Гельмут Кенигсбергер - Средневековая Европа. 400-1500 годы

• Название: Средневековая Европа. 400-1500 годы
• Автор: Гельмут Кенигсбергер
• Издательство: Издательство «Весь Мир»
• Жанр: История
• Год: 2001
• ISBN: 5-7777-0091-8

Среди учебных изданий, посвященных европейскому Средневековью, книга Г.Г.Кенигсбергера стоит особняком. Автор анализирует события, происходившие в странах как Западной, так и Восточной Европы, тесно увязывая их с теми процессами в социальной и культурной жизни, которые развивались в Византии, исламском мире и Центральной Азии Европа в 400-1500 гг. у Г.Кенигсбергера – это отнюдь не «темные века», а весьма динамичный период, в конце которого сформировалась система ценностей, оказавшая огромное влияние на все страны мира.

Книга «Средневековая Европа, 400-1500 годы», открывающая трехтомник «История Европы», была наиболее успешным изданием, вошедшим в «Серебряную серию» английского издательства Лонгман (ныне в составе Пирсон Эдьюкейшн).

Для студентов исторических факультетов и всех интересующихся медиевистикой.

---

И в том, и в другом они оказались правы. Рудольф I мог располагать достаточной поддержкой, чтобы пресекать крайние злодеяния «баронов-разбойников». Вместе с тем он вполне логично рассудил, что его положение в конечном счете зависит от личных владений, и сам заложил основы будущего величия дома Габсбургов, завладев австрийскими землями. Курфюрсты, со своей стороны, продолжали выбирать королей из разных династий, руководствуясь главным образом их слабостью. Эти короли нередко использовали свое положение, чтобы увеличить фамильное состояние, а тем самым и престиж королевской власти. Некоторые из них даже совершали походы в Италию и короновались там императорами с целью возродить прежние имперские притязания и надежды. Но эти спорадические набеги были только бледной тенью великих походов саксонских и салических императоров, а также Гогенштауфенов. Немецкие курфюрсты держали монархию мертвой хваткой и тем самым фактически спасали Италию и папство от немецкого вмешательства.

Папство и монархии

Итак, папство вроде бы выиграло свою прошедшую три этапа и продолжавшуюся два века схватку с империей. Но это впечатление вновь оказалось обманчивым. В ходе борьбы сами папы, их идеологи и сторонники разработали сложную теорию папского верховенства как в самой церкви, так и в отношениях со светской властью, подкрепив ее соответствующими положениями канонического права. Они также создали весьма совершенную организацию централизованного контроля, которая позволяла папам держать в руках церковную администрацию на местах путем поощрения апелляций в Рим от церковных судов, использования налогов на духовенство, назначений на епископские и прочие церковные должности, а также с помощью новых монашеских орденов доминиканцев и францисканцев, которые оставались вне обычной юрисдикции местных епископов.

Цена этих нововведений была очень высокой. Боровшиеся с Фридрихом II папы – Григорий IX и Иннокентий IV – ради достижения чисто политических целей использовали любое оружие из церковного арсенала: отлучение, интердикт, пропаганду и просто клевету. Даже французский король Людовик IX (1226–1270), чья святость и верность церкви были вне подозрений и который был официально канонизирован еще до истечения века, не одобрял методов Иннокентия IV. В Южной Италии папы пожаловали Сицилийское королевство Гогенштауфенов французскому принцу Карлу Анжуйскому. Но в 1282 г. сицилийцы перебили ненавистных французов во время так называемой «Сицилийской вечерни» и предложили свою страну королю Арагона. Все попытки пап и Карла Анжуйского (фактически владевшего теперь только Неаполем) вернуть Сицилию не увенчались успехом. Но если это сравнительно небольшое и подчиненное папству государство смогло оказать активное сопротивление, то еще труднее было предположить, что пойдут на уступки крупные монархии, которые стремились контролировать церковь на своих территориях и у которых постоянное вмешательство пап в их дела вызывало возмущение. Если столкновения и нельзя было избежать, то его, как это часто случается, ускорили сильные личности. Французский король Филипп IV (1285–1314) был полон решимости укрепить свою власть в королевстве и расширить его границы. В 1296 г., во время войны с Эдуардом I, он обложил налогом французскую церковь – точно таким же образом Эдуард в Англии брал налоги с английской церкви. Папа Бонифаций VIII (1294–1303) отверг право обоих королей на подобные действия и повелел духовенству Франции и Англии выйти из повиновения своим королям.

Со времен Бекета в Западной Европе не стояла так остро проблема конфликта верности. Кроме того, и организационная модель, и концепция суверенного государства к тому времени были столь четко разработаны, что требования папы выглядели как прямой подрыв идеи государственности. В ответ Филипп запретил вывоз из Франции денег и ценностей. Через несколько месяцев папе пришлось уступить. Французский король нашел гораздо более действенное оружие против папства, чем все армии германских императоров. В 1301 г. он инициировал еще одно столкновение, приказав арестовать и судить французского епископа – в нарушение требования папы судить всех епископов только в Риме. Бонифаций реагировал на это весьма гневно, и с обеих сторон сыпались все новые и новые факты, а с французской – даже поддельные документы. В ноябре 1302 г. папа выпустил буллу Unam Sanctam, в которой были изложены самые радикальные – из когда-либо сделанных – заявления о папском превосходстве: теория «двух мечей» соединялась здесь с учением об иерархии великой цепи бытия, и все это достигало кульминации в звучных словах: «На этом основании мы заявляем, утверждаем, постановляем и провозглашаем, что непременным условием спасения для всякого создания является подчинение Римскому понтифику».

И вновь Филипп ответил практическими действиями. Один из его приближенных с горсткой французских солдат, объединившись с римскими врагами Бонифация, внезапно нагрянул в летнюю резиденцию папы в Ананьи, захватил престарелого понтифика и подверг его оскорблениям и унижениям (1303); через несколько недель папа скончался.

Преемникам Бонифация не хватило ни смелости, ни средств для продолжения ссоры с Филиппом. Через несколько лет папа Климент V (1305–1314), француз, перебрался в Авиньон на Роне, небольшое папское владение, окруженное французской территорией. Здесь папы пребывали в «вавилонском пленении» до 1376 г.; вероятно, они не настолько зависели от французских королей, как это иногда считалось, но в глазах Европы их самостоятельность оказалась под большим сомнением.

Исторические последствия третьего конфликта папства с империей и первого – с Французским государством

Ирония истории состоит в том, что папство, выиграв великую борьбу с империей, очень скоро подчинилось той силе, которая оказывала ему поддержку в борьбе: посох, как говорили тогда, пронзил руку, опиравшуюся на него. Но не в иронии крылась суть дела. В первую очередь стал очевиден неизбежный моральный упадок, сопутствовавший тому, что считалось борьбой не на жизнь, а на смерть, ибо люди не были склонны прощать папе то, что они простили бы королю. Во-вторых, борьба изменила идеологические установки сторон как в политическом, так и в интеллектуальном отношении. Императоры выступали с тех же позиций, что и папство: они отстаивали саму природу универсальной власти, трактуя ее в духе традиций прежней Римской империи и призывая на помощь специфически истолкованные библейские тексты. Но королевства Франции, Англии или Кастилии были далеко не империями. Их короли провозглашали свою верховную власть, но лишь в том смысле, что она должна быть абсолютной в пределах их собственных владений. Иначе говоря, они не претендовали на главенство над всем миром, а именно на это притязали папы и средневековые императоры, хотя последние и не имели на то достаточных оснований. В конечном счете более серьезной силой, способной противодействовать папству, оказалась географически ограниченная сила – средневековые короли и идея государственного суверенитета.

Европейские монархи получили к тому же мощную интеллектуальную и эмоциональную поддержку: в конце XII в. была вновь «открыта» аристотелевская «Политика», которую в XIII в. Фома Аквинский адаптировал для нужд христианской ортодоксии. Аристотель рассматривал происхождение и цели государства вне всякой связи с божественной волей:

Общество, состоящее из нескольких селений, есть вполне завершенное государство, достигшее, можно сказать, в полной мере самодовлеющего состояния и возникшее ради потребностей жизни, но существующее ради достижения благой жизни… Из всего сказанного явствует, что государство принадлежит к тому, что существует по природе, и что человек по природе своей есть существо политическое…[82]

Эти «природные» основы государства Фома Аквинский оформил в утонченную теорию естественного права, под которым он понимал закон всеобщей и человеческой природы, действующий без вмешательства свыше. Концепция была не нова, но в лице Фомы Аквинского получила новый импульс в истории европейской мысли, сохранив свою актуальность до наших дней. В то же самое время Фома Аквинский заимствовал у Аристотеля понятие «эволюция» и понятие «действительное» – не тождественное идеальным образам реальности. Отсюда он сделал вывод, что «закон можно со всеми основаниями изменять, если меняются условия жизни людей и это требует других законов», признав тем самым возможность улучшения законов и, соответственно, политических и социальных условий. В эпоху Ренессанса люди стали целенаправленно использовать эту теоретическую возможность для разработки социальных и политических «технологий».

Концепция естественного права была, конечно, вполне применима и в религиозной мысли, что Фома Аквинский и продемонстрировал. Для него не существовало принципиальной противоположности между природой и благодатью. «Благодать, – писал Фома, – не устраняет природу, а совершенствует ее». В конце XIII – начале XIV в. публицисты Филиппа IV, придавшие политическим спорам новое содержание с помощью концепции естественного права и аристотелевской теории государства, смогли в такой мере подорвать позиции папства, в какой это никогда не удавалось прежним апологетам имперской власти. Отныне государство стало выступать как рациональная и вместе с тем моральная сила, совершенно независимая от папства, а церковь, это «мистическое тело», «собрание верных», можно было считать даже чем-то полностью подчиненным государству.