бриллиантовая тема продолжалась.

Жиль несся быстро. Мы выехали на автобан. Я смотрела на спидометр – сто шестьдесят. Так быстро я тут не ездила. Он доставал тонкие сигары из бардачка и тянулся ко мне с зажигалкой.

– Я тоже хочу, – Лия сунулась к нам с заднего сиденья.

– Ты же не куришь.

– Здесь я все делаю! И курю тоже.

У меня кружилась голова – сигара, вираж, еще затяжка, на спидометре сто восемьдесят. Интересно, будет ли продолжение? Все закончилось быстро – вылет с автобана на вираж, ведущий в Cannes, дальше по улице прямо.

Я замолчала. Я вернулась в тот город, знакомый до слез. И вглядывалась в его черты, пытаясь узнать места, где я оставила зарубки на память.

Как все здесь изменилось! Мы встали в пробку. Верный признак фестиваля. В прошлый раз ее тут не было.

Опять зазвонил телефон.

– Настенька, пробка на въезде ужасная, не пробиться! Уже час тут стоим.

Лия бессовестно врала.

– Спроси ее – «Мартинез» или «Мажестик»? – сказала я.

– «Мартинез», да, хорошо, в кафе.

По мере продвижения к набережной я все яснее ощущала, что впереди что-то происходит. Что-то чудесное.

Последний светофор – я уже вижу просвет набережной, запруженной машинами, спины полицейских, огни. Зажигается зеленый – и дорогой лак представительского «Рено» сливается в один поток с глянцем и лаком, в котором тонет город. Мы въезжаем прямо под коричневые шершавые стены Дворца фестивалей. Теперь он – неприступная цитадель кино, взятая в кольцо полицейскими. Вот она, афиша на фасаде. Звезды, летящие над Каннами в 60-й раз…

Полицейские вручную раздвигали поток – людей, машин. Я вглядывалась в лица – где же тут звезда? Ну хоть одна, самая маленькая! Лучше большая. Здесь же все мои любимые – Кустурица, Тарантино, Гас Ван Сент, Вонг Кар Вай. Я согласна даже на Анжелину Джоли и Брэда Питта. Я открыла окно – воздух, пьяный совершенно воздух, летучий, терпкий, хорошо настоянный на соли и свежих пальмовых листьях. Я помню этот запах и вкус Канн. Ночь здесь всегда нежна.

Люди заглядывали в окна машины, прислонялись к ее лоснящимся бокам – смокинги, бабочки, платья, улыбки. Как они тут все улыбаются, искренне и светло… Кто-то помахал мне рукой.

– Они нас фотографируют. Аленыч, смотри!

Я поняла, в чем дело. Люди тоже ищут звезд. Вот в чем секрет Канн – всякий в смокинге и платье чувствует себя здесь героем. Такая игра, где нет побежденных. Кто звезда? Ты или я? Да все здесь звезды, именно в этом состоит очарование города. Не надо было приезжать сюда в другие дни.

– Давай выйдем здесь, умоляю! – Я хотела выскочить из машины и бежать к ограждению Дворца, облепленному толпой и людьми с камерами. Операторы и фотографы стояли на скамеечках, на стульях, висли на стремянках… Немедленно, сейчас же стать частью этой толпы – бескорыстно влюбленной в кино, счастливой даже от случайного прикосновения к чуду. Стать зевакой, банным листом, прилипшим к заднице звезды. Фантиком от жвачки на ее подошве.

Мы попрощались с Жилем и вышли из машины.

Я нырнула с головой в этот омут и поняла – вот оно! Здесь абсолютный центр мира. Все внимание планеты приковано сейчас к этой набережной, к небольшой площадке, где начинается красная лестница в небо, все надежды и мечты мира сконцентрированы здесь, на этом маленьком пятачке. Все люди смотрят сейчас на нас. И на меня, потому что и я часть картинки, которую транслируют все телеканалы в режиме прямого эфира.

Тонкая струйка приглашенных просачивалась через кордон охранников – счастливцы с билетами, белоснежными зубами и фамильными бриллиантами на холеной коже. Как же они отличаются, искренне счастливые европейцы от натужно успешных наших. Они другие. У этих лоснятся щеки и сияют глаза, у наших – ходят желваки. Здесь, в горячей толпе, сбитой из представителей мировой элиты, кинематографической, культурной и просто буржуазной, я поняла, что успех и счастье – это разные вещи.

По толпе пронесся шорох. Я услышала, как захлопали, засвистели, защелкали затворы фотокамер, волна восторга, родившаяся в одной точке, слева от меня, накрыла всю набережную, взметнулась вверх, к фасаду здания, прокатилась по улице, пронеслась над головой, разбилась на хлопки и всхлипы там, где шинкует ветер в мелкий салат острые листья пальм.

Кто там идет? Кто?! Я подпрыгнула, но ничего не увидела. Жаль, что под рукой нет телевизора – этого уникального бинокля для фанатеющих масс. Издалека никак нельзя было понять – кто поднимается сейчас по красной дорожке, кто входит в историю кино под цикадный стрекот фотовспышек.

Здорово, как фантастически, как удивительно здорово, до мурашек, до молитвенного трепета, что сейчас я стою в том самом месте, где пишется золотая страница мировой истории. В разделе «Искусство кино. Festival de Cannes 60, 16—27 mai 2007».