Анна и Сергей Литвиновы - SPA-чистилище

• Название: SPA-чистилище
• Автор: Анна и Сергей Литвиновы
• Жанр: Детектив

Ходасевич, отставной полковник спецслужб, едва скрывал раздражение – бывшая жена позвонила ему среди ночи и попросила найти ее подругу Аллу Долинину! Женщина все лето одиноко жила в подмосковном дачном поселке, а два дня назад ушла из дома и исчезла. Заскучавший на пенсии полковник все же взялся за расследование. Его сразу насторожило поведение некоторых соседей Аллы, особенно ее задушевной подруги – художницы Любочки. Она рассказала, что пятнадцать лет назад так же необъяснимо исчез муж Долининой, и Ходасевич понял: семья Аллы многое от него скрыла.

---

А потом мальчик еще дальше в лес ушел, и снова нашел белый. Так и ходил, и собирал, пока не устал совсем. А как устал, сел на пень. Хлеб, что отец ему дал, поел. А потом прилег на опушке на солнцепеке, и, хоть и холодно ему было лежать на земле, уснул.

Проснулся Бури оттого, что совсем холодно стало. Глянул: Аллах всемогущий, солнце-то совсем низко над деревьями висит!.. Вот-вот зайдет, вечер начнется.

Бури схватился, вскочил. Посмотрел: добыча при нем, рядышком. Никто ее не украл. Он всего один пакет набрал, зато полный, и почти одних белых. Теперь домой надо идти. В темноте грибы не пособираешь.

Найденное еще надо до отца донести – чтобы плохие русские люди добычу не отобрали и стражники-милиционеры не задержали. И Бури припустил в сторону русского кишлака Листвянка, где отец и его бригада дом русскому Василию строили.

Путь домой больше времени занял, чем дорога в лес. Пакет тяжело нести было. Вдобавок, как только Бури в ближнем лесу людей замечал, сразу затаивался и пережидал. И они его не замечали. Мимо проходили или на велосипедах проезжали. Хорошо еще, Бури не заблудился. Почти все время правильно назад шел. Он по солнцу умел направление определять – даже если светило уже на ночь спряталось. Куда идти, он как будто душой своей чувствовал.

Когда маленький Бури большую дорогу перешел, машины по ней уже с включенными огнями ехали. А когда по улицам русского кишлака пошел, совсем темно стало. В больших каменных домах, где жили, свет горел. А фонарей на улицах совсем не было. Темнота.

Бури почти побежал, потому что знал, что, когда темнота наступает, отец и бригада работать прекращают и обедать садятся. А он, получалось, к обеду им грибов не принес. Но все равно ведь его покормят, еще со вчера грибы остались, а отец распорядится, чтобы новую порцию кашевар назавтра приготовил. И, может быть, похвалит маленького Бури при всех.

А когда он уже на ту уличку выбежал, где дом хозяина Василия стоял и до отца два шага оставалось, мальчику вдруг странная фигура преградила путь. Он ее в темноте заранее не приметил – и прямо в нее уткнулся. Фигура очень высокая, в каком-то балахоне и лицо капюшоном прикрыто, так что его почти не видно.

– Здравствуй, мальчик, – проговорила фигура по-русски, и голос у нее был странный, не мужской и не женский, а какой-то шелестящий, словно змея шипит.

Бури замер в изумлении.

А фигура продолжала тонким своим голоском:

– Хочешь шоколадку? – и протянула ему огромную плитку шоколада.

Бури и не знал, что такие большие плитки бывают. Как три или даже пять обычных шоколадок, что в магазине возле станции продаются. Даже на вид, в обертке, шоколад был очень вкусным. Мальчик вообще в жизни только один раз шоколад ел и помнил, что это очень вкусно. И он, как увидел лакомство, сразу почти забыл и про отца, и про грибы, и про опасности, которые от русских людей на улицах бывают, и про русских стражников-милиционеров.

– Ну, хочешь? – прошелестела фигура, и длинные пальцы сунули огромную шоколадку прямо под нос Бури. – Я тебе его подарю.

Бури сказал тихо:

– Хочу.

Русский человек сказал тогда:

– Пойдем. Не бойся. Я не сделаю тебе плохого.

И положил руку на плечо Бури.

Рука была очень цепкая, будто у мальчика на плече капкан захлопнулся.

***

Полковник Ходасевич проснулся рано: надо было подготовиться к переезду в Листвянку.

Вчера после ужина он позвонил своему нынешнему куратору полковнику Ибрагимову.

Тот, казалось, звонку полковника обрадовался.

– О, Валерий Петрович! Сколько лет, сколько зим! Какими судьбами?

– Да вот, на дачу переезжать собираюсь.

– На дачу? Не поздновато?

– Да я, считай, по делу поеду.

– По делу? Какие у тебя появились дела?

– Уголовные, Олег Николаич, уголовные.

– О, Валерий Петрович, да ты никак частным сыщиком на старости лет заделался? Пенсии не хватает?

– Не хватает, Олежек, ох, не хватает… В этой связи одна просьбочка к тебе имеется.

Ибрагимов вздохнул.

– Слушаю. Как же вдруг ты – и без просьб.

– Пробей, пожалуйста, один мобильный номерок. Кому с него звонили – и кто на него звонил. Скажем, в течение последней недели. Начиная с прошлой среды и кончая нынешней.

– А вчерашний день не нужен?

– Нет, только до среды.

– А что в среду с телефоном случилось?

– А он исчез. Вместе с хозяйкой.

– Хорошенькая хозяйка?

– Да. Только семидесятилетняя.

– Понятно… Ох, Петрович, ясна мне твоя просьба, только совсем не входит в круг моих непосредственных должностных обязанностей… Да и незаконно это…

– Будет тебе, Олег!.. Обычные оперативные мероприятия. Милиция с того же начала бы. Если б менты, конечно, взялись тетеньку искать.

– Ладно, Валерий Петрович. Диктуй номер. Сделаю. А как сделаю, отзвоню.

– Да, и еще. Я человек от техники далекий, поэтому не знаю, но… Можно ли узнать, где, в каких краях данный телефон за эту прошедшую неделю побывал?

– Можно, Петрович, в наше время для техники ничего невозможного нет. Если, конечно, с указанного телефона звонили.

– Пожалуйста, Олежек, сделай все побыстрее.

Этот звонок оказался единственным мероприятием, которое совершил по новому делу полковник в пятницу.

…В субботу он проснулся рано, на удивление бодрым и даже вдохновленным. Пока брился – умывался – завтракал, по традиции смотрел (или слушал) телевизор на кухне.

В утренних теленовостях сообщили об очередной криминальщине, до сих пор невиданной в родимых осинах.

Жертвами бандитов становятся одинокие дамочки на иномарках. На светофоре к лимузину подруливает мотоцикл с двумя супостатами в черных шлемах. Один разбивает стекло и выхватывает с сиденья дамскую сумочку. Второй жмет на газ. Женщина не успевает опомниться, как мотоцикл с добычей уносится вдаль. Пострадавшая не может опознать нападавших, мотоцикл без номера, грабители в черных костюмах и глухих тонированных шлемах. Имел место десяток аналогичных эпизодов. Судя по тону комментаторов, явные висяки.

Валерий Петрович подумал, что самый эффективный способ поимки бандитов – на живца. За руль старенькой иномарки посадить девушку-опера с хорошей физической подготовкой и оружием. Где там случилось большинство преступлений? На Кутузовском? На Ленинградке? Вот и пусть барражирует наживка по Кутузовскому и Ленинградке. Бок о бок, не отставая ни на шаг, девушку-подставу надо сопровождать. В неприметную машину посадить опергруппу. Когда преступники клюнут, опера в момент похищения заблокируют мотоцикл грабителей и произведут задержание…

Впрочем, мнение полковника по данному делу – как обычно в последнее время – никого не интересовало. Никто в его совете не нуждался. Однако сегодня утром сия мысль его больше не язвила, не раздражала. Наверно, оттого, что теперь у него появилось дело.

Елена, дочь пропавшей, позвонила в десять ноль–пять. Сказала, что маменька по-прежнему не нашлась, и подтвердила, что они с супругом заедут за Ходасевичем, как договаривались, в одиннадцать.

Машина пришла с десятиминутным опозданием. Полковник спустился с дорожной сумкой в руках. Последний раз она пригодилась ему, когда он ездил в город Костров выручать падчерицу Татьяну из настоящего шпионского дела[3].

Когда Валерий Петрович шел по лестнице, то поймал себя на мысли, что беззаботно насвистывает.

***

Она знала, что зависть – грех. Один из смертных грехов. Но ничего не могла с собой поделать. И все равно продолжала завидовать.

Люба завидовала своим более удачливым коллегам. Особенно тем, с кем была знакома лично. Как могло получиться, что этот бездарь Конюхов известен всему миру? А Гурам – миллионер и уставил всю Москву и весь свет своими отвратительными железными монстрами?..

А она – по-настоящему талантливая, та, кому все преподаватели в училище единогласно предрекали великое будущее, известна лишь единицам – ценителям и знатокам! Что же это за публика такая?! Почему за ужасные лакированные портреты Новожилова люди готовы платить сотни тысяч, а на полные жизни и огня работы Любы жалеют и несчастной тыщонки?

Какая отвратительная несправедливость!

Ведь она пишет лучше! Лучше, чем все эти бездари – выскочки – миллионеры! Лучше, чем каждый из них и все они, вместе взятые. Это она и сама видит. И настоящие друзья – те, кто все-таки, несмотря ни на что, остался рядом с нею – об этом, не чинясь, ей говорят.

Но разве ее вина, что она работает в неброской реалистичной манере? Что на дух не переносит выпендреж и эпатаж? И считает, что все эти концептуалисты, соц– и поп-артисты – не кто иной, как доморощенные фигляры? Разве ее вина, что никогда она не умела примазываться к власть имущим – ни раньше к коммунистам, ни к нынешним толстосумам? И никогда не вякала против Советской власти – ни в своих произведениях, ни устно или письменно, и потому во время русского бума конца восьмидесятых – начала девяностых ей не удалось стать по-настоящему продаваемой и популярной на Западе? Разве она виновата, что никогда ее творческую судьбу не сопровождали скандалы? Выпивки не в счет, пьянка – тьфу, подумаешь, невидаль, разве пьянка, сколь угодно забубенная, в России скандал?!