Нил Гейман - Добрые предзнаменования

• Название: Добрые предзнаменования
• Автор: Нил Гейман
• Жанр: Юмористическая фантастика

Время пришло. Финальная схватка между силами Добра и Зла. Конец Всего. И Антихрист, дитя Князя Тьмы, был послан на землю. Не лично Князем Тьмы, естественно. Для этого существуют исполнители. Так сказать, демоны – и ангелы – полевые агенты. Самые опытные. Самые верные. Самые самые. Собственно, ради этого момента агенты тысячелетиями вели сражения за души на Земле. В Конце Света сам смысл их существования. И вот пред ними раскрылись сияющие перспективы. Ангелу – вечность в раю – под музыку арф. Исключительно арф. Ни единой гитары. Или даже гобоя. А ангел как-то привык уже, знаете, к хорошему. А уж демону, современному, с мобильником, на совершенно пижонском Бентли 56 года выпуска – ему перспективка провести остаток вечности, подбрасывая лопатой уголек к котлам грешников – хуже святой воды под ногти. А ничего не поделаешь... Или все-таки попробовать?

---

Он был почти совершенно незапоминаем.

В отличие от двух своих коллег, он никогда не задерживался на одной работе надолго.

В разные времена у него были интереснейшие работы в разных интереснейших местах.

(Он работал на Чернобыльской АЭС, и на Виндскейле, и на Фри Майл Айленде, всюду на мелких и не особенно важных работах.)

Он был незаметным, но ценным членом многих изобретательских команд.

(Он помог изобрести газолиновый мотор, пластмассу и баночки с вытягиваемым за кольцо верхом.)

Он мог заниматься чем угодно.

Его никто не замечал. Он был ненавязчив, но его присутствие создавало кумулятивный эффект. Если задуматься, можно было понять, что он должен был где-то быть, что-то делать. Может, даже, он говорил с вами. Но его так легко забыть, этого мистера Уайта.

В настоящий момент он работал на палубе нефтяного танкера, плывущего в Токио.

Капитан напился и сидел в каюте. Первый помощник был где-то на носу судна. Второй – на камбузе. Вот, собственно, и вся команда – судно было почти полностью автоматизировано. Человеку на нем оставалось очень мало работы.

Впрочем, если бы человек совершенно случайно нажал на мостике кнопку с надписью «АВАРИЙНЫЙ СБРОС ГРУЗА», автоматические системы позаботились бы о том, чтобы куча черной жижи отправилась в море – тысячи тонн нефти, которая очень плохо повлияет на живущих рядом птиц, рыб, растительность, животных и людей. Естественно, у кнопки была куча специальных хитрых замков и спецблоков с защитой от дураков, но так же всегда бывает.

Потом было долгое разбирательство насчет того, чья это все-таки была вина. В конце концов вопрос так и остался нерешенным, а вину распределили поровну. Ни капитан, ни первый помощник, ни второй никогда больше не работали.

Почему-то, ища виновных, все как-то забыли про матроса Белли, который к тому времени уже преодолел полпути до Индонезии на старом пароходе, доверху заваленном ржавеющими металлическими бочками с особенно ядовитым уничтожителем сорняков.

И был Еще Один. Он был на площади в Кумболо. И в ресторанах. И в рыбах, и в воздухе, и в бочках с уничтожителем сорняков. И на дорогах, и в домах, и в дворцах, и в хижинах.

Нигде он не был чужаком, и уйти от него было нельзя. Он делал то, что у него получалось лучше всего, и то, что он делал, было то, что он есть.

Он не ждал. Он работал.

Харриет Даулинг вернулась домой со своим малышом, которого – по совету сестры Веры Говорливой – более настойчивой, чем сестра Мэри – она назвала Колдуном.

Культатташе вернулся домой через неделю и объявил, что ребенок явно унаследовал лучшее от его предков. Он также поручил секретарше дать объявление в «Леди» насчет няни.

В одно рождество Кроули видел по телевизору «Мэри Поппинс» (за кулисами большинства телекомпаний Кроули был влиятельной персоной; больше всего он гордился изобретением игровых шоу). Он шутливо подумал, что эффективным и очень стильным способом избавления от очереди нянь у дома культатташе, будет ураган.

Он занялся хитрыми манипуляциями, в результате которых в назначенный день появилась лишь одна няня.

На ней был вязаный твидовый костюм и небольшие жемчужные сережки. Пожалуй, что-то в ней и говорило «няня» – но говорило так же тихо, как в тех людях, что нанимаются в британские дворецкие в некоторых американских фильмах. Также оно негромко покашливало и бормотало, что это очень может быть такая няня, какие рекламируют не специфицированные, но весьма определенные услуги в кое-каких журналах.

Ее плоские туфли похрустывали по гравийной дорожке, а сбоку от нее бежал серый пес, с клыков которого капала белая слюна. Его глаза горели алым цветом, и он голодно поглядывал в разные стороны.

Она подошла к тяжелой железной двери, улыбнулась – короткой удовлетворенной улыбкой – и позвонила в колокольчик. Он мрачно «динькнул».

Дверь открыл, как говорится, дворецкий старой школы[23].

— Я Няня Асторет, – сказала она ему. – А это, – продолжила она (серый пес в это время осторожно посматривал на дворецкого, видно, обдумывая, где будет прятать от него кости), – Шарик.

Она оставила пса в саду, с блеском прошла собеседование, и миссис Даулинг повела няню на встречу с предметом ее забот.

Она неприятно улыбнулась.

– Какой славный мальчуган, – бросила она. – Ему скоро будет нужен трехколесный велосипед.

По одной из странных случайностей, еще один член обслуживающего персонала появился в тот же день. Это был садовник – и отличный, как выяснилось. Никто не понимал, как у него все получалось – ведь он никогда не брал в руки лопаты, и даже не пытался очистить сад от стай птиц, что его заполняли и садились на него при любой возможности. Он просто тихонько сидел в тени, а вокруг него цветник и сад цвели и цвели.

В те дни, когда няня получала выходные, Колдун приходил с ним повидаться, когда достаточно подрос, чтобы ходить.

– Вот Брат Слизняк, – говорил ему садовник, – а эта малюсенькая зверюшка – Сестра Помидорная Гусеница. Помни, Колдун, идя по прямым и кривым дорожкам жизни, надо любить и чтить все живое.

– Няня гововит, что живые вещи достойны быть лишь землей под моими ногами, мистев Фванциск, – отвечал Колдун, гладя Брата Слизняка и рассеянно вытирая руку о свой костюм Кермита Лягушки.

– Ты эту женщину не слушай, – отзывался садовник, – ты меня слушай.

Вечерами Няня Асторет пела Колдуну колыбельные.

О, славный старый Герцог Йорка,
Что Десять Тысяч Человек Имел,
Он их Возвел на Вершину Холма,
И Сломил все земные народы
И привел их под власть нашего господина Сатаны.
и
Маленькая хрюшка в Ад пошла,
Маленькая хрюшка осталась дома,
Маленькая хрюшка ела теплую, сырую человеческую плоть,
Маленькая хрюшка насиловала девственниц,
И вскарабкалась маленькая хрюшка на гору мертвых тел,
Чтобы взобраться наверх.

– Бват Фванциск, садовник, гововит, что я довжен ставательно пвактивовать добводетель и лубовь к всем живым вещам, – говорил ей Колдун.

– Не слушай этого мужчину, – отзывалась няня, укладывая его в его маленькую кровать. – Слушай меня.

Так и шло…

Соглашение отлично работало. Никто не выигрывал. Няня Асторет купила ребенку маленький трехколесный велосипед, но не могла его уговорить покататься на нем в доме. И он боялся ее Шарика.

Между тем Кроули и Азирафаил встречались на крышах омнибусов, и в галереях, и на концертах, обменивались наблюдениями и улыбались.

Когда Колдуну исполнилось шесть, няня покинула дом, в тот же день ушел и садовник. Шаги обоих были гораздо тяжелее, чем в момент прихода.

Теперь Колдуна учили два учителя.

Мистер Гаррисон рассказывал ему про гунна Аттилу, Влада Дракулу, и Тьму, Что в Человеческой Душе[24]. Также он пытался научить Колдуна произносить горячащие толпу политические речи, которые позволят ему властвовать над множеством сердец.

Мистер Кортес рассказывал про Флоренс Найтингейл[25], Авраама Линкольна и уважение искусства. Он попытался научить его свободе воли, самоотрицанию и Такому Отношению к Другим, Какого Вы Хотите от Них к Себе.

Оба они читали ребенку большие куски из «Откровений».

Несмотря на все их старания, Колдун очень хотел совсем другого – жаль! – научиться математике. Ни один из учителей не был полностью удовлетворен его знаниями.

Когда Колдуну было десять, ему нравился бейсбол, нравились пластиковые игрушки, перевоплощающиеся в другие пластиковые игрушки, нравилась жвачка с банановым вкусом, а также комиксы, мультики и велосипед.

Кроули волновался.

Они сидели в кафетерии Британского музея, еще одном убежище для усталых солдат Холодной Войны. За столиком слева от них два прямых, как шомполы, американца тихонько передавали чемодан (полный идущих на дело революции долларов) маленькой темнокожей даме в очках, а за столиком справа заместитель главы МИ7 и резидент КГБ спорили, кто будет платить за чай и булочки.

Кроули наконец произнес то, о чем и думать себе запрещал все последние десять лет.

– По-моему, – сказал он своему противнику, – он уж слишком обычен.

Азирафаил сунул в рот еще одно порезанное яйцо и запил его кофе. Он вытер губы бумажной салфеткой.

– Это мое хорошее влияние, – улыбнулся он. – Или, вернее, – похвалу заслужившие ее да получат – моей маленькой команды.

Кроули покачал головой.

– Я не сбрасываю это со счета. Слушай, сейчас он должен пытаться подстраивать мир вокруг себя к своим желаниям, делать таким, каким его видит, и все такое. Нет, не пытаться. Он должен это делать, сам того не понимая. И что? Хоть что-нибудь такое ты видел?

– Ну, нет, но…

– У него сейчас должна быть куча сырой энергии. У него она есть?