Сергей М. Зайцев - Варяжский круг

• Название: Варяжский круг
• Автор: Сергей М. Зайцев
• Издательство: Букмэн
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1997
• ISBN: 5-7848-0087-6

Новый исторический роман Сергея Зайцева уводит читателя в глубокое средневековье – в XII век, в годы правления киевского князя Владимира Мономаха. Автор в увлекательной форме повествует о приключениях и испытаниях, выпавших на долю его юного героя. Это настоящая одиссея, полная опасностей, неожиданностей, потерь, баталий, подвигов И нежной любви. Это битва с волками в ночной степи, это невольничьи цепи, это рэкетиры на средневековых константинопольских рынках. «Варяжский круг» – остросюжетное повествование, построенное на богатом историческом материале.

---

Рассказали обо всем Бересту. Думали, что он теперь обозлится на сумрачного Митроха и перед всеми его оговорит. Однако иначе повел себя игрец – достал из-за пазухи большого ужа и подарил его девушкам. Сказал:

– Он невзрачен, но тоже любит солнце.

Многие уже знали, что не превзойти Береста в игре, когда тот весел. И только Настка слышала, как он умел играть, когда был грустен. Уведет в свою рощу Настку, посадит в тайный тихий уголок возле двух валунов и заиграет. Что там дудка! Не диво, деревяшка деревяшкой. Несколько дырок. А поднесет ее к губам добрый Берест, да закроет глаза, да заиграет тихо-тихо – мягкой теплой ладонью возьмет за сердце. Сладостная песнь!

Так и в этот раз. Чуть-чуть взгрустнулось игрецу. Новая песнь разлилась по роще. Оттого в руке Настки легонько задрожала молодая березовая ветвь, таящая в себе плодородие. И сама Настка от песни задрожала, чего прежде никогда не было. Сердце чаще забилось, приневолилась душа. Не обрывала Настка смехом игру, не убегала в рощу. Созрел в поле ее колосок.

– О, песнь! О, милый!

Станет Настка березой. Тайную силу возьмет из земли. И юная, ранняя, в пустом еще лесу распустится нежными листками. Белая, первая… Вон – это грустное деревце. Оно так близко – оно ближе всех. Оно всех белее. И поет. И лес клонится.

– О, листок!..

Уже не играл а дудка, лежала в траве – деревяшка деревяшкой. Потемнело небо над лесом. Березовый веночек, кружась, поплыл по ручью, по журчащим порожкам – серебряный в свете луны. Шелковистые травы прядями спадали к воде, гадали-пророчили, стебли свои тянули за веночком. «Друг для друга! Судьба!» Ручей журчал на порожках, гадал-нагадывал на обмытых корнях: «Спешите, спешите любить!»

– О, листок!

Вот потерялся веночек, сгинул под крутым берегом в темноте. Может, так и судьба? Канула во тьме ее тонкая нить. Под чужими корнями, под далекими берегами спряталась от взгляда – разлука. Оборвалась та нить – не оборвалась. Попробуй угадай…

Настка с тревогой всматривалась в глаза Береста.

Все звали порожки: «Спешите любить!»

Были у игреца и Настки зложелатели. Все больше неприметные: серые и безликие. Хотя проявлялось иногда одно лицо – завистливое. Но лицо это всегда пряталось за чужие спины и подсматривало из-за угла. Имя его недостойно. И вот выбрал этот человек время и шепнул Митроху наедине, что чужак Берест сравнил его, Митроха, с ужом и назвал невзрачным. А между тем, сказал завистник, всем известно, какие сильные и красивые у Митроха ноги. Сравнили же его с безногим ужом. И вытерпеть такое, сказал, невозможно. Поэтому нужно игрецу отомстить.

Митрох с этим согласился. Но не из-за сравнения с ужом. Он сразу подумал про Настку и про то, что Берест чужак. Гусельками своими всех заворожил. И к каждому двору зовут чужака на праздник, и никто не скажет, чтобы он убирался прочь – к себе за Днепр. А может, за Днепром девок мало?.. Давно накипело у Митроха. Вспомнил, как смеялась над ним Настка. Задело. Совсем не так она смеялась, когда к ней подходил игрец. И ничего не замечала вокруг, когда играли Берестовы гусельки или дуда.

Все наговаривал Митроху завистник:

– Ты сидишь – так и сиди! А они в лесу вдвоем… Что будут делать, когда игрец отложит дудку? Молитвенник листать?

Скрипел зубами Митрох. Продолжал завистник:

– Березовый венок пустили по ручью. О судьбе своей гадали в темноте. И были они едва одетые. Я видел! Порожки на ручье всегда одно твердят – спешите любить. Сам слышал. А ты сиди!

Этого уже не смог стерпеть Митрох Быковал, позвал свою ватажку.

И пришли они на берег Днепра – в то место, где, знали, обычно переправлялся игрец. Нашли там под берегом его лодку-однодеревку и порубили ее топорами. Сами же затаились.

Пришел Берест только под утро. Взялся за лодку – столкнуть с песка – и обнаружил, что она разбита. Огляделся. Здесь-то ватажка и сыпанула с берега на песок. Без брани и криков – все было заранее решено – свалили игреца наземь и избили беспощадно, ногами затоптали чужака. Да по пальцам еще, по пальцам! Раздавили игрецу пальцы, чтобы гусельками своими да дудкой больше девок не смущал… Потом подняли на ноги стонущего, принялись отливать водой, чтоб пришел в себя. Решили, настало время поговорить.

– Радуйся, что совсем не убили, – сказал Митрох.

Еще раз зачерпнули воды. Дали под дых…

– Гляди-ка, уже зашевелился. Силен!

Засмеялись. Заметили дудку на груди Береста. Ткнули ему кулаком в бок.

– Эй, сыграй! Дождемся солнышка…

– Что молчишь, беленький?

Игрец хотел сказать, нo не смог – был полон рот песка. Пошевелил языком. Оттого песок заскрипел на зубах. Игрец закрыл глаза.

Тогда Митрох сорвал дудку с его груди.

– Я сыграю, – сказал он.

И раз-другой подул в отверстие дудки…

– Тю! Тю! – со смехом повторила ватажка получившийся звук.

Игрец выплюнул песок.

А Митрох сказал нахмурившись:

– Совсем плоха твоя дудка! Сопит – не играет.

– На бычьих хвостах тебе играть, – ответил Берест. При этих обидных словах в руке Митроха хрустнула дудка.

Но здесь зашикали друг на друга в ватажке – послышалось кому-то, будто крикнула невдалеке ночная птица. Да непохоже крикнула, слишком уж по-человечьи. Так ханы-половцы перекликаются друг с другом, когда крадутся ложбинкою в темноте. Половцы – люди степные, и кричать подобно лесной птице не умеют.

Прислушивались, всматривались в берег вверху и внизу. Успокоились – не кричала больше ночная птица. Видно, и впрямь послышалось. Светало. Берег был пуст. И опять подступили к Бересту.

– На хвостах играть? – с угрозой припомнил Митрох.

– Добьем его! – предложили ватажники. – Пойдет с жалобой к князьям! Отвечай после…

–Добьем, Митрох, а? И в реку его! И челн туда.

– Не, ватажка! – Быковал рукой отодвинул своих. – Этот с жалобой не пойдет. И наш суд должен быть справедливым: не дозвался еще своей смерти игрец. Не доиграл.

– И не доиграет! – сказали в ватажке. – Пальцы-то вона…

Митрох задумался. Сдвинулись его брови, мрачно наморщился лоб. Но скоро осенило:

– Он у нас с ветром попляшет…

И показал – как.

Переглянулись ватажники, согласились.

На высоком берегу, на самом краю отыскали подходящее дерево – вековую сосну; перетянули Бересту ремнями запястья и на тех же ремнях подтянули его кверху, к самым ветвям.

– Покрутишься теперь, – ухмыльнулся Митрох.

– Может, и снимет кто. Но про гусельки забудь, игрец…

И досказали уходя:

– Спаси тебя Христос!

***

Вот сошел Берест на землю. И сам удивился – будто не было на запястьях тонких ремней, будто пальцы его не были разбиты в кровь. И тело, переставшее болеть, вдруг обрело необычную легкость. Шел на юг по берегу реки, по песчаному мелководью. И с каждым шагом становилось вокруг него все темнее. Это тревожило: было время к утру, но спустилась ночь – как затмение. Шел игрец по воде, а ноги оставались сухими и не ощущали воды. Пригляделся – то была не вода. На локоть от земли стелился низовой туман. И закрыл этот туман реку, закрыл берега и поля. Только вдалеке виднелся полоской лес. Черно-синий, манящий. Повлекло туда Береста. Тревога его переросла в страх, но ноги сами несли… Наконец подошел, осмотрелся. Увидел маленькую церковь в лесу. Ворота в ее ограде были распахнуты, словно зазывали. Тут же увидел игрец могильник и свежую землю, разбросанную вокруг, и понял, что недавно здесь кого-то захоронили. Оттого в душе его стало тихо и печально.

Пролетающая мимо птица крикнула:

– Здесь Настка лежит, жена твоя!..

Сел тогда игрец возле этого могильника, вспомнил Настку и подумал, что лучше бы не ей, а ему здесь умереть.

И сказал:

– Жить бы тебе, Настка, и радоваться жизни, и родить детей. Сына родить! Выйди из земли, Настка! Я вместо тебя лягу.

Но не вышла Настка. Легкий ветерок тронул травы, что росли возле могильника. А игрец огляделся вокруг, как будто место искал – где лучше лечь. И увидел недалеко от себя тоненькую березку. К стволу же ее прислонился плечом старичок. Худенький, щупленький. И смотрит он на Береста спокойным-спокойным взглядом, словно говоря: «Меня не бойся». Но Бересту все равно было тревожно и смутно и от этого хотелось застонать. И еще хотелось пить.

Старичок, помолчав немного, сказал:

– Не бойся меня! Я твоя смерть.

От таких-то слов и испугаться бы игрецу еще больше, а он успокоился. Необычный был старичок, его велениям хотелось повиноваться. Поэтому стоял Берест и смотрел на него, и ждал, что тот еще скажет.

И сказал старичок:

– Не печалься, игрец Петр, не плачь. Я выбрал для тебя очень хорошее место. – И он показал рукой. – Вот, посмотри, какую я выбрал поляну…

Берест посмотрел. Чудесная была поляна – вся заросшая цветами и залитая лунным светом. Стояли вокруг плакучие березы с опущенными до земли тонкими ветвями. А между берез паслись невиданной красоты олени. Залюбовался игрец всем этим, и стало ему хорошо – забыл про жажду, не хотелось больше стонать. А когда повернулся, чтобы сказать слова благодарности, то уже не нашел старичка. И все другие видения вмиг исчезли.