Сергей Мельгунов - Мартовскіе дни 1917 года

• Название: Мартовскіе дни 1917 года
• Автор: Сергей Мельгунов
• Жанр: История
• Год: 1961

Историческое исследование известного русского историка посвящено Февральской Революции. Блестящая работа с источниками и бесценная возможность общаться с участниками исторических событий делают книгу интересной как для профессиональных историков, так и для любителей.

Текст в старой орфографии по парижскому изданию 1961 года

OCR boomzoomer 2007-2008 г.

---

[407]

Чернов спѣшит сдѣлать поправку: гучковскія мѣры выглядят дѣтской игрушкой сравнительно с тѣм, что было продѣлано над своей арміей великой французской революціей. Подсчитано, что только до іюля 1793 г. в ней было отставлено 593 генерала.

[408]

Врангель, считает, что гучковская «чистка» была «глубоко ошибочна», потому что замѣнила устраняемых людей «чуждыми» тѣм частям, которыми тѣ командовали, что должно было отразиться на «боеспособности» арміи. Между тѣм, в острых случаях, когда смѣна была необходима в силу взаимоотношеній между военачальниками и подчиненными, простое территоріальное перемѣщеніе, которое легко могла устроить Ставка, способно было внести успокоеніе.

[409]

Деникин болѣе осторожно говорят: «Думаю, цѣль эта (улучшеніе команднаго состава) достигнута не была. «Новые люди» были подчас людьми «случая, а не знанія и энергіи».

[410]

В «Очерках русской смуты» имѣется даже сравнительная таблица, правда, не именная, гдѣ командующіе арміями и их начальники штаба распредѣлены по группам: поощряющіе демократизацію, не боровшіеся против нея и боровшіеся. Автор пытается — едва ли основательна — сдѣлать вывод о послѣдующем антибольшевизмѣ лиц, занесенных в произвольныя статистическія таблицы общественной морали.

[411]

Для флагов был использован «подручный матеріал» и на флаги одной из сотен, очевидно, пошли юбки из краснаго ситца с крапинками.

[412]

Слово взято и кавычки самим Селивачевым, отнюдь не придававшим этому слову смысл соціальный.

[413]

«С невѣроятным цинизмом, граничащим с измѣной Родинѣ — писал в 21 году с неостывшей запальчивостью уже историк-мемуарист — это учрежденіе, в состав котораго входило много генералов и офицеров, назначенных военным министром, шаг за шагом, день за днем проводило тлетворныя идеи и разрушало разумные устои воинскаго строя».

[414]

Вопрос об «отданіи чести» был выдвинут на первый план во всѣх армейских отзывах потому, что именно по этому вопросу (и в сущности только по поводу него) запрашивал министр «срочное заключеніе» нач. штаба. Вопрос остался неразрѣшенным в Поливановской Комиссіи. «Предложено было три рѣшенія» — телеграфировал Гучков: «1. Совершенно умолчать об отданіи чести, что и сдѣлано в выпущенном приказѣ. 2. Сохранить внѣ службы взаимное привѣтствіе, как символ принадлежности к одной семьѣ... Рѣшеніе этого вопросам таким образом, несомнѣнно, вызвало бы протест Совѣга Р. Д., усмотрѣвшаго бы в этом стѣсненіе свободы внѣ службы. 3. Полное согласіе с Совѣтом Р. Д. и принятіе их резолюціи», т. е. регламентація согласно «приказу № 1» — отмѣна обязательнаго отданія чести «внѣ службы». Считая, что в этом вопросѣ необходима «солидарность» с высшими представителями дѣйствующей арміи, Гучков сообщал, что окончательное рѣшеніе отложено до полученія срочнаго заключенія ген. Алексѣева.

[415]

Запрос Гучкова был переслан немедленно Великому Князю.

[416]

Вмѣсто Чхеидзе от Совѣта подписал Скобелев, так как первый, по словам Станкевича, не возражая против рѣшенія, отказался дать подпись, мотивировав будто бы так свой отказ: «Мы все время говорили против войны, как же я могу теперь призывать солдат к продолженію войны» (?!).

[417]

Делегаты были направлены к военному министру общим собраніем представителей всѣх частей арміи 21-22 марта (присутствовало 379 чел.).

[418]

Отмѣтим заодно, что «Совѣт военных делегатов кіевскаго военнаго округа» с самаго начала состоял из офицеров и солдат.

[419]

Половцов, сопровождавшій Гучкова в его поѣздкѣ по фронту, так охарактеризовал «самоуправленіе» в XII арміи: «Радко... устроил себѣ парламент, засѣдающій в театрѣ. Это совѣщаніе вполнѣ благонадежно, а Радко с ним хорошо справляется». Через нѣсколько мѣсяцев Алексѣев в дневникѣ даст совершенно иную характеристику, опираясь на данныя, изложенныя на знаменитом совѣщаніи 16 іюля в Ставкѣ в заявленіи ген. Клембовскаго, замѣнившаго при Брусиловѣ ген. Драгомирова в качествѣ главнокомандующаго Сѣверным фронтом: «В XII арміи развал достиг крайней степени. Братаніе идет во всю и остановить его нѣт возможности... Вредным элементом стали латыши, геройски дравшіеся в декабрѣ и январѣ мѣсяцах. Произошел нравственный перелом: 2/3 Латвіи в руках нѣмцев... Естественно, нужно скорѣе ждать свободы от нѣмцев... Командующій XII арміей не сумѣл поставить себя в отношеніи армейских комитетов и упустил из своих рук управленіе арміей. Правит арміей фактически не Радко-Дмитріев, а предсѣдатель совѣтскаго комитета солдат Ромм. Комитеты творят, что хотят. Комитеты латышских бригад состоят сплошь из большевиков». Исторія эволюціи арміи в послѣдующіе мѣсяцы выходит за предѣлы данной работы. Здѣсь нужны очень существенныя поправки. Состояніе XII арміи в дни октябрьскаго переворота цѣликом не подтверждает пессимистическую оцѣнку Алексѣева. (См. мою книгу «Как большевики захватили власть»). Во всяком случаѣ послѣдующее далеко не было логическим развитіем того, что закладывалось в эпоху мартовскаго реформированія арміи. Но для марта подлинное настроеніе армін очень ярко выразилось в выступленіи Ромма на Совѣщаніи Совѣтов. (См. ниже).

[420]

Двѣ крайнія позиціи, діаметрально противоположныя, были представлены «демагогом» Верховским и человѣком «долга» Деникиным.

[421]

«Положеніе» Поливановской комиссіи, стоявшее ближе к совѣтскому проекту, было опубликовано послѣ утвержденія его Гучковым 10 апрѣля.

[422]

В дневникѣ Верховскаго («Россія на Голгофѣ»), 3 марта ему давалась такая характеристика: «Мы всѣ здѣсь очень любим нашего адмирала. Эго настоящій солдат, смѣлый и рѣшительный, горячій, неутомимый боец, любимый своими командами».

[423]

И эту запись сдѣлал человѣк, перед тѣм записавшій свой спор с подчиненным («большим приверженцем новаго правительства») и доказывавшій, что Гучков дѣйствует под напором Совѣта, распоряженія котораго будут приняты военным министром «для введенія в армію, хотя и пройдут через комиссію ген. Поливанова».

[424]

Гучков сослался на авторитет Корнилова, который будто бы сказал ему при оставленіи поста командующаго войсками петербургскаго округа, что в разложеніи арміи виновен, главным образом, командный состав, потакавшій солдатской анархіи. И что было не столько проявленія слабости, сколько революціоннаго карьеризма. Ссылка на Корнилова вызвала большое негодованіе Деникина, хотя по существу вопроса подобный взгляд вполнѣ соотвѣтствовал точкѣ зрѣнія, изложенной Деникиным в «Очерках Русской Смуты». Во всяком случаѣ в мартѣ Корнилова также надлежало отнести в сонм «демагогов». Он по собственной иниціативѣ посѣтил Исп. Ком. и заявил о своем желаніи дѣйствовать в полном контактѣ с Совѣтом, не возразил против прикомандированія к Штабу совѣтскаго представителя и даже на «лѣвых» произвел «выгодное впечатлѣніе» (Шляпников). Лишь 16-го кѣм то сдѣлано было в Испол. Ком. запротоколированное сообщеніе, что с Корниловым надо быть «осторожным» — он генерал «старой закваски, который хочет закончить революцію».

[425]

См. характеристику Колчака в III-м т. «Трагедія адм. Колчака», гдѣ использован его неопубликованный дневник.

[426]

Мемуарист вспоминает письмо, полученное им с фронта от гр. Игнатьева. Корреспондент писал, что надо отдать себѣ отчет в том, что война кончилась, потому что армія «стихійно не хочет воевать»: «Умные люди должны придумать способ ликвидаціи войны безболѣзненно, иначе произойдет катастрофа». Набоков показал письмо военному министру. Тот отвѣтил, что он получает такія письма массами, и приходится «надѣяться на чудо». Набоков высказал свое убѣжденіе Милюкову, который «рѣшительно» не согласился, однако, с этим и считал, что «без войны скорѣй бы все разсыпалось».

[427]

Эти строки писались во вторую міровую войну.

[428]

См. «Золотой ключ».

[429]

Суханов говорит, что в засѣданіи Контактной Комиссіи, собравшейся еще в серединѣ апрѣля в силу болѣзни военнаго министра на его квартирѣ, Гучков пытался убѣдить совѣтских представителей о невозможности «говорить вслух о мирѣ», ибо при словѣ «мир» в арміи наступает «паралич», и она разлагается.