Эрнст Бутин - Лицом к лицу

• Название: Лицом к лицу
• Автор: Эрнст Бутин
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Да успокойся ты! - Юрий Иванович испугался, что у Юры началась истерика. Шагнул к нему, но тот, почти падая, ринулся, не разбирая дороги, в кусты.

Нашел его Юрий Иванович под огромной разлапистой липой. Нелета, ударяясь в крутой, обрывистый берег, играла желтыми, вылизанными водой корнями, лопотала в ивняке; Юрий Иванович вспомнил, что это было его любимое место в детстве и позже: здесь он готовился к экзаменам, здесь уединялся летом, уверенный, что с противоположного, пляжного, берега выглядит романтически одиноким. Юра сидел, положив подбородок на плотно сдвинутые колени и обхватив руками ноги. В этой позе вид у него был обиженный и несчастный.

С той стороны ему кричали, махали какие-то парни, девушки, вольготно и праздно валявшиеся на песке.

- Это наш класс? - Юрий Иванович узнал белый одуванчик головы Витьки Лазарева, мускулистый торс Леньки Шеломова.

- Ваш, ваш, - буркнул Юра. - Видите, притихли. Вас, соученика бородатого, рассматривают.

- Ты бы сплавал к ним. Нехорошо откалываться, - Юрий Иванович бросил пиджак на траву, уселся рядом. - Извинись, скажи, дядя приехал. Писатель, он хмыкнул, - фантаст. Одним враньем больше, одним меньше - экая беда.

- Нечего мне там делать. Обойдутся, и я обойдусь, - Юра выпрямился, уперся ладонями в землю, прищурился. - Я хочу вам сказать...

- Не надо, - перебил Юрий Иванович. - Твои мысли, планы, взгляды я хорошо помню. Последние сутки много размышлял над этим, - швырнул окурок в реку, проследил, как он, заплясав на струе, скрылся под берегом. - Не вздумай доказывать что-то. Все равно врать будешь, выкручиваться, себя в лучшем свете выставлять, а это лишнее. Твои раскольниковские да суперменские комплексы у меня вот где, - постучал сжатыми пальцами по лбу, по груди. - А что вышло? - Оттопырил губу, пшикнул презрительно. - Вышло то, что ты видишь.

- - И что же мне делать? - глухо спросил Юра и крепко зажмурился.

- Не знаю, - Юрий Иванович лег спиной на пиджак, прикрыл ладонью глаза. - Одно могу сказать: выкинь из головы бредовую дурь о своей исключительности. Ты такой же, как другие... И даже хуже.

- Это все?

- Это главное... Господи, как, оказывается, замечательно - просто жить: не гоняться за химерами, не пыжиться, изображая невесть что, быть самим собой.

Сквозь прищур, слегка раздвинув пальцы, он увидел, как у Юры пренебрежительно дернулись губы, и хотел добавить что-нибудь поучительное: не надо, дескать, понимать примитивно - можно быть самим собой, оставаясь значительной личностью, если активно бороться за возвышенные цели и высокие идеалы, но вовремя удержался. Вспомнил, что сам такую борьбу лишь умело имитировал - а значит, и Юра знает это, - оттого сентенции прозвучат особенно фальшиво и вызовут смех. Да и не хотелось суесловить, умничать: солнце тепло пятнало лицо, руки; пахло сырой землей, прелыми листьями, нагретой кожей пиджака; шелестела вверху листва, бормотала негромко и весело речушка; изредка долетали с того берега смех, крики одноклассников. Юрий Иванович улыбался, пытаясь вспомнить, о чем они ржали на берегу после сегодняшнего последнего экзамена, и не мог - рассказывали, наверно, кто и как дурачил учителей. Впрочем, а был ли Юрка Бодров в этот день с соучениками? Забылось, все забылось... Постепенно и шумы, и гомон стали таять, уплывать куда-то далеко-далеко; Юрий Иванович догадался, что засыпает, хотел встать, но не было ни сил, ни желания: сказались и бессонная ночь, и водка, выпитая сегодня - сегодня? - у Ларисы, и потрясение, испытанное утром, и обед, и Цыпа...

5

Проснулся он от легкого озноба и неясного ощущения тревоги. Открыл испуганно глаза - солнце уже сползло к горизонту, а в глубине рощи, между деревьями, накапливался еще не плотный, но явственно различимый сумрак. От реки тянуло прохладой, ныл бок, в который уткнулась банка с крабами, онемела затекшая рука. Юрий Иванович пошевелил ею, глянул машинально на часы: 19.00. "Ого, семь вечера! - Он выпрямился, помотал головой, потер ладонями щеки. Сонно огляделся, увидел Юру и ужаснулся. - Батюшки, весь день проспал!"

Юра, набросив на голые плечи куртку, все так же сидел под деревом. Рядом с ним развалился на-траве плечистый, широкогрудый, с руками, оплетенными, казалось, одними сухожилиями, Ленька Шеломов. Парни повернули головы, и по застывшим улыбкам Юрий Иванович понял, что они только что мирно и дружно беседовали. Это удивило Юрия Ивановича - Ленька никогда не был его приятелем: Юрий Бодров в упор не видел, не замечал здоровяка и тугодума Шеломова, особенно, когда тот помогал после школы отцу-конюху возил на лошади дрова,сено, навоз.

- Идиотизм какой. Тоже мне Рип Ван Винкль наоборот! - Юрий Иванович натянуто засмеялся. - Приехал бог весть из какой дали и дрыхну, точно пастушок на лужайке.

Ленька прыснул, сдерживая смех, отвернулся.

- Я не храпел? - смущенно поинтересовался Юрий Иванович.

- Храпели, - желчно подтвердил Юра.

- Извини, брат. Уснул я крепко: защитная реакция на стресс, нечто вроде анабиоза, - и вдруг удивленно ахнул: - Что это у тебя за фонарь?

Юра торопливо прикрыл ладонью левый глаз.

- Ну, я поплыл, - Ленька пружинисто вскочил, сиганул стремительным росчерком в воду.

- Ленька, что ли, врезал? - удивился Юрий Иванович.

- Ну да, еще чего, - обиделся Юра, Посопел, сорвал травку, закусил ее. - Цыпа с кодлой приходил, - пояснил неохотно. - Я на тот берег, к своим, плавал. Гляжу, а здесь, из кустов, - мотнул головой за спину Юрия Ивановича, - Цыпа и вываливается. Ну, я сюда. Витька Лазарев, Ленька - за мной... Гад, свинчаткой, наверно, зацепил. - Он потрогал пальцами щеку, качнул головой, усмехнулся. - Хорошо, что вас эта свора сразу не увидела.

- Да-а, история, - Юрий Иванович обрадовался было, что Юра подрался, но тут же ему стало страшно. Он уже в чайной уловил какое-то странное, двойственное отношение к себе юному и сейчас внезапно понял, осознал его это было чувство отца к любимому, но не оправдавшему надежды сыну. - Теперь этот дефективный тебе житья не даст.

- Не, - уверенно успокоил Юра. - Ленька с ним потолковал, Цыпа побоится его братьев.

Юрий Иванович вспомнил пятерых братьев Леньки. Все они, здоровенные, мордастые, уверенные в себе, работали в МТС, и Юра, когда встречал их, всегда испытывал странное раздражение и неприязнь: отчего Шеломовы вечно такие довольные и, пожалуй, счастливые, если стали обыкновенными работягами? Зачем заканчивали десятилетку, почему никуда не поступали и, видимо, не стремились ни к чему, кроме как жениться после школы и остаться до конца дней в этом затхлом Староновске.

- Бодрый! Юрка! Айда-ка сюда, сказать чего-то хочу! - заорал с того берега Ленька.

Он, подпрыгивая, пританцовывая, вытряхивал воду из уха, остановился, махнул рукой. И Витька с Лидкой - последние, кто не ушел с пляжа, - тоже замахали.

Юра вопросительно-неуверенно глянул на Юрия Ивановича.

- Надо бы уважить, - поощрил тот. - Да и мне искупаться не повредит. Взбодрюсь.

Он разулся, стянул рубаху, брюки, увязал все в пиджак. Раскинул руки, потянулся, похлопал по белой, дряблой груди.

- Чего это вы... чего это у вас трусы какие-то бабьи? - Юра поморщился, презрительно указал взглядом на пестрые, в лютиках-цветочках, плавки Юрия Ивановича.

- Темнота, - снисходительно улыбнулся тот, - пуритане... Это последний вопль моды. Специально для Черного моря купил, - и помрачнел.

Цепляясь за кусты, спустился к воде. Взвизгнул: "А, собака, хороша!" поплескал подмышки, окунулся, зажав пальцами ноздри и уши.

- Дай узел! - потребовал.

Принял от Юры пиджак с одеждой, поплыл, выставив сверток над поверхностью. Теплая и почти неощутимая наверху вода внизу свивалась в холодные жгуты, терлась скользкими, тугими, словно змеи проплывали, струями о ноги. Мелькнуло в голове: "А зачем ехать к морю? Можно и сейчас..." - но мысль показалась такой глупой и кокетливой, что Юрий Иванович фыркнул. И хлебанул, закашлялся.

- Давайте вещи, - решительно попросил Юра. - Утонете еще.

- О себе позаботься, гуманист. Мой час пока не пришел, - огрызнулся, отплевываясь, Юрий Иванович.

Он уже нащупал ступнями дно. Встал, побрел к берегу. "Старею. Задохся, - подумалось тоскливо. - Раньше этот паршивый ручеек и за речку-то не считал".

Выбрался из воды. Буркнул поджидавшему Юре:

- Я в сторонке посижу, мешать не буду. Не обращай на меня внимания.

Прошел мимо притихших одноклассников, заметил, что Лидка действительно сделала шестимесячную завивку и действительно стала похожей на овцу, остановился около покосившегося плетня огорода, который подполз к самому пляжу. Бросил на траву одежду, сел рядом. Отшвырнул ногой иссохшую, тонкую лепешку коровьего навоза, вспомнил опять первую поездку а колхоз, себя, Синуса, Владьку, вспомнил, как брезгливо подкладывал в костер такие вот лепехи, они лениво, но жарко горели, и сразу же зримо, до галлюцинации четко представил огонь и увидел, как корчится в пламени, извивается, чернея, исписанная бумага, превращаясь ненадолго в гримасничающие лица знакомых, бывших приятелей, бывших, так называемых, друзей, женщин, жен, не вызывающих ни радости, ни признательности, ни зависти. Стало тоскливо, пакостно на душе, и Юрий Иванович посмотрел на Юру.