Владислав Былинский - Конструктор сущностей

• Название: Конструктор сущностей
• Автор: Владислав Былинский
• Жанр: Научная Фантастика

---

В полночь - глухо пробили за стеной древние часы, которых Богун не помнил, о которых, конечно, ничего не знал, - в плеске дождя, в шуме листвы прозвучал зов; вспыхнуло вдруг в небе; он поднялся все равно не спалось, ведь большую часть дня он провел в забытьи, подошел к окну и увидел, как стайка ангелов, отсвечивая в молочных облаках, не спеша пересекла небосвод; он долго стоял, неотрывно глядя на угасающий след, и эта слабая розовая полоса казалась ему путеводной нитью.

Сознание возвратилось почти сразу: сквозь кровь на ресницах увидел он красные огни удаляющегося грузовика. Элли, вполне невредимая и от натуги шипящая, пыталась вытянуть его из перевернутого лимузина. Богун, с трудом превозмогая боль, вывалился наружу. Он отделался ушибами - но водителю уже не поможешь. Кощунственная мысль: им повезло, свидетелей не будет. Парень за рулем сделал все как надо... Богун тоже сделал все как надо. Позади громыхнул взрыв, по пустырю разбежались оранжевые тени, и обернулись на свет, сверкнули окнами далекие хуторские избы. В это время они уже поднимались на холм. Элли все толковала о какой-то волшебной башне и упрекала Богуна за то, что он оставил ее маму на растерзание эскулапам. Элли обвиняла его в том, что он отнял у них волшебный Шар. Бедное дитя, начитавшееся счастливых сказок. Но Шар, изредка накаляясь багровым, просвечивал сквозь платок, и в такие моменты Богуну казалось, что все-таки самое разумное - постучаться в любую дверь и, представившись двумя глупыми горожанами, неудачливыми любителями подснежников, попроситься переночевать: - а кто еще? родная, конечно! наша мамочка нас заждалась, правда, Элли? - тише, любезнейший, вы любопытны как баба, не обо всем можно говорить при ребенке! Богун объяснял эти пораженческие устремления капризной натурой поганцаШара и собственной неуверенностью. Возможно, ему передался страх Элли. Девочка держалась хорошо, вот только знобило ее и голос прерывался.

Богун стонал и метался во сне. Хотелось вспомнить - сейчас, немедленно - чем завершился ночной марш-бросок. Но Мытарь... нет, Богун, я - Богун! - мог только догадываться об этом. Кажется, под утро повалил снег и они, затаившись в неглубоком овраге, грелись у огня; кажется, он нашел нужных людей и оставил девочку в относительной безопасности, не забыв прикрыть ее подходящей легендой... Богун знал, что поступил так, как и должен был поступить.

Он проснулся очень рано, памятуя о предстоящем. Поднявшись, окунулся в неяркое свечение горизонта и оказался по пояс в рассвете; рассвет, улыбаясь, дышал далекими прозрачными облаками, поднимая все выше над землей эти бронзовые озаренные небесами взвихрения; заря, как лошадиная грива, развевалась по ветру. Сон, крутясь и съеживаясь, унесся в прошлое; Богун еще раз взглянул в окно, точно опасаясь разглядеть вдали гигантскую ладонь, трогающую мир. Но нет, боги делали вид, будто отсутствуют. Рассветы в июне теряют всякую сдержанность, - подумал он. Несутся они по планете, как гривастые рыжие кони. Бессмертные кони, впряженные в сновидения. Он все-таки включил настольную лампу, было еще слишком темно, ничего не найти здесь без освещения. Жена заворочалась. - Пора, - сказал он вполголоса, - сейчас будильник протявкает. - Нет, - ответила жена, не раскрывая глаз, - нет, потом! Трепеща крыльями, закружилась перед лампой небольшая серо-коричневая бабочка, ударилась о стекло и гневно взлетела к потолку. Он направился на кухню - жужжать кофемолкой. На холодильнике сидела и с интересом таращила на него глаза-маковки еще одна бабочка, точно такая же. Или та же самая. Светало стремительно, полумрак струями перетекал из кухни и спальни в прихожую, - он и там включил свет. И уже не удивился, снова заметив вспорхнувшего мотылька. - Крылья оборву! - пригрозил он ему и всем им сразу. А себе скомандовал: - Под душ - бегом! Когда он вновь вошел в спальню, будильник, салютуя, выстрелил короткой очередью. Богун прервал его истерическую трель, щелкнув по кнопке. Распахнул окно и веско, намеренно громко спросил у спящих: - Дорогие слепоглухонемые! Взгляните и скажите: вы что-нибудь слышали? - Конечно! - заявила дочка. Усевшись на кровати и даже не пытаясь раскрыть глаза, она наощупь искала своих детей. Плюшевый Бетховен, как и положено верному псу, был уже вполне проснувшись и к бою взведен; Степашка, однако, совершенно по-свински дрых, распластавшись поперек одеяла. Как, впрочем, и разлюбезная супруга, которая и настояла на ранней побудке, объяснив им всем вместе и каждому по отдельности, до чего полезна и для ног благотворна энергичная прогулка по свежей росе, - раз уж выпало им вставать среди ночи из-за муженька непутевого и тащиться десять верст на сборище. Богун не спорил, - ему-то что? Ему, и правда, только полезно прогуляться. Но и против такси он не стал бы возражать. - Рота, подъем! - вскричал Богун. Дочка, продолжая досматривать что-то свое, чрезвычайно занимательное, происходящее за заслоном подрагивающих век, соскочила с кровати и вытянулась по стойке "смирно". Ее строевой навык - память о любимом дядюшке. Братец мой - человек героический; он сейчас, - и очень кстати, - в лагерях; он почти не появляется дома, это обстоятельство оказалось тоже ко двору. Он оборвал лишние мысли и гаркнул: - Отлично, рядовая! Сорок пять секунд - и я вижу вас одетой! - Есть! - звонко ответила дочка, прижмурив правый глаз: вдруг сон все-таки досмотрится. Богун, нахмурившись, злодейским басом провозгласил: - А тот, кто, значит, среди нас тут спать продолжает, - тот, значит, не друг нам, не товарищ, а соня лежебокая! - Это мамец! - восхищенно догадалась малышка. - Мамец - соня, мамец соня! - Р-рядовая! Застегнуться и умыться! И на кухне находиться! одновременно, на краюшек кровати присев, принялся он с сопящей жены одеяло потихоньку уворовывать. - И тому, значит, не кофе в постель будет, - приговаривал он, - а всыпание привселюдное по полной выкладке! - Да что вы пристали все! - захныкала женщина, ворочаясь с боку на бок, будто на огне ее прижарили. - Ну что за горе: среди ночи переться куда-то... сами езжайте! Я спать хочу. Богун потянул сильнее, и тогда она, все яростнее сражаясь с осатаневшим одеялом, впервые раскрыла глаза. - Боже! - вскричала она. - Мы опаздываем! Что, нельзя было сказать? - Процесс пошел! - подмигнул он дочке, которая все еще рыскала суетливо по спаленке, разыскивая аккуратно сложенную с вечера одежду. - Вот сейчас наша мамочка выговорится - и даст нам всем копоти! Мы за ней и не угонимся. Ты не спеши: поспешишь - людей насмешишь. Еще есть время. Ступай, умойся. Он вздумал позавтракать, слепив глазунью из четырех глаз. Дамы наотрез отказались, сославшись на биоритмы и положение светил. В этот слишком ранний час им не хотелось заниматься ничем привычным; им не терпелось выйти навстречу приключениям и проснуться по-настоящему в росе, в золотом сиянии, в чарующей свежести рассвета. Он, тоскливо застряв где-то на подступах к третьему глазу, осознал их правоту: что поделаешь, биоритмы. Бабочки внимательно глядели на его мучения, словно проводили у себя на холодильнике тайное голосование. А едят ли бабочки яичницу? - спросил он сам себя. Больше не у кого было спрашивать: дамы, отпихивая друг друга, прихорашивались у зеркала. Ему почудилось, будто вспорхнувшие в негодовании мотыльки - его тайные агенты; он даже расслышал их гневный шепот: - Нет, ни за что! - Шизохрения, - определил Богун свое состояние. - Спокойнее будь, проще, не обращай внимания, это только присказка... Окна дома, вставшего торцом к ним, - все верхние этажи, - внезапно вспыхнули огненными отражениями зари. Денек будет - высший класс. Проводить их - и сразу же с утра в лес, пока народ все подряд на корню не поснимал. Хороший у нас лес, домашний и вполне безопасный, - абсолютно земной, к людям ласковый. Говорят, уже черника вполне... редкостное лето, жаркое и безоблачное. Такое, как когда-то. До событий. Они ведь и не подозревают, что меня с ними не будет. Радостно им, легко. Или все-таки подозревают? У жены моей интуиция - будь здоров. Но - не удержалась бы она, непременно бы высказала. Я почву подготовил: судачил что-то там насчет денег и ремонта... нет, ей и в голову не придет, что я способен добровольно отказаться от поездки на материк. Ничего, сошлюсь на ремонт. Ремонт - явление вялотекущее и неизлечимое. Как лучше: по дороге объяснить, чтобы успели побеситься и смириться, или прямо на месте, у автобуса? Эксцессы возможны; и все-таки придется отложить, ибо время уже поджимает. Некогда отношения выяснять. Сумка странно легкая. Вторая - холщовая - весит почти столько же. В ней только дорожные припасы... девочке будет не хватать зверюшек, - сообразил он с опозданием и с досадой. Они ведь думают, что это - на пару недель, как обычно; они ведь не знают о главном. Жена, энергично вышагивая по узенькой прихотливо извивающейся тропинке, головою мотала на все его просьбы передать ему и вторую сумку: спортивность свою замечательную выказывала. Небо стало голубым и бездонным; стекла на юго-западе сплошь полыхали ослепительным пламенем отраженного восхода; оранжевые молнии изредка мелькали на месте блестящих антенн и водостоков. Несмотря на то, что они держали путь в обход новостроек-недостроек, и местность казалась совершенно загородной, многие горожане уже - или еще? - бродили подле домов; Богун подивился их невозможной выносливости. Очевидно, наступило временное равновесие между теми, кто уже встал, и теми, кто еще не лег, - первые бодро и слегка обалдело двигались средь полыхания и свежести, точно выруливая на взлетную полосу; вторые же тихо плелись безлюдными тротуарами и неуверенно растекались по пустырю, короткими тропами направляясь к розовеющим в отдалении домам. Покуда дошли до трассы, бодрая спортивная злость супруги перелилась в сферу межличностных отношений; он отобрал ее сумку, обозвал их черепахой да улиткой - отведенное на дорогу время неожиданно иссякло, придется бегом бежать, поскольку опаздывать сегодня ни в коем случае нельзя. Богун объявил о старте забега ради жизни: вырвалось у него нечаянно. С губ слетело. Как и следовало ожидать, дочка помчалась вперед со всей доступной ей прытью. Богун занял промежуточную позицию, стараясь не отстать от ребенка и вместе с тем не слишком отрываться от возмущенной супруги. По асфальту топать было веселее, мир восстановился, и они подкатили к месту сбора почти в назначенный срок. С тыльной стороны памятника собралось человек тридцать; многих он знал. Выяснилось, что автобус запаздывает. Никто не обнаруживал своего знакомства с ним: так было условлено. Он наскоро объявил о своем твердом и окончательном решении остаться. Он должен отправить их вдвоем, самих, без подневольного отца-супруга, поскольку подневольному внезапно навешали горящих хвостов... дочь округлила глаза - представила себе... навалили разных срочных дел и незавершенок. Он мотивировал свое решение делами, ремонтом да нежеланием вникать в проблемы тестя, который эти самые проблемы словно бы коллекционировал и в охотку взваливал на зятя; жена, вполне разделявшая опасения Богуна, все же неодобрительно морщилась ввиду столь откровенного попрания сыновних обязанностей. Она ненавязчиво поинтересовалась, как зовут дела его и не блондинка ли; упоминание о ремонте отразилось в ее глазах отсветом каких-то очень интимных надежд; финансовые проблемы никто не затрагивал. Все было ясно без слов. Теперь, наверное, нам хватит и на проживание, и на покупки, - думала она, убеждая себя в разумности его решения. Теперь пусть сам выкручивается как знает: в доме - шаром покати. Против ожидания, дочка тоже не стала расстраиваться. Мыслями она уже была в дороге, а временное отсутствие папы являлось привычным и понятным обстоятельством, связанным с его важной, замечательной работой. Папа защищал всех детей и взрослых от колдунов, чертей замогильных и горьких пьяниц. Молодец какой па! Его задержка позволит ему спасти кого-нибудь. Обнаружение Мутаций и Общий Надзор - эти слова всегда пишутся с заглавной буквы - никогда не даст в обиду маленьких детей. Отлучки папы являлись неизбежным злом, которое, в конце концов, всегда изгоняется веселым шумным возвращением, подарками, маленьким праздником воссоединения семьи. Такая уж нелепая у него судьба, у этого глупого папы. Автобус вкатился на площадь на полной скорости, - светофоры еще сонно мигали желтыми глазами, да и движения почти не было, - и тут же все начали прощаться. Он не стал дожидаться отправления. Он решительно ни о чем не беспокоился: все, что нужно, уже было продумано и выполнено. Кивнул в ответ на отсылающие жесты и таким же манером - по трассе - двинулся назад. Он не хотел, чтобы жена разглядела в его глазах что-нибудь не то. Все образуется, дайте время. Незачем рисковать близкими людьми. Там, на континенте, они будут в безопасности. Нужно отстроиться от всего этого. Сделать над собой усилие. Все идет по плану. Не забыть хотя бы Бетховена ей отослать. То-то радости будет. Смотри-ка, троллейбус попутный случился, - только что из парка. Подбежав, втиснулся он в скопище лесовиков и рыбарей - хмурых граждан в сапогах и штормовках - и за несколько минут домчался по пустынной трассе до микрорайона, где вместе с клюющей носами всенощной молодежью вышел из троллейбуса прямо во широко поле. Дома он взглянул на будильник. Всего лишь полшестого; каждое утро упускаю я драгоценную красоту; нет, дела обождут! одеться, обуться - и вперед, вдогонку за грибниками! Он заглянул на кухню в надежде обнаружить немного кофе. Немного кофе пришлось бы очень ко времени; только увольте меня от яичницы продрогшей, - никогда и ни за что! Я себе потом суп сварганю. Я не так-то прост и ценю услады холостяцкие... сколько же их здесь, мотыльков залетных?! Богун сразу же углядел с дюжину вихрящихся в воздухе крылатых существ. Затем обнаружил еще: по углам они прятались, внизу у ног его кружились, от их нервного трепыхания рябило в глазах. Он схватил кухонное полотенце и принялся выгонять бабочек в окно; он не заметил, чтобы они выгонялись, однако бабочек не стало вдруг. Совсем не стало. Будто растаяли они. Мимикрия? Все живое умеет маскироваться и друг дружку надувать. Теперь они расположились в прихожей. На мебели сидели, на стенах и потолке. Но не как попало сидели, а в строгом соответствии с ранжиром. Вокруг каждой заметной особи пристроилось несколько мелких подхалимчиков. Заметные особи, в свою очередь, базировались неподалеку от вождей немногочисленных бабочек-гигантов, которые серыми пятнами обозначали узлы наметившейся крупноячеистой сети, регулярного узора, напомнившего Богуну срез живой ткани под сильным увеличением. Он пожал плечами: шизунец продолжался. Это, по-видимому, совершенно неизбежно в его положении. Неприятно, конечно... Замерев, всматривался он в шевеление на стенах и потолке. Самцы и самки, - решил он вдруг. Те, что сидят и размышляют, самцы; а которые локтями работают - самочки... или наоборот. Но наоборот это вряд ли! - возмутилась его мужская суть. Сразу видно: центральные сидят где нужно и о деле думают; а эти - мелкота - язычками чешут, друг дружку подкусывают, совсем как в жизни. Мысль эта, ввиду недосыпа, показалась ему глубокой и в чем-то коренной. Он пришел в восторг от неожиданного выявления столь общего признака, разделяющего "инь" и "ян", и немедленно распространил идею на другие объекты мироздания. Действительно: неподвижные, как аксакалы, ядра атомов, а вокруг - взаимодействующие облака контактных силовых полей, сонм отталкивающих друг друга частичек. На гарем смахивает. Или - солнце, крепко держащее в гравитационной узде подчиненные планеты. Опять гарем, надо же! Словом, повсюду дуализм и противоположность полов. Везде явная диспропорция, даже у бабочек этих странных. Одни мы с тобою что-то слишком уж замоногамились, - сказал он своему отражению в зеркале. Отражение кисло усмехнулось и солидарно подмигнуло ему. - Несправедливость! - сообщил он двойнику. - Нужно учится у природы. Раскрепощаться нужно. - Это исправимо, - согласились стены. - При надлежащем тонусе, в отсутствие противопоказаний... - Исправимо? в отсутствие?.. Ах вы балаболки! Учить меня вздумали! Решительно взмахнув полотенцем, Богун, агент Надзора, поднял руку на живую иллюстрацию единства и борьбы противоположностей. И обмер, недоуменно разглядывая потолок. Бабочек не было. Ни единой. Нигде. - Да что ж это - привиделись они мне? - бормотал он, бегая по кухне. Куда эти чертовы букашки задевались? Увижу - убью! - пообещал он кому-то. И тут взгляд его упал на часы. Было без пятнадцати девять. Он постоял задумчиво, - мысли, как и бабочки, упорхнули в даль неведомую, - и подошел к телефону. Время воруют, - думал он, - из-под руки воруют. Предупредить своих? Нет, рано. Возможно, это локальные наводки. Случайный выстрел... Мысли не хотели возвращаться. Когда не нужно - лезут, толкутся; а понадобились - не стало почему-то. Предчувствуя недоброе, вошел он в спальню, и, на этот раз спокойно, без лишних нервов, прикрыл за собой дверь. Так и есть: сюда переметнулись. Покачиваются, сложив пластиночкой крылья. Серые волны бегут по обоям, тормозят сознание, усыпляют... Он прыгнул как тигр, и полотенце гулко шлепнуло по потолку, сметая пыль с известки. Поднялся вихрь. Воздух потемнел, полотенце пропеллером вгрызалось в живое облако. Бабочки ускользали с непостижимой быстротой. Всплеск будто камешком в воду - и они исчезли. Все сразу. - Спокойно! - сказал он шкафу. - Чудес не бывает, верно? Шкаф не ответил. - Если насекомые пропали, следовательно... - как продолжить, он не знал, и поэтому принялся рассуждать умно и здраво, как и приличествует рассуждать в самой невероятной ситуации просвещенному человеку. - Следовательно, куда-то они задевались. Куда задевались? И зачем? За окном прячутся! вдруг решил Богун. Конечно: внешнюю стену облепили, к солнцу крылышки развернули. - Проверять догадку он не стал. За окном, и нигде больше!.. - Следовательно, я закрываю окно... так, исполнено... и, следовательно, выхожу из спальни в пустую прихожую, - верно? - Шкаф успокаивающе покивал ему. Зевнул раскрывшейся дверцей. Богун потоптался, глядя на дверцу, затем растерянно и с опаской заглянул вовнутрь, - но ничего любопытного не нашел он в платяном ряду. Антимолью там пахло и духами. Он на всякий случай запер шкаф маленьким блестящим ключиком и, затаив дыхание, выскользнул в прихожую. Виктория! Пусто! Он зашел на кухню, зашел в зал, закрыл везде окна. Нигде никаких крылатых, лишь за балконом мелькнула пара стрижей. Ого! Да неужто уже одиннадцать? Сколько времени потеряно! Брюки старые где? Где старые походные доспехи мои? Посох лесной, меч грибной, щит противомоскитный... Насвистывая, вошел в спальню, чтобы перетряхнуть вещички. И замер на пороге, уткнувшись взглядом в движущееся месиво. Воздух кипел, слышалось низкое гудение, как от высоковольтного трансформатора, - сотни и тысячи бабочек в сплошном мельтешении рождали упругие, бьющие ветерком в лицо серо-коричневые струйки. Хоровод прямо перед ним закручивался по часовой стрелке, а чуть дальше, за дрожащей люстрой, второй вихрь лихо вращался навстречу первому; по всей ширине комнаты, огибая угол шкафа и высокую этажерку, вертелась живая восьмерка. Две змейки бабочек обрамляли ее по вертикали: у колен Богуна и вверху, под самым потолком. Тогда он, стараясь не волноваться, улегся и попытался расслабиться. Он не отводил глаз от круговерти, которая набирала размах и скорость, и думал только о приятном. О землянике лесной, которую в данный момент дотаптывают алчные авангарды трудящихся. О ремонте, призванном скрасить его уход в проект. Проект получил странное, диковатое название: "На Богуна и зверь бежит ". После беспамятства и вынужденного лечения Богун плохо понимал суть этого проекта и свою роль в нем; он знал, что роль его главная, и ему было достаточно помнить, что он осуществляет функции контактера. Контактер - это больше, чем полевой агент. Это - очередная ступень его роста... А ремонт в этом году стал насущной потребностью. Требовалось скрыть выдранные когтями куски штукатурки и следы клыков на бетонных стенах. В кошке Мальвине, сбежавшей по весне в леса и по дороге едва не задравшей безвинную догиню из четвертого подъезда, еще прошлой осенью проявились глухоманские повадки. Пока можно было скрывать скрывали. Хозяйка догини, помимо оплаты услуг ветеринара, потребовала мзду за молчание; Богун с превеликим злорадством прогнал ее. Нашла чем стращать! Сегодня лишь худосочные аристократы со столетней родословной еще кое-как сохраняют непорочность генотипа. Остальные братья меньшие давно уже в лес глядят. Он ощутил сочувствие бабочек: бедняжка, это так неумно - держать в доме хищника, привязываться к хищнику! - Сами хищники! - вознегодовал Богун. - Мы ее котеночком взяли, не больше болонки! Дочка никак забыть не может, по дворам все рыскает. - Сколько зверя не корми - не впрок корм! - зашептали бабочки. И глупым смехом рассыпались по стенам и предметам. Их было столько, что они заняли все обозримые поверхности. Не побрезговали и Богуном: расселись на брюках, на рубашке. Он решил не замечать нахальства пришелиц и спокойно обдумать предстоящий ремонт. Пигалицы эти не опасны ему. Они малы, жизнь их коротка, интересы - неинтересны... сперва прибраться надо, расставить все удобно. Содрать всю дрянь со стен, оголить их. Залепить... залепить мои оголенные стены этим, ну, знаете, беленьким таким... Засыпая, Богун проникся деловитой решительностью домохозяина и во сне в самом начале сна, там, где явь граничит с дальними зарницами чужого мира - уже видел себя бодрым, пропотевшим, с ног до головы замаранным краской и клеем. Бабочки, растворившись в жарких солнечных лучах, оставили после себя прозрачный, едва заметный туман - не туман, а так, невесомое марево и запах цветов, растущих на другом берегу.