Валерий Алексеев - Паровоз из Гонконга

• Название: Паровоз из Гонконга
• Автор: Валерий Алексеев
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Матрешки, наверно? - улыбаясь, подсказала Тамара. - Все это очень мило, но... поймите меня правильно, они же бедные люди. Вот что: я вам, пожалуй, помогу. У меня с собой есть блок сигарет "Три пятерки", здесь их почему-то считают престижными. Знаете, приходит человек на прием в канцелярию и вместо визитной карточки выкладывает на стол пачку "Пять-пять-пять", то есть не пачку, а только коробочку, в которой всего лишь две сигареты. Одну проситель важно предлагает клерку, другую либо сам закуривает, либо забывает вместе с коробочкой на столе. И тем самым подтверждает свою репутацию. На черном рынке у этих сигарет совершенно несуразная цена.

- Давайте мы у вас их купим, - сказал Иван Петрович. - Нам уже выдали деньги.

- И вы не знаете, куда их девать? - Тамара снова засмеялась. Поберегите. Позже, когда хорошо познакомимся, я подскажу вам, на что их можно с пользой истратить. А с сигаретами потом разберемся. Договорились? Могу же я оказать соотечественникам маленькую услугу!

Андрей был разочарован: белогвардейская женщина не проявляла и малейшего интереса к Эндрю Флейму. Похоже, она даже не подозревала, _кого_ везет в своей задрипанной машине. И вместо того чтобы выуживать сведения и запутывать в сети, без умолку говорила сама.

- Сперва на стенку готова была лезть. Жарко, дико все... Правда, мы не сразу сюда приехали - из-за политического положения. Долго мыкались по третьим странам, перебивались случайными заработками, а потом была объявлена всеобщая амнистия, и Жора решил вернуться Жора - мой муж, я его так зову... Но амнистия амнистией, а московский диплом признавать отказались, целую комиссию ему пришлось пройти, унизительная процедура. Ну да ладно... После разбогатели немного, нет - лучше сказать, разжились, обустроились, обзавелись хозяйством. И опять не слава богу: прошлой осенью уволили Жору из департамента, никак не могут простить, что учился в Союзе. Удивляюсь, когда читаю московские газеты: все в них пишут, что мы здесь страшно демократические, пробы негде ставить...

- Ну, на это, наверно, есть какие-то высшие соображения... неуверенно возразил отец.

- А наши с вами, значит, низшие? - быстро, как кошка лапкой, царапнула вопросом белогвардейка.

Отец ничего не ответил.

Миновали последние кварталы многоэтажного города, проскочили под насыпью, и в окно повеяло тонким ароматом. Иван Петрович зашевелился, потянул носом.

- Что это так пахнет? - спросил он.

- Апельсиновые рощи цветут, - безразлично ответила Тамара. Пикапчик мчался, бренча, по рыжему шоссе, и в кабине плескался душистый ветер. На кочковатом лугу, повернувшись мордой к дороге, стояла корова, обыкновенная красная буренка, она растопырила ноги, рога и уши с таким ошалелым видом, как будто ее только что сбросили с парашютом.

11

Всё прошло как нельзя более гладко. Желто-синий блок "555" открыл сердца работников аэропорта. Десять оборванцев вынесли тяжелый ящик на руках и легко, как мешок с травой, забросили его в кузов пикапа. Тамара не позволила Тюриным даже подержать брезентовый полог "Субару".

- Пожалуйста, не надо, - сказала она с какой-то непонятной враждебностью.

Вся операция "Смоленск" заняла в аэропорту не более пятнадцати минут, и Андрей так и не успел взглянуть на меднотрубную карту на дальней стене главного зала.

- Ну вот, а ты говорил: "Провокация", - добродушно сказал отец когда Тамара, доставив их к подножию "Саншайна" и помахав обезьяньей лапкой, укатила.

- А никакой провокации и быть не могло, - возразил Андрей. - Просто гражданочка поняла, что здесь ей ничего не обломится. А то, что она работает на три разведки, я тебе гарантирую.

- Не знаю, не знаю, - сказал отец. - Хороший человек, и говорит от души.

Собственно, Андрей и сам не думал, что старушка работает на три разведки, но так уж сказалось, и теперь стыдно было отступать.

- И все равно картоночку лучше выбросить, - упрямо сказал он отцу.

Отец послушно достал из нагрудного кармана визитную карточку Тамары, скомкал ее и бросил в угол, где наметена была куча мусора.

- Ни фига себе конспиратор! - Андрей посмотрел на отца, покачал головой и, подобрав карточку, развернул ее, посмотрел.

Там было написано: "Миссис Тамара Маймон Уиллз, Белависта-хауз. Сикст майл" - и обозначены два телефона. "Звонить вы мне вряд ли станете, сказала в аэропорту Тамара, - это чистая формальность".

- Представляю, как мать обрадуется, - проговорил Иван Петрович, вкантовывая ящик в лифт.

Мама Люда и в самом деле обрадовалась, даже затанцевала.

- Привезли, золотые мои мужички, умнички вы мои! Как же это вам удалось? Ладно, ладно, после расскажете. Все расскажете, по минуткам, уж мы с Настенькой будем слушать вас, как я не знаю кого! Давайте распакуем скорее, пока этого хрумзеля нет, надо проверить, не растрясли ли в дороге. Он со службы явится, а холодильник уже горит.

Втроем затащили ящик на кухню, распороли швы, сняли холстину, разрезали ножом картон, открыли дверцу "Смоленска" - все цело внутри, поленья колбасы вроде даже еще прохладные.

- А говорит, пошлину надо платить в десятикратном размере! -язвительно сказала Людмила Павловна, обернувшись в сторону хозяйских дверей, - Сам плати, хрумзель! Ну, включайте скорее.

- А компрессор освободить? - спросил Андрей. - Об этом ты, конечно, не подумала? "Включайте, включайте..." Включалка нашлась.

Ему приятно было, что они с отцом выполнили-таки свою мужскую работу, поэтому он говорил с матерью ворчливо, но снисходительно. И она поняла это и растрогалась: поднялась на цыпочки и погладила Андрея по голове. Он и это ей простил, такое в его душе наступило затишье.

Наконец все было готово. Отец воткнул вилку в свободную розетку, лампочка внутри зажглась, но урчания не последовало. Минуту все молча ждали, потом Андрея осенило, он протянул руку и поставил вертушку на "норму". И тут же зарокотал мотор.

- Ур-ра! - закричали все, включая Настасью.

"Смоленск" придавал всему происходящему с ними какую-то основательность. Рядом с большим, как троллейбус, рефрижератором "хрумзеля" (мама Люда была мастерица на такие словечки) он выглядел, как ишачок рядом с битюгом. Но зато сиял новизной, тот, матвеевский, был даже не белого, а какого-то бетонного цвета. Правда, работал молча, а наш урчал.

Заполненный "Смоленск" приобрел совсем домашний вид. Любуясь своим маленьким хозяйством, Тюрины столпились вокруг. Самое время было произносить речи.

- Как русская печка, - заметил Иван Петрович, не подобрав, должно быть, у князя Щербатова ничего подходящего. - Только наоборот.

- Это - наша жизнь, - торжественно сказала Людмила Павловна, - без этого мы бы просто пропали. Вы с папкой молодцы, вал медали надо вручить...

- За взятие "Смоленска"! - сострил Андрей, и все рассмеялись так дружно, что он покраснел от удовольствия.

А Настя еще несколько раз повторила: "За взятие "Смоленска"!" И не в силах придумать что-нибудь столь же остроумное, но, ощущая неудержимое желание растянуть, продлить момент всеобщего веселья, стала говорить разные глупости.

- Теперь еще мяса достать бы - и заживем, - мечтательно проговорила Людмила Павловна. - Я вам и нажарю, и напарю, можно даже не здесь, чтоб хозяина не нервировать, можно и в нашей ванной, там кафельный пол, и розетки имеются.

- Ох, ох! - подзадорил ее Иван Петрович. - А размечталась-то, расхвасталась, стряпуха Яниха!

- А что? - довольно смеясь, отвечала мама Люда. - Зелень кое-какую имеем: щавелек, редиска. Картошки и хлеба, правда, нет, но ничего, проживем. Ведь где-то люди хлеб берут, я в офисе видела у одной белый хлеб, настоящий.

- Там своя пекарня, - сказал отец.

- А мы что, чужие? Пойду к самому советнику, раз вы говорите, что он такой хороший. Не может он отказать матери двоих детей. - Она вздохнула от избытка чувств. - Ну, ладно, все это пустое. Рассказывайте, как доехали, как получили, как обратно везли, все па порядку.

И в это время в замок входной двери вставили ключ. Все притихли. Андрей поежился от неприятного предчувствия. Ох, не стоила так бурно радоваться, даром это никогда не проходит...

Вошел Матвеев, темный и хмурый, непривычно парадный, в белой рубашке при галстуке, в брюках полной длины, с желтым тощим портфелем в руке.

- Добрый день! - приветливо сказала Людмила. - Со службы уже?

Матвеев что-то пробурчал и, глядя под ноги, прошел к себе. Людмила и Иван Петрович молча переглянулись.

- Уйдемте, ребятки, - шепотом сказала мама Люда. - Не будем мозолить глаза.

Они ушли в свою комнату, сели на кровати друг напротив друга, как в поезде...

- Дурной какой дядька, - все еще по инерции веселья проговорила Настя. - У него, наверно, электроциты разрушили косвенный мозг.

Никто даже не улыбнулся.

Вдруг на кухне что-то грохнуло, по коридору застучали шаги - и без стука, настежь распахнув дверь, к Тюриным ворвался хозяин. Лицо у и зубы него было плоское, передернутое, страшно белели белки глаз