Андрей Лазарчук - За право летать

• Название: За право летать
• Автор: Андрей Лазарчук
• Жанр: Космическая фантастика
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-012402-3

Август 2014-го… Земля в кольце осады, эскадры имперских линкоров хозяйничают в небе, где без малейшей надежды на победу бьются с ними космические флоты землян и их союзников марцалов. В бой идут не старики, в бой идут ребятишки - только им доступно управление боевыми корабликами.

Империя в любой момент может превратить непокорную планету в пылающие обломки. Мешает ей одно: она лишится ценнейшего ресурса - самих людей.

Что остается землянам? Пойти на шантаж и пригрозить самоуничтожением человечества? Или есть другой способ одержать победу?

---

Что было хорошо – оба его подопечных, как и он сам, не боялись радиационных поясов. Это был не слишком частый дар – и очень ценный. Большинство – пожалуй, девять из десяти – в Поясах летать не могли, что-то у них творилось то ли с визиблом, то ли с мозгами; ребята теряли ориентировку, видели всяческую чертовщину… Санька раньше пытался вытрясти из них, что там такое происходит, в Поясах, пока друг Толик по прозвищу Мохнатый не сказал ему:

«Не знаешь – и хорошо. Я бы тоже лучше не знал…» Мохнатый мог держаться в Поясах, но у него были седые виски.

Так что пару Анжела–Пашка ждало блестящее будущее. Они с ходу попадали в элиту – в «беспредельщики». В дивизии таких пилотов было пятеро, в Школе – один Санька. Полеты на предельных высотах, засады над местами предполагаемого выхода имперских кораблей из суба…

Санька свернул с шоссе на боковую дорогу и, притормозив перед шлагбаумом, посигналил.

Во множестве машин, разбегавшихся из Питера подобно тараканам, сидели перепуганные мужчины (рыхлые и мускулистые, лысые, лохматые и причесанные) и женщины (красивые, уродливые и никакие), – но только два пассажира «зайчика» вообще не думали о подступающем двадцать втором августа. Их не беспокоили брошенные без присмотра вещи, неизбежные по возвращении косые взгляды коллег и соседей, переживших Дни гардемарин в городе… Да и не собирались эти двое возвращаться так скоро. В трехстах километрах от города находился небольшой схрон, снабженный всем необходимым на несколько месяцев – затаиться, отлежаться, пропустить погоню «поверх себя». Нынешний тараканный исход подарил двум пассажирам «зайчика» благословенную возможность сняться с места, не привлекая к себе внимания, а это означало – шанс. Шанс, может быть, выжить.

У гардемарин было множество неписаных правил и всяческих примет. К примеру, выказывать волнение перед полетом считалось дурным тоном. Ботинки полагалось надевать соседские и лучше – летанные. Нельзя было оставлять недочитанные книги, незаконченные партии в го и «железку». Чертовски плохой приметой считался выигранный накануне спор (а пари, по традиции, ребятишки заключали на все, что возможно).

Ну и, конечно, в день вылета нельзя было не поскандалить с начальством. Начальство это знало и на скандалы шло более чем охотно…

Анжела и Пашка топтались у дверей медпункта в ожидании инструктора. Это тоже был незыблемый ритуал – медосмотр проходил только после благословения наставника. Смолянин вышел из-за угла, солидный и уверенный в себе.

– Ну что, кролики? Прыгаем?

– Кто прыгает, а мы летаем, – крутнув несуществующий ус, веско обронила Анжела.

– Ага. Ну, значит, соколы. Подставляйте хвостики… – хмыкнул Санька.

Гардемарины послушно развернулись. Инструктор плюнул на ладонь, вмазал каждому по увесистому шлепку и распахнул дверь в медпункт.

– Лидочка! – поманил он к себе медсестру. – Секретный пакет, получи и распишись.

– Ах, это вы, коварный… – томно шагнула к нему медсестра.

Гардемарины, обогнув целующуюся на пороге парочку, проскользнули внутрь. Тогда Санька отстранился от Лиды и аккуратно закрыл дверь.

Ждать надо было минут пять-семь. Может быть, десять. Санька прижался лопатками к стене, выравнивая спину, затем чуть наклонился вперед и застыл в мгновенном полутрансе. Конечно, будь он немножко умнее, ночью поспал бы. Но – не до сна было…

Из транса его вышибло почти тотчас. Остервеневший стартовый ревун долбанул в стекла, больно вдавил барабанные перепонки. Санька помотал головой и повернулся к окну.

Над летным полем неторопливо всплывал тяжелый сторожевой катер класса «Портос». Воздух дрожал и струился в антигравитационном луче, треугольное рифленое днище катера слегка покачивалось, бликуя. Зеркальные противолазерные блистеры на брюхе и фонарь кабины рассыпали по полю десятки солнечных зайчиков. Санька присмотрелся. Катер шел сеять «колокольчики». В подвесках, кроме объемистых желтых контейнеров, были зажаты лишь дежурные кассеты с «гремучками» – без них сторожевые катера летали только на ремзавод. С недавних пор всем кораблям было категорически запрещено выходить на орбиту без оружия. Даже учебным спаркам.

На двухстах метрах «Портос» завис, выпустил короткие крылья, медленно повернулся носом на север – и, издав характерный звук, в котором сплетались гудение, звяканье, свист и скрежет, резко сорвался с луча и по классической восходящей параболе ушел в выцветшее знойное небо. Некоторое время за ним держался инверсионный след, потом исчез.

Санька зажал нос и старательно продул заложенные уши. Его всегда удивляло, что полевые команды не обращают ни малейшего внимания на акустические удары.

На поле, ни на миг не сбившись, продолжалась обычная маета, деловитая и ленивая одновременно. Центром маеты был аварийно севший позавчера «Маниту» с Пасаденской базы. Ему здорово не повезло – лопнул гидроцилиндр управления по тангажу, и ребятишки намахались, как галерные рабы, пока буквально на руках доволокли свой достаточно тяжелый рыдван до чудом подвернувшегося Пулкова.

Санька был с теми, кто доставал их из кокпита и складывал на носилки; после того как корабль замер в конце посадочной полосы, у экипажа «Маниту» просто кончились все силы. Вчера за ними прислали самолет; на нем же привезли запчасти и нескольких инженеров. Санька жалел, что по-настоящему пообщаться с калифорнийцами так и не удалось – ребята, кажется, были неплохие…

Впрочем, откуда взяться плохим среди пилотов Оборонного флота? Среди тех, кто каждый день рискует собой, патрулируя ближний космос? И кто готов при необходимости собой пожертвовать?..

При встрече с имперскими линкорами у существующих земных кораблей просто не было шансов ни победить, ни уцелеть. Но самоубийственной атакой можно было заставить линкор отвернуть – или даже уйти.

Главное было – показать, что ты готов погибнуть для того лишь, чтобы нанести ему легкую царапину, булавочный укол. Но для того, чтобы показать это достаточно убедительно; обычно требовалось по-настоящему погибнуть.

Имперцы чаще всего не выдерживали такого натиска…

– Он так пристально смотрел, – сказала Маша, – что я даже испугалась. До сих пор руки трясутся.

– Брось, – мотнул головой, сбрасывая с глаз редкую, но длинную прядь, которой обычно маскировал лысину, Виктор, он же Клавдий. – Мальчишка. Позер.

– И все равно… Нас будто испытывают на выживаемость. Сколько мы ещё продержимся? Год? Три? Пятьдесят? Я устала, Вик. Главное, что ведь нет цели. Ты прекрасно знаешь, что мы уже давно ничем не управляем. Все катится по каким-то рельсам, по тросам, которые вон везде натянули… а нас нет. Все. Нас просто нет. Это даже не поражение. Это тотальная аннигиляция. Помнишь, была такая игрушка?

Виктор кивнул. Дорога была почти пустынна, но он вел машину очень собранно и на стороннее не отвлекался.

– Сейчас они почему-то вывозят Дальний Восток, – с тоской продолжала Маша. – Вне всякой очереди. А во Владике я же знаю – ни одного провала. Но их почему-то вывозят…

– Все ты знаешь, – пробурчал Вик. – Все тебе докладывают в первую очередь. Раньше, чем начальству…

– Но я же чувствую…

Маша знала, что ничего объяснять не нужно. Что Вик точно так же, как и она сама, знает о том, что никакая непосредственная опасность дальневосточникам не грозила и не грозит… они с ним видели по-разному – но видели, в сущности, одно и то же: что сеть зияет дырами, латание которых при самых благоприятных условиях займет не одно десятилетие. Что люди вымотаны, растерянны, давно утратили чувство цели и понимание перспектив… и что вся деятельность сети сведена, по сути, к самосохранению.

А теперь ещё – череда эвакуаций, более или менее массовых, торопливых, беспорядочных, зачем-то замаскированных под изъятия… и иногда почему-то тянуло вспомнить древнее словечко «провокация»…

Вик свернул на боковую дорогу, и «зайчик» весело запрыгал по колдобинам. До схрона оставалось часа полтора.

– Усе у порядке, шеф! – пытаясь изобразить бас, отрапортовала Анжела.

Пашка, вывалившийся в коридор следом, весело подхихикнул:

– Шеф, а шеф? А сам-то как?

– Отставить дразнить шефа! – скомандовал Санька, выдохнул и двинулся к Лидочке, манящей его пальчиком с шоколадным ноготком.

В кабинете он привычно-быстро разделся до трусов и лег ничком на платформу универсального «диагноста». Потряхивание, темнота, жужжание, прикосновения – и мягкие, и неприятные игольчатые… Принципов работы «диагпоста» никто не знал и потому не умел его обманывать. Случалось, что прибор отбраковывал пилотов, внешне совершенно здоровых, – и пропускал то хиляков, то сопливых. А шоколад… Не только гардемарины славились своим суеверием.