Феликс Кривин - Киным-кино

• Название: Киным-кино
• Автор: Феликс Кривин
• Издательство: Карпати
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 1985

Микрофонщик все знает, такая у него профессия. Посмотрите любое кино: ни в одном из них вы не увидите микрофонщика, но он всюду есть, всюду присутствует. И как бы ни уединялись на экране влюбленные, чтобы сказать друг другу «люблю», – микрофонщик будет здесь, возле них, потому что иначе их «люблю» никто не услышит. Вот почему в этих записках их автора не будет видно. Такая у него профессия: его не должно быть видно. Поэтому не нужно задаваться вопросами, кто он такой и как ему удалось узнать то, о чем он пишет в своих записках.

---

Да, шагнула техника. Сколько веков человек спал, читая, и вот он читает, спя. Хотя, может, он только говорит, что читает. А на самом деле спит без задних ног, а?

Но письмо Алмазов Куперу написал, чтобы поддержать его в трудную минуту. Тут получилась такая история. Покупал Федор Иванович у какого-то хмыря собаку. Уже и деньги заплатил – семь рублей. Но посмотрел собаке в глаза – и раздумал.

– Слушай, дядя, – говорит хмырю, – не продавай ты ее, вон она на тебя как смотрит.

А собака не сводит с хозяина влюбленных глаз, хотя рожа у него – от одного взгляда воротит. И в глазах у собаки слезы. Настоящие, человеческие.

– Не твое дело, – говорит хозяин собаки. – Моя собака, что хочу, то делаю.

– Ты мне можешь и денег не отдавать, – предлагает Федор Иванович. – Возьми себе и деньги и собаку.

– Ну и дурень ты, – смеется хмырь. – Я твои семь возьму, собаку продам, и будет у меня четырнадцать.

А Федор Иванович:

– Я тебе еще семь дам. И будет у тебя четырнадцать. Только собаку не продавай, нельзя ее продавать, понимаешь?

– Так я ж твои четырнадцать возьму, собаку продам, и будет у меня двадцать один…

Тут не выдержал Купер. И сам же и пострадал. Порвала ему собака штаны – за то, что грубо обошелся с ее хозяином. А самого Купера потом судили товарищеским судом – за хулиганство.

– Неужели за хулиганство? – ахнул Кузьминич. – Такой тихий, интеллигентный человек.

– Жизнь – она доведет. Самого интеллигентного. Потом они смотрели «Гамлета», пьесу не новую,

но для них она была новой, словно Шекспир ее только что написал. И они волновались, будто это было написано специально для них, и не только для них, но и про них написано, потому что каждому вспомнилось что-то похожее из собственной жизни.

Сейчас они не были ни актерами, ни администраторами, они были зрителями, без которых невозможны ни кино, ни театр. И хотя судьба искусства в руках творцов и администраторов, но без участия зрителей это жалкая, одинокая, никому не нужная судьба.

Спектакль был окончен. Все убитые – заколотые и отравленные – встали и поклонились зрителям, утверждая высокую мысль, что настоящее искусство – бессмертно.

– Вы узнали Полония? Это же старшина! – шепнул Алмазов Кузьминичу и крикнул, заглушая аплодисменты: – Браво, старшина!

Старшина-Полоний улыбнулся и поклонился.

Они вышли. Алмазов был возбужден, а Кузьминич наоборот: как бы подавлен. То ли от шекспировских, то ли от собственных мыслей ему стало грустно. В голове вертелись полузабытые слова:

То, что было давным-давно,
Стало нынче киным-кино.
Там, где быль превратилась в пыль,
Колосится ковыль.

– Вы видели? Он нам поклонился! Он нас узнал! – тормошил его Алмазов. – Ай да старшина! Все-таки получил роль с текстом! Купер для него текста ие написал, но этот текст, я вам скажу, не хуже, чем у Купера!