Анна и Сергей Литвиновы - SPA-чистилище

• Название: SPA-чистилище
• Автор: Анна и Сергей Литвиновы
• Жанр: Детектив

Ходасевич, отставной полковник спецслужб, едва скрывал раздражение – бывшая жена позвонила ему среди ночи и попросила найти ее подругу Аллу Долинину! Женщина все лето одиноко жила в подмосковном дачном поселке, а два дня назад ушла из дома и исчезла. Заскучавший на пенсии полковник все же взялся за расследование. Его сразу насторожило поведение некоторых соседей Аллы, особенно ее задушевной подруги – художницы Любочки. Она рассказала, что пятнадцать лет назад так же необъяснимо исчез муж Долининой, и Ходасевич понял: семья Аллы многое от него скрыла.

---

Полковник нахмурился.

– А вам, Люба? Вам этот человек тоже показался похожим на исчезнувшего Ивана Ивановича?

– Да в том-то и дело, что нет! Ничего общего! К тому же ни я, ни, естественно, Аллочка его толком не видели – очень далеко было. Если только фигуру, общий силуэт, да еще походку… Может, в походке и было что-то похожее на покойного Ваню, да и то я бы не сказала… К тому же бывшему Аллиному мужу сейчас, если он жив и здоров, было бы за семьдесят… А этот человек показался мне явно моложе – лет сорок ему от силы… По возрасту, можно сказать, даже не мужик, а скорее парень… Какой там Иван Иванович!

– Вы вашу подругу разубедили в том, что это ее муж?

– Разумеется, я ей сказала!

– И как Алла Михайловна отреагировала?

– Она в конце концов со мной согласилась. Сама призналась: «Что-то мне померещилось. Может, – говорит, – оттого, что я о нем сегодня утром думала… Он ведь мне ночью приснился… Я же так и не знаю, что сталось с моим Ванечкой…» Надо сказать, что Аллочка, когда время прошло, все-таки простила его измены и очень по нему скучала и тосковала… Поэтому она тогда, во вторник, там, прямо на дороге, даже расплакалась… Ну, я ее постаралась успокоить… Потом мы с ней у меня дома чаю попили со свежим творожком… Вроде бы она пришла в себя…

Ходасевич поменял направление разговора:

– Скажите, а вот Ванечка, внук Аллы Михайловны, он-то на своего пропавшего деда чем-то похож? Может, фигурой? Или походкой?

Любочка прищурилась.

– Намекаете, что она за Иван Иваныча своего собственного внучка могла принять?

– Все бывает, – развел руками полковник.

– Странно, но мне это до сих пор не приходило в голову… – Художница задумалась и добавила не вполне уверенно: – Но, по-моему, нет – тот тип на улице был совсем не Ванечка… Да и не очень похож Иван на своего деда…

– А у Аллы Михайловны было хорошее зрение? – неожиданно спросил Валерий Петрович.

– Зрение?.. Да нет, не вполне… Работа-то у нее была глазная, скрупулезная… Так что зрение она к старости посадила, и очки носила – плюс три, плюс четыре…

– А в тот момент, когда незнакомца, похожего на Ивана, увидела – она в очках была?

– По-моему, да… Или, по крайней мере, в линзах… Она старушкой была, – усмехнулась Любочка, – весьма прогрессивной, поэтому частенько, особенно на выход, линзы носила…

– А у вас, Люба, как обстоит со зрением?

– Хотите выяснить, кому из нас двоих Иван мог скорее привидеться?.. Но я-то на зрение не жалуюсь. Имеется только (как наверняка и у вас) возрастная дальнозоркость. Очками я пользуюсь только для чтения.

Они вдвоем по-прежнему стояли на крыльце дома Аллы Михайловны. Оделись теплее, чем в прошлый выход – Люба накинула свое пальто. К вечеру подморозило, и изо рта вырывался парок. Дом Любочки слегка освещал далекий фонарь.

В доме топилась печь, и из-за штакетника виднелся дымок, столбом поднимающийся из трубы на нелепой крыше. На противоположном участке, у Василия, вдруг раздался горячий спор на таджикском языке. Гортанные вскрики продолжались минуту, а потом все стихло.

– А ведь я вам еще не все рассказала, – таинственно проговорила художница, ласково отряхивая пепел с лацкана куртки Валерия Петровича. – Самое интересное случилось потом…

– Потом – в смысле когда?

– А в тот же самый день. После того, как Алла у меня чаю напилась и к себе домой с покупками потащилась… Вам интересно?

– Более чем.

– Так вот, вскоре после того, как мы с ней расстались, она опять ко мне прибегает. И трясется вся, и глаза на мокром месте. «Что случилось?» – спрашиваю. А Аллочка кричит: «Люба, у меня в доме кто-то был!..»

– Вот как! – не удержался от восклицания Ходасевич.

– Да, представьте себе!.. Опять я ее насилу успокоила. Потом спрашиваю, с чего она это взяла. Она говорит: «Не знаю, но чувствую, что кто-то у меня был». Ну, что мне оставалось делать! Отправились мы с Аллой Михайловной сюда, к ней в дом… Я, конечно, не профессиональный домушник (и не сыщик), но, насколько могла судить, входной замок был не взломан… Не хотите, кстати, – Любочка кивнула на дверь, – его осмотреть?..

– Завтра, – кивнул Ходасевич. – При дневном освещении… А Алла Михайловна тогда, во время вашего похода на станцию, не оставила, по своему обыкновению, ключа под половичком?

– О, вы и об этой ее привычке знаете!.. Точно утверждать не берусь, но, думаю, что нет. Во всяком случае, когда мы с ней куда-нибудь ходили вместе и никого на наших участках не оставалось, она всегда ключи с собой брала.

– А мог к ней кто-то забраться через окно?

– Да нет, время-то не летнее. Она окна в доме закрывала. Тем более, когда куда-то уходила… Да ведь я, когда она меня призвала, все окна осмотрела. Стекла оказались целы, шпингалеты закрыты изнутри.

– А с чего Алла Михайловна взяла, что у нее в доме кто-то был?

– Не знаю! Я не поняла!.. И она мне ничего определенного не смогла сказать. Все как обычно, все на своих местах, ничего не пропало, хотя у нее в доме и деньжата имелись, и драгоценности кое-какие… Она только все твердила: «Я чувствую, что здесь кто-то был…»

– Ну, интуиция – дело существенное, – совершенно серьезно заметил Валерий Петрович.

– Однако для того чтобы делать выводы, надо чтобы интуиция фактами и аргументами подкреплялась, так ведь? А тут она ничего мне конкретного не смогла продемонстрировать. Никаких свидетельств, что в доме кто-то побывал. Да я и сама ничего подозрительного у нее не увидела…

– Скажите… – потер лоб Ходасевич, – а еще что-нибудь странное вы тогда на улице не заметили? Может, увидели какого-то человека, вам незнакомого? Или машину подозрительную, которую вы раньше в здешних краях, на Чапаева и на Советской, никогда не замечали?

Художница задумалась, пожала плечами.

– Н-нет. Кажется, нет… Если б я тогда знала, что надо на нечто подобное обращать внимание, я бы, конечно, задумалась… Но вас же, такого умного, рядом не было…

– Скажите, – изменил направление разговора собеседник, – а сколько Алле Михайловне лет?

– Намекаете, что у нее видения? Альцгеймер начался? – со смехом переспросила художница. – Нет, для Альцгеймера что-то рановато. Она – тридцать восьмого года рождения. Стало быть, ей шестьдесят восемь. Даже климакс давно миновал.

В этот миг, из темноты участка, из кустов (кажется, сирени), окружавших вековые сосны и ели, раздался шорох. Ходасевич закаменел. Сделал стойку, наподобие сторожевой собаки. Или, скорее, медведя, почуявшего неподалеку мелкую, но опасную дичь. И тут же нажал установленный на крыльце выключатель. Прожектор озарил участок мертвенным светом. Полковник одним движением – трудно было предположить подобную стремительность в столь большом и неуклюжем теле – бросился в том направлении, откуда раздавался шум, – к кустам. Какая-то тень мелькнула впереди него, на границе света и тьмы. Кто-то с шумом продрался сквозь сирень и исчез в полной темноте на краю участка – там, куда не добирался луч прожектора. Скрипнул забор – кто-то перемахнул его. С улицы раздался глухой удар приземляющегося тела.

Дальнейшая погоня представлялась Валерию Петровичу бессмысленной.

Пыхтя и отдуваясь, он вернулся на крыльцо к Любочке.

– Кто это был? – испуганно спросила она.

– Кошка, – легкомысленно ответствовал Ходасевич. – Или ежик.

– Ничего себе ежик!.. Судя по шуму, скорее похоже на кабана.

– А кабаны, что, имеют обыкновение к вам на участки захаживать?

– Да нет, как-то раньше не замечала… Но все равно, спасибо, верный рыцарь, мой Ланселот, – насмешливо проговорила Люба, – вы спасли прекрасную даму. Правда, не знаю, от кого. Может, от когтей саблезубого тигра, или от ятагана янычара, или от лесных разбойников…

Валерий Петрович никак не отреагировал на саркастически-кокетливый выпад ехидной соседки, лишь распахнул перед ней дверь веранды.

– Прошу в дом! Вы, по-моему, вся дрожите.

И тут раздался телефонный звонок. Гремел ходасевичский мобильник. Полковник глянул на определитель, и на его лице отразилась досада.

– Слушаю тебя, Юля, – со вздохом проговорил он в трубку.

Супруга всю жизнь – и в период брака с Ходасевичем, и после того, как стала «экс» – имела дурное обыкновение звонить ему в самый неподходящий момент. Валерий Петрович порой удивлялся самому себе, почему он всегда отвечал на ее звонки – хотя имел полную и техническую, и моральную возможность их сбросить. Очевидно, самому нравилось, когда жена ему мешает жить, работать или встречаться с другими женщинами? Впрочем, эту почти фрейдистскую идею он сможет развить потом, на досуге… А пока отставная супружница с елеем в голосе спросила:

– Ну, как ты, Валера, там, в Листвянке, устроился?

– Неплохо, – скупо ответствовал полковник.

Он сделал жест художнице: подождите, мол, я скоро закончу. Та ответила ему пантомимой: дескать, понимаю и подожду.

– Тебе создали все необходимые удобства?