Автор неизвестен - Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (金瓶梅)

• Название: Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (金瓶梅)
• Автор: Автор неизвестен
• Жанр: Древневосточная литература

---

Потом Юэнян распорядилась не трогать один стол, поставить полжбана вина и позвать приказчика Фу, Бэнь Дичуаня и зятя Чэня.

– Пусть выпьют после всех хлопот, – добавила она.

Приглашенные пировали в большой зале.

– Не знаю, когда батюшка вернется, – говорила хозяйка, – да и в зале пока не погасли светильники.

Приказчик Фу, Бэнь Дичуань, Цзинцзи и Лайбао заняли почетные места. Лайсин, Шутун, Дайань и Пинъань уселись по обеим сторонам. Налили вино.

– Поставил бы кого-нибудь у ворот, – обратился к Пинъаню Лайбао. – А то батюшка, чего доброго, придет.

– Не волнуйся! Я Хуатуну наказал поглядеть, – отвечал Пинъань.

Они пили вино, играли на пальцах.

– Хватит шуметь, а то сзади услышат, – предупредил Цзинцзи. – Давайте лучше стихи слагать. Каждый по строке. Кто не сумеет, будет штрафную чару пить.

Начал приказчик Фу:

– Как милы новогодние травы, цветы…
– Нам судьбою на радость отпущены дни… –

продолжал Бэнь Дичуань.

– Когда светит луна и мерцают огни… –

продекламировал Цзинцзи.

– Мои чувства, красавица, не обмани… –

вставил Лайбао.

– Час свиданья настал, но, увы, не явилась красотка… –

продолжал Лайсин.

– Материнский наказ преступить не смогла… –

сказал Шутун.

– Пусть немного вина, и пусть свечи мерцают не четко… –

продекламировал Дайань.

– Мы с друзьями весной насладимся сполна, –

заключил Пинъань.

Все громко рассмеялись.

Да,

Утонувшие в вине,
Терли, расходясь, виски.
Не видали, как к луне
Тянет слива лепестки.

Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.

ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ

У ЮЭНЯН ОСТАВЛЯЕТ У СЕБЯ НА НОЧЬ ЛИ ГУЙЦЗЕ.
ПЬЯНЫЙ СИМЭНЬ ЦИН ПОДВЕРГАЕТ ПЫТКЕ СЯХУА.

Бедняку, что ни день, то нужда да мученье,

Богачу, что ни год – от услад пресыщенье.

Не подъедет коляска к лачуге убогой,

Не стихают мелодии в светлых чертогах.

Молодые лентяи мотыльками порхают,

В цветниках вечно праздные девы гуляют.

С ними вместе бездельничать нет мне охоты.

Дома многие тяготы ждут да заботы.

Так вот. Пока Цзинцзи с приказчиком Фу и остальными пировал в передней зале, прибыл паланкин за супругой У Старшего.

– Останься еще на ночку, невестушка! – упрашивала ее Юэнян. – И завтра успеешь.

– Я у свашеньки Цяо три дня гостевала, – отвечала старшая невестка У, собираясь уходить. – Дома некому присмотреть. И сам у меня в управе занят. Я пойду. Приглашаю всех вас, золовушки, завтра пожаловать к нам. А вечерком совершим прогулку. Надо размяться, недуги разогнать.

– Благодарю за приглашение, – отвечала Юэнян. – Только мы сможем попозднее прийти.

– Нет, золовушка, возьмите паланкин да пораньше приходите, а обратно я вас провожу.

Юэнян наложила в одну коробку новогодних пирожков, в другую пампушек и велела Лайаню проводить госпожу У.

За ней откланялись и певицы во главе с Гуйцзе.

– А вы куда торопитесь? – спросила их Юэнян. – Обождите. Скоро батюшка придет. Он распорядился вас оставить. Может, у него до вас дело есть. Так что я вас не отпускаю.

– Но батюшка на пиру и не известно когда вернется! – возразила Гуйцзе. – Мы и так сколько ждали. Разрешите нам с У Иньэр пойти, а то мы сильно уж задержались у вас. Матушка нас, должно быть, совсем потеряла. Вон Юйчуань с Цзяоэр только что пришли, пусть они и подождут.

– Так уж и потеряла вас мамаша! – возразила Юэнян. – Не можете до утра остаться?!

– Простите, матушка, но у нас дома никого нет, – объясняла Гуйцзе. – И сестрицу мою гость взял к себе. Может, мы вам споем, а потом вы нас отпустите?

Пока шел этот разговор, вошел Чэнь Цзинцзи и передал остаток от чаевых.

– Десять узелков пошло носильщикам паланкинов, – отчитывался он. – Каждому по цяню, итого три ляна. Десять узелков осталось.

Юэнян убрала деньги.

– Прошу вас, дядюшка, будьте добры, поглядите, не прибыли ли наши паланкины, – вставила Гуйцзе.

– Вот их паланкины стоят, а ваших с Иньэр не видно, – отвечал Цзинцзи. – Не знаю, кто их отпускал.

– Может, вы, дядюшка, их отпустили, а? Скажите правду!

– Не веришь, пойди сама погляди, – посоветовал Цзинцзи. – Чего мне обманывать!

Не успел он договорить, как вошел Циньтун с ковром под мышкой.

– Батюшка вернулись! – доложил он.

– Вот видите! Хорошо, я вас задержала, – заметила певицам Юэнян.

Вскоре вошел Симэнь, пьяный, в шапке, и уселся посреди комнаты. Дун Цзяоэр и Хань Юйчуань предстали перед ним и отвесили земные поклоны.

– Уже поздно, да? Все разошлись? – спросил Симэнь. – Так чего ж вы не поете?

– Они домой просились, – ответила Юэнян.

– Кончится праздник, тогда и пойдете, – сказал Симэнь, обращаясь к Гуйцзе и Иньэр. – А вы, – он обернулся к Юйчуань и Цзяоэр, – можете сегодня идти.

– Ну что! – подхватила Юэнян. – Я ж вам не зря говорила. Не верили?

Гуйцзе, понурив голову, молчала.

– Их паланкины здесь? – спросил Симэнь у Дайаня.

– Паланкины Дун Цзяоэр и Хань Юйчуань у ворот стоят, – ответил слуга.

– Я пить больше не буду, – заметил хозяин. – Берите-ка инструменты и спойте цикл «Десятиактные узоры». Потом можете идти.

Гуйцзе заиграла на лютне, Иньэр – на цитре, Юйчуань – на арфе, а Цзяоэр отбивала такт в барабан. Их слушали У Юэнян, Ли Цзяоэр, Мэн Юйлоу, Пань Цзиньлянь и Ли Пинъэр. Первой запела на мотив «Овечки с горного склона» Гуйцзе:

Мой миленочек пригожий
Всех талантами затмил.
Повстречалась с ним в прихожей
И осталась с ним одним.
Но ушел дружок, и что же?
Я, ничтожная, грущу,
На своем остывшем ложе
Ненаглядного ищу.
Пусть вернется день погожий,
Нас укроют облака
На рассветный сад похожей
Станет хижина слегка.

Настал черед У Иньэр. Она пела на мотив «Золотые письмена»:

С кем же счастье ты встречаешь?
Над каким цветком паришь?
Терема ли посещаешь?
Или бродишь у перил?

Хань Юйчуань запела на мотив «Лечу на облаке»:

Стою я, локти на перила.
Как пагубно мое влеченье.
Я с хворью свыкнусь, но не в силах
Услышать птиц счастливых пенье.

Дальше продолжила Дун Цзяоэр:

Поблекли краса и румянец.
Ворота стоят взаперти.
Уж ветер восточный свистит,
И дождь моросит.
В сад заглянешь –
На лужах, в грязи – лепестки:
От сердца и от тоски.

Гуйцзе запела на мотив вступления к «Подведенным бровям»:

Пылится цитра – в руки не беру –
Не слушает он пылкую игру.
Он где-то рядом, где-то далеко,
А, горизонт приблизить нелегко!
Чуть одарив меня свеченья негой
Звезда покинула мой сектор неба.

На мотив «Туфелек алый узор» запела У Иньэр:

Пара уток — приливный улов —
Под крутым бережком свили шеи,
Но, увидев рыбачий челнок,
Разлетелись навек — вот крушенье.

Хань Юйчуань пропела на мотив «Резвится дитя»:

Худею и вяну с тех пор,
как ушел милый друг.
Ты смерти моей приговор,
неизбывный недуг.
Весны занялась карусель,
ты душою иссяк.
И вот, снова осень – гусей
потянулся косяк.

На мотив «У туалетного столика» запела Дун Цзяоэр:

С горя лопнули струны у лютни.
Больше некому звукам внимать.
Распустились цветы. Он не любит,
Не придет ароматы вдыхать.

Гуйцзе подхватила на мотив «Застряла в решетке южная ветка»:

Уж месяц горит за окошком,
Я слезы глотаю тайком.
Мы вместе-то были немножко,
Но чувство мое велико.

У Иньэр запела на мотив «Пахнет ветка корицы»:

Легковесен, как ивовый цвет,
Его ветер беспечный кружит.
Он с улыбкой мне лгал столько лет,
Я ж служила ему от души.

На мотив «Овечка с горного склона» запела Хань Юйчуань:

Нефрит ты мой твёрдый.
Я — нежная яшма.
Под пологом ражих
причуд торжество.
В руках второсортных
забыл ласки наши,
кудрей моих крону —
под скудной листвой.
Забыл, что я краше,
забыл, что я — яшма,
ты обезображен —
булыжником стал…
Растаять мне страшно
в солёных потоках.
Тебя — как глоток бы
сожженным устам.

Дун Цзяоэр запела на мотив «Золотые письмена»:

Мой платок в слезах промок.
Запад – я, а ты – восток.
Посреди бурлит поток.

Ли Гуйцзе запела на мотив «Лечу на облаке»:

Я тушь любовью размочу,
Письмом сама к тебе лечу,
Я трону сердце гордеца,
Не будет радости конца!

У Иньэр запела на мотив «Воды реки»: