Брижит Обер - Четыре сына доктора Марча

• Название: Четыре сына доктора Марча
• Автор: Брижит Обер
• Издательство: «Терра» — «Азбука»
• Жанр: Триллер
• Год: 1997
• ISBN: ISBN 5-7684-0279-9

Роман "Четыре сына доктора Марча" сделал имя Брижит Обер, восходящей звезды детективного жанра, знаменитым. Кто же из четырех сыновей доктора Марча убийца? Читайте захватывающий дневник — исповедь маньяка.

---

Дневник Джини

(магнитофонная запись)

Так уж вышло — миль пардон, милорд, куда запропастилась крышка от этого сортира? Ну, слушай, паршивый магнитофон, слушай же, Джини рапортует: все прекрасно, милый юнга, лейтенант положил на меня глаз… Ну и морда у меня — ужас, что за морда — брры! В этом языке слишком много слов, мадам! Конец связи, иду опять в гостиную — они там как раз опять ликерчик разливают; не забудьте обо мне, мальчики, спешу к вам!

Дневник убийцы

Все собираются по домам, уже поздно, мы устали. Клариссу решили проводить. Как же тебе везет, Кларисса. Слышу, как гости пошли за своим малышом, все собираются. Который час? Должно быть, уже очень поздно; гости наверху шумят, слишком шумят — зачем столько шума из-за какого-то паршивого младенца?..

Дневник Джини

(магнитофонная запись)

Всем пора, гости встают, надо идти наверх за прошкой… за крошкой. Ужас, ничего не вижу, это все, алкоголь, все кажется черным, никому дела до меня нет, но кто-то на меня смотрит — я чувствую это, — кто-то хочет мне зла. Кларисса, Кларисса, подойди ко мне, все меня бросили, кажется, я в коридоре: пахнет пальто, я упала в кучу пальто, мне нужно в другую сторону…

Что они там делают, почему такой шум? Будто стадо слонов; они кричат, да, они кричат — с ума посходили!

Уже так поздно, эй, не надо кричать, не надо больше шуметь! Слышите? Замолчите же! Они не слушают меня, совсем ничего не понимаю, повеселились вволю, а теперь… нужно протрезветь, я должна себя… должна начать видеть, хочу видеть; полный мрак, он может схватить меня, сделать со мной все, что угодно; нет, не касайтесь меня, оставьте меня, я все расскажу, все записано на пленку, полиция, полиция!

Говорят про малыша… про малыша? Малышу плохо; мне тоже плохо, малыш, ох, что они говорят; но это ложь, никакой не несчастный случай, здесь никогда не бывает несчастных случаев, никогда… Малыш упал, разбил голову, о, горе — у малыша разбита головка! Все мечутся, меня толкают. «Алло, алло!» Кто-то кричит «Алло?» — это доктор; какая-то женщина плачет — в порядке вещей, у нее ведь малыша разбили. А малыш почему не плачет? Должен плакать, если ему плохо, я-то ведь плачу, а я вам не малыш.

Я ВАМ НЕ МАЛЫШ! Помогите мне выбраться из темноты, где здесь выход? Женщина воет, не упасть бы, я упаду, если отпущу эту стену, падаю, сирена, я слышу сирену, глазам больно — свет, свет на кафельном полу… я в ванной! Прекрасное умозаключение, Джини, черт тебя возьми, где этот б… кран с холодной водой?

Мне лучше, вижу уже почти нормально, только в глазах все троится, но зато вижу. Страшно открывать дверь: эти крики меня пугают. Мозги у меня уже протрезвели, только тело продолжает раскачиваться тудасюда; где лейтенант? Чего я ему наболтала? Сирена — «скорая»; «скорая» приехала за малышом; я должна открыть эту дверь, должна пойти и разоблачить его.

Дневник убийцы

Скатертью дорожка! «Скорая» увезла малыша. Лейтенант велел нам подписать показания: Джини (да, старушка, тебя собственной персоной!) обнаружили в туалетной комнате, за дверью, в бесчувственном состоянии, от нее несло перегаром. Мама сказала лейтенанту: «Боже мой, лейтенант, лишь бы только не оказалось так, что ей вздумалось взять младенца на руки и она уронила его…»

Лейтенант посмотрел на нее и ничего не сказал. Отец молокососа поднял голову — у него были красные глаза, щеки уже покрылись щетиной, ну прямо кино. Все они уехали в больницу; у малыша, безусловно, перелом черепа, — должно быть, он довольно крепко стукнулся о спинку кровати; с этими детьми нужен глаз да глаз.

Ты, Джини, конечно же, попадешь под следствие: не слишком-то умно было убивать младенца при таком сборище народа. Особенно, если полиция получит кое-какие странички твоего дневника… Знаешь, те, на которых ты рассуждаешь о себе, о раздвоении личности… Предупреждал я тебя…

И все-таки дам тебе еще один шанс. Даю тебе время до завтрашнего вечера на то, чтобы меня разоблачить. Но это и вправду последняя отсрочка!

Дневник Джини

Утром звонили из комиссариата: меня вызывают туда в два часа. Старушка пришла растолкать меня, потому что я спала. Мне понадобилось некоторое время, чтобы понять: похоже, меня обнаружили в ванной — я звала на помощь и билась в дверь, тогда как она открывается на себя… Малыш сегодня утром умер, об этом в полдень со зловещим выражением лица известил нас доктор, с подозрением глядя на меня…

Сегодняшнюю ночь я помню плохо: какие-то куски воспоминаний, а между ними — черные провалы. Прослушала пленку, и все стало урывками всплывать передо мной; эта запись… это просто чудовищно. Такое ощущение, будто в голове молот стучит — допишу поскорее и пойду прилягу.

В полиции мне задали сто тысяч вопросов. Лейтенант был там — очень смущенный, и я сделала вид, будто не замечаю его. Вероятно, на данный момент они ничего не обнаружили; думают, что это — всего лишь несчастный случай, который вполне мог произойти по вине такой бабы, как я. Поклялась, что наверх не поднималась и не видела, чтобы туда поднимался кто-нибудь другой. Но они точно мне не поверили. Все время твердили, что я должна попытаться вспомнить, что после этого мне станет легче. Я не знала, что и делать. Абсолютно не помню, чтобы я поднималась по лестнице. Да и зачем? Господи! А если я?.. Ведь так напилась… Нет, это исключено! Не понимаю, почему они так уверены в том, что это сделала я.

У толстого фараона я спросила, не считает ли он, что труп за трупом в нормальной семье — это в порядке вещей. «Вряд ли…» — сказал он, глядя на меня. И ничего не добавил. Может, не так уж они и глупы, как кажется…

Мне запретили выезжать из города.

Убийца

Джини-Гнилая-Доска-в -полночь-во-вторник-умрет...

Хэлло, дорогая, как дела? Никаких нежных записочек нынче? Слишком увлеклась трепотней с лейтенантом? Увы, трижды увы, ангел мой, — похоже, тебя видели в тот момент, когда ты поднималась к бэби. Твои милые друзья фараоны получили анонимное письмецо. В нем говорится, что я видел, как ты поднималась на второй этаж, где пробыла добрых десять минут, и возвращалась оттуда с каким-то странным видом; но я не хочу называть себя, так как боюсь, что, охваченная манией убийства, ты можешь и на меня наброситься. Так славно состряпано — сам едва не прослезился! И все это отпечатано на пишущей машинке, которая стоит в муниципальной библиотеке.

Лейтенанту, может быть, и удастся когда-нибудь до меня добраться, но ты, куча грязного тряпья, уже будешь лежать так глубоко, что ничего об этом и не узнаешь — так и не услышишь моего имени. Догадалась, как я намерен убить тебя?

Восемь часов, сейчас мы будем ужинать; слышу, как Джини зовет нас: «Пора за стол, сейчас все остынет». Сама она тоже скоро остынет! По-моему, у меня потрясающее чувство юмора. Я ведь очень тебе нравлюсь, Дорогуша? Ты так давно обхаживаешь меня, что могла бы уже в этом признаться…

Дневник Джини

Нужно отдохнуть, успокоиться, вечно мне не хватает покоя — вечного покоя, сказал бы он, а его его… бумажка под дверью. Каких-нибудь три минуты назад ее там не было, в этом я уверена; пойду взгляну.

Башка болит, не хочу больше играть в эти игры, хочу вернуться к себе — все равно куда, куда-нибудь в другое место; хочу, чтобы все это прекратилось, хочу, чтобы младенец воскрес. Зло, которое здесь творится, просто невыносимо; как могло случиться, что я оказалась один на один с таким злом, кошмаром, подлостью и грязью, — или все это некая кара и я заслужила ее?

Не могу я заслуживать такой участи. Не за пару же побрякушек да горсть монет на меня такое свалилось; пожалуйста, избавьте меня от этого…

Час моей смерти близится. А я ничего не могу поделать. Даже моря так и не увидела. Я…

Джини, куда тебя понесло, что еще за представление? Ты не умрешь, Джини, довольно, хватит ломать комедию; не хочешь умереть — и не умрешь. Будешь жить, девочка моя, и еще слямзишь у них все денежки да поплывешь прямиком на Багамы!

Пора вниз на ужин.

Убийца

Джини была мрачной сегодня вечером. У нее грустное личико. Ужин тем не менее оказался вполне пристойным.

У нас новые пижамы — белые в голубую, лазурного оттенка, полоску, так что я, принимая во внимание мои обагренные кровью руки (дивной, пролившейся по моей воле кровью), выгляжу очень празднично — как национальный флаг! Благослови Господь нашу отчизну и ту кровь, которой я окроплю ее плодородную землю!

Новая пижама мне очень нравится.

Нужно подготовить все как следует. Никак нельзя дать маху. Понимаешь, Джини, на сей раз — либо ты, либо я…

До чего же глупо было покупать этот револьвер.

Если в тот самый момент, когда ты будешь читать эти строчки, ты откроешь дверь, тебе будет сюрприз…

Дневник Джини

Лжец! Он явился и подсунул свое послание мне под дверь, я обернулась — как раз ночную рубашку надевала, — увидела листок, подняла его… В конце он написал, что я должна открыть дверь — тогда будет сюрприз; я поколебалась-поколебалась да и открыла — открыла нараспашку, но ничего не было, кроме темноты да ночи; разве что… разве что сам он стоял в этой темноте и, слившись с нею, смотрел на меня. Я с размаху захлопнула дверь и заперлась на ключ…