Автор неизвестен - Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (金瓶梅)

• Название: Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (金瓶梅)
• Автор: Автор неизвестен
• Жанр: Древневосточная литература

---

– Велю ему приказчика подыскать и пусть винную лавку открывает.

Обрадованная Хуэйлянь подробно передала разговор Лайвану, и тот стал ждать дальнейших распоряжений.

Однажды Симэнь вошел в залу и велел позвать Лайвана. На столе лежало шесть узелков с серебром.

– Ты, дорогой мой, порядком утомился от поездки в Ханчжоу, – обратился Симэнь к представшему перед ним Лайвану. – Как же я пошлю тебя в столицу? Ты и в резиденции Цая не бывал, вот и пришлось Лайбао с приказчиком У отправить. Тут в узелках три сотни лянов. Возьми это серебро, подбери себе приказчика и открывай неподалеку кабачок, а от барышей будешь мне платить исправно каждый месяц. И я не останусь в накладе.

Лайван тут же упал на колени и отвесил хозяину земной поклон. Забрав узелки с серебром, он пошел к себе и сказал жене:

– Он свой грех замаливает. Вот триста лянов дал, приказчика велел подыскать. Открывай, говорит, кабачок. Дело доверяет, умаслить хочет.

– А ты на меня ругался, чудо этакое, арестант проклятый! – говорила Хуэйлянь. – Раз копнешь, колодца не выроешь. Всему свой черед.

Видишь, делом обзаводишься. Вот теперь успокойся и остепенись, брось пить и языком молоть.

– Убери серебро, а я на улицу пойду, – сказал он. – Может, приказчика найду.

Проискал он до самого вечера, но подходящего так и не встретил и напился. Жена уложила его спать. И надо ж было тому случиться! Во вторую ночную стражу, как только затих уличный шум, раздался крик: «Воры!».

Хуэйлянь стала будить Лайвана. Он не успел проспаться и протирал глаза. Потом вскочил, схватил дубинку и хотел было бежать ловить воров.

– Гляди, тьма какая, – уговаривала его жена. – Куда тебя несет? Обожди, посмотрим, что будет.

– Воин три года ест-пьет, случая ждет, – отвечал Лайван. – Воры лезут, а я буду сложа руки сидеть?

Он прихватил дубинку и крупными шагами поспешил к задним воротам. На террасе у залы стояла Юйсяо.

– Вор в саду! – во весь голос кричала она.

Лайван бросился в сад. Близ флигеля, у садовой калитки, из тьмы прямо ему под ноги полетела скамейка. Лайван споткнулся и упал. Рядом со свистом вонзился в землю нож. Выскочили слуги и с криком: «Держи вора!» набросились на Лайвана и скрутили его.

– Я ж Лайван, – кричал слуга. – Я за вором гнался, а вы меня хватаете.

Но слуги, ни слова не говоря, осыпали его побоями и потащили к зале, где ярко горели свечи, а на возвышении восседал Симэнь Цин.

– Введите! – крикнул он.

Лайван упал перед ним на колени.

– Слышу – кричат: «Воры!», я и бросился в сад, а меня схватили, – объяснял слуга.

Лайван протянул хозяину нож.

– Скотина и та ласку понимает, а этот ничего ценить не хочет, – говорил Симэнь. – Настоящий убийца! Из Ханчжоу приехал, и я тебя пожалел, триста лянов на дело дал, а ты средь ночи врываешься, убить меня замышляешь, да? Иначе к чему тебе нож? Дайте его сюда, я при свете взгляну.

Это был отточенный до блеска нож с тонким острием. Симэнь пришел в ярость и крикнул слугам:

– Отведите его к себе и отберите мои триста лянов!

Хуэйлянь с плачем встретила приведенного мужа.

– Он бросился вора ловить, – кричала она, – а его за грабителя схватили. Говорила тебе: не ходи, так не послушался. Вот тебе ловушку и подстроили.

Она открыла сундук и вытащила шесть узелков с серебром.

Симэнь развязал узелки и стал рассматривать их содержимое. Только в одном было серебро, в остальных лежали слитки свинца с оловом.

– Как ты посмел подменить слитки? – закричал он, свирепея. – Говори, куда дел мое серебро.

– Батюшки! – с плачем говорил Лайван. – Вы мне доверие оказали, дело открыть помогли. Как же я мог подменить серебро?

– Нож с собой взял, убить меня собирался, – твердил Симэнь. – Вот доказательство, чего ж ты отпираешься?

Он позвал Лайсина. Тот опустился на колени и клятвенно утверждал:

– Не ты ли при всех роптал, батюшка, мол, тебе торговлей заняться не дает, и грозился убить батюшку?

Пораженный Лайван только ахнул и застыл с раскрытым ртом.

– Поскольку налицо кража, есть свидетель и вещественные доказательства, нож и дубинка, связать его и запереть в сторожке, – распорядился Симэнь и продолжал: – А завтра напишу обвинение и подам надзирателю.

Появилась Хуэйлянь. Волосы у нее были распущены, одежда в беспорядке. Она вбежала в залу и упала на колени:

– Батюшка! – крикнула она. – Это ваших рук дело. Он с добрыми намерениями побежал вора ловить, и его ж схватили. А ваши узелки с серебром я сразу убрала. Мы до них и не дотрагивались. Кто мог его подменить? Вы человека губите, побойтесь Неба! Что он вам сделал? За что его бьете? Куда уводите?

– Встань, дорогая, ты тут совсем не при чем, – вместо гнева на лице Симэня просияла улыбка. – Он чересчур осмелел. Не первый день нож за пазухой держит, меня убить собирается. Ты же к делу не причастна, успокойся. Тебя это не касается. – И, обратившись к Лайаню, сказал: – Помоги сестрице подняться и проводи домой, да смотри – будь учтив.

Но Хуэйлянь продолжала стоять на коленях.

– Какой же вы жестокий, батюшка! – говорила она. – Если вы остаетесь глухи к слову наставника, так внемлите гласу Будды! Не хотите вы мне верить. Да, он напился, но не было всего этого.

Раздраженный Симэнь велел Лайаню вывести ее из залы и проводить домой. Утром хозяин составил обвинение и передал его Лайсину, а тот как свидетель спрятал его за пазуху и доставил вместе с Лайваном в управу к надзирателю. «Сего… дня в нетрезвом виде, – гласило обвинение, – замышлял среди ночи зарезать хозяина ножом… Кроме того, подменил серебро…»

Не успели Лайвана вывести за ворота, как легкой походкой к зале поспешила У Юэнян.

– Если слуга провинился, дома накажи, и дело с концом, – уговаривала она Симэня. – А к чему этот шум? Зачем власти на ноги поднимать, управу беспокоить?

– Что ты, баба, понимаешь? – вытаращив глаза, заорал Симэнь. – Он убить меня собирался, а ты за него вступаешься!

И, не обращая внимания на просьбы Юэнян, он распорядился увести Лайвана в управу. Пристыженная Юэнян удалилась к себе.

– Вот разбушевался, деспот-смутьян! – говорила она Юйлоу и остальным женам. – И что за девятихвостая лиса[1] в доме завелась? Кого он вздумал слушать? Ни с того ни с сего слугу под суд отдавать?! Знай твердит – «убийца», а где доказательства? Такими вещами не шутят! Настоящий тиран!

Сун Хуэйлянь упала на колени и зарыдала.

– Встань, дитя мое! – уговаривала ее Юэнян. – Не плачь! На допросе все выяснится, смертного приговора твоему мужу не вынесут, не бойся. Убийца, и тот до казни по земле ходит. Насильник проклятый! Как дурманом его опоили, ничего слушать не хочет. Он и жен-то своих готов на каторгу сослать.

– Батюшка в дурном расположении, – заговорила Юйлоу, обращаясь к Хуэйлянь. – Погоди немного, мы с ним поговорим. Ступай домой и успокойся!

Здесь мы их и оставим и перейдем к Лайвану.

Еще до того как переправить Лайвана в управу, Симэнь Цин послал Лайаня к судебному надзирателю Ся и тысяцкому Цзину. Они приняли от слуги сотню даней отборного рису[2] и заняли свои места в приемной зале.

Лайсин подал жалобу. Они пробежали ее глазами, и им стало ясно: Лайвану выдали куш начать свое дело, а у него на серебро глаза разгорелись, и он его подменил, а чтобы не обнаружил хозяин, решил его убить, вот и проник ночью в дальние покои с ножом. Разгневанные судьи вызвали на допрос Лайвана.

– Милостивые господа! – начал он, стоя на коленях. – На вас, посланных Небом, все мои упования! Позволите разъяснить, как обстояло дело, – расскажу, а нет – не посмею словом обмолвиться.

– Факт кражи и свидетельские показания налицо, – сказал судебный надзиратель Ся. – Так что тебе нечего оправдываться. Говори, как было дело, и тем избавь нас от обращения к орудиям пытки.

Лайван рассказал, как Симэнь Цин передавал его жене, урожденной Сун, кусок голубого атласа, как склонял ее к прелюбодеянию.

– А теперь меня обвиняет в преступлении, – продолжал он, – хочет со мной разделаться, чтобы отобрать у меня жену.

Надзиратель Ся прервал его гневным окриком и велел подручным бить его по лицу.

– Ах ты, рабское отродье! – кричал Ся. – И ты посмел пойти против хозяина! А кто тебя на ней женил, как не он, кто тебе капитал доверил? И вот, забыв о благодеяниях, тебе оказанных, ты напиваешься допьяна, врываешься ночью с ножом в спальню, чтобы совершить жестокую расправу. Если все в Поднебесной с тебя, рабское отродье, пример начнут брать, тогда никто и слуг нанимать не захочет.

Лайван продолжал твердить о своей невиновности, но судебный надзиратель Ся уже вызвал свидетеля Гань Лайсина, и ему пришлось умолкнуть.

Да,

Тобой рассчитан план, хитер он и умен,
Но от беды внезапной не спасает он.

Ся приказал подручным зажать пальцы Лайвану большими тисками и бить большими батогами[3]. От двадцати палочных ударов спина Лайвана покрылась кровоточащими шрамами, после чего последовало распоряжение тюремщикам бросить его в тюрьму.