Анна Мар - Женщина на кресте

• Название: Женщина на кресте
• Автор: Анна Мар
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-94730-030-3

Известная русская беллетристка Анны Map (1887—1917), которую современники окрестили «Захер-Мазохом в юбке». Ореол скандальности, окружавший писательницу еще при жизни, помешал современникам и последующим поколениям читателей по достоинству оценить ее литературные достижения. Любовь, плеть и сладострастие – вот сюжеты, объединяющие эти произведения. Описывая, вслед за Захер-Мазохом, мотивы поступков и чувственный мир «особых» людей, Анна Map делает это с тонкостью и умением, привнося свой неповторимый женский взгляд в рассмотрение этой темы.

---

– Вы снова в городе? Что случилось?

Юлий принял серьезный вид. Клара совсем расхворалась. Они опасаются несчастного исхода. Оставаться в имении без медицинской помощи невозможно. Только что он отвез ее и лечебницу св. Винсента.

– Боже мой, какое несчастье, – повторила Алина.

Потом она вздохнула с огромным облегчением. Так вот почему Шемиот пригласил ее в имение?… Он один… он тоскует… он безумствует… милый, милый!

И она пригласила Юлия завтракать с нежным соболезнованием.

Как никогда, он был интересен сегодня. Его красивая голова с профилем Цезаря, светлый костюм, цветок в петлице, длинный шелковый галстук, весь изящный силуэт молодого человека лет двадцати, а главное, какая-то неуловимая грусть в лице растрогали Алину.

«Это его сын, – подумала Алина, – это его сын…»

За завтраком Юлий заговорил откровенно. Алина поняла его с первого слова:

– Дорогой Юлий, чего, собственно, вы хотите от Христины?

– Я хочу жениться на ней…

– Христина старше вас.

– Это не имеет значения.

– Она небогата.

– О, я ведь уже кончил университет… Кроме того, я имею кое-какие средства от матери… таким образом, я совершенно самостоятелен…

– Вы уверены, что Христина расположена к вам?…

– Я ни в чем не уверен…

– А ваш отец?…

– Я говорил с ним. Он дает мне полную свободу. Алина засмеялись.

– Извините меня, Юлий… Я задавала вам вопросы с грубостью мещанки… что мне сделать для вас?

– Помочь мне завоевать Христину…

– Я постараюсь…

После ухода Юлия она снова очутилась в саду, мечтательная и ленивая. Цветники благоухали, под абрикосами лежала густая тень. Она было направилась туда, но окунулась в траву выше колен и вернулась снова на дорожку. На небе розовые, желтые и фиолетовые тона растопились и смешались воедино.

Ее попросили вернуться в дом – барышня Оскерко звонит по телефону, – и она пошла недовольная. Одна мысль, что Христина может помешать ее встрече с Шемиотом, вызывала в ней раздражение и неприязнь.

Она лениво взяла трубку:

– Это ты, Христина?… Здравствуй… нет, ко мне нельзя прийти… я уезжаю сегодня вечерним поездом…

Христина истерично что-то закричала. Алина перебила:

– Не зли меня, милочка… Боже мой, какая скука… я ведь свободный человек…

И раздосадованная, она отошла от телефона. Разумеется, Христина явилась. Она падала на колени, рыдала, заклинала, грозила все рассказать Кларе или облить кислотою Шемиота. Алина осталась непреклонной. Кротко и терпеливо она убеждала подругу подумать об Юлие. Вот кого нужно жалеть и любить Христине. В этом ее счастье.

– Нет… нет… Я покончу с собою…

Алина снова рассердилась.

Щурек вынес чемодан, Войцехова с неодобрением разглядывала автомобиль. Христина впала в мрачное отчаяние. Она сидела и думала, думала…

Алина тронула ее за плечо:

– Идем же, друг мой…

Они поехали.

На Алине было пальто дымчатого цвета, очень широкое, закрывавшее ее всю до узких ботинок, капюшон того же цвета что и подкладка – светлый тон со светлыми крошечными букетиками. Свою белокурую головку она упрятала в маленькую шляпку – грибок, а длинный шарф завязала у подбородка.

Мимо мелькали сады, дома, люди – Алина ничего не видела. Она улыбалась и грезила. Через несколько часов она будет в объятиях Шемиота.

Христина спросила:

– Почему ты не хочешь серьезно отнестись ко мне, Алина? Разве я не заслуживаю жалости?

Алина смутилась, Конечно, все это дико, нелепо, смешно, но Христина несчастна… К ней нужно отнестись терпимо. Она возразила мягко:

– Я боюсь подобных разговоров, Христина…

– Я оскорбляю тебя?

– Н-нет… но ты выражаешь свою люб… свою дружбу так, что с закрытыми глазами тебя можно принять за мужчину… Ах, если бы твои слова говорил мне Шемиот.

Алина радостно засмеялась, а Христина подавила вспышку гнева и продолжала холодно:

– Мне необходимо твое присутствие. Я хочу видеть тебя каждую минуту моей жизни, всегда. Это я почувствовала с первой встречи. До тебя я не испытывала ничего подобного. Разве пансион… к одной классной даме… Я хочу знать твои мысли, желания, поступки. Я хочу служить тебе и оберегать тебя от всего злого. Иногда я хочу видеть тебя в постели, с твоими длинными волосами, крепкой грудью, овалами бедер. Я понимаю, что могла бы ласкать тебя так, как ни ты, ни я сама еще не знаю… но это было бы восхитительно… Понимаешь?…

Алина смеялась. Она уже не сердилась. Конечно, нелепо со стороны Христины говорить о любви, раз она, Алина, едет к Шемиоту… но Христина несчастна… и пусть говорит…

– Я написала тебе сотни писем, дорогая… но я не смею отдать их. Меня возмущает одно… уже много лет я люблю тебя, я целую тебя в губы, и ты не тяготилась этим… Сколько раз я раздевала тебя… Сколько раз я была при тебе, когда ты сидела в ванне и напоминала наяду в раковине. Ах… Теперь ты встретила Шемиота и потеряла голову… Ты боишься расстегнуть при мне корсаж. Я целую тебя в затылок, и ты вздрагиваешь… я не знаю, может быть, даже от гадливости…

Алина не слушала. Она продолжала улыбаться своим мечтам, и ее глаза, синие, теплые, кроткие, мерцали таинственно и страстно.

Христина вспылила. Она грубо дернула ее за рукав:

– Очнись… да очнись же… или ты зверь? Мне тяжело… я страдаю, я брошусь под поезд…

Алина вздохнула.

– Что я могу, дорогая? – сказала она кротко. – Что я могу? Я твоя подруга, Я навсегда останусь ею… не больше… остальное для меня неприятно… и ничего не объясняй мне… прошу тебя…

Вокзал был почти пуст. Они прошли по перрону. Христина дрожала. Она не выпускала руку Алины, Кондуктор указал им вагон. В купе сидела какая-то дама.

– Который теперь час? – беспокоилась Длина.

– Восемь, – вмешалась соседка.

– В двенадцать часов я буду у…

Ночью! Христина побледнела еще больше. Она подумала – «Алина не вернется девственницей». Поезд тронулся. Христина выскочила, но еще побежала за ним, рыдая, с искаженным лицом, близкая к помешательству.

Расстроенная Алина вернулась на место.

– Это ваша сестра? – сочувственно спросила соседка.

– Да… кузина…

Алина испуганно покраснела.

– Вы надолго уезжаете?

– Надолго.

И Алина нетерпеливо закрыла глаза. Сейчас же она уснула тяжелым сном усталой батрачки.

На станции Алина подозвала жандарма и спросила, нет ли здесь лошадей из имения господина Шемиота. Лошадей не было. Удивленная и огорченная, она обратилась к начальнику станции. Очень обязательный чиновник успокоил ее. За хорошую плату лошадей можно достать немедленно. Потом он добавил, что молодой Шемиот и родственница Шемиота (Клара, подумала Алина) уехали в город, Знает ли об этом барышня?

Алина была смущена тем, как хорошо осведомлены здесь обо всем, что происходило в имении. Наконец ей подали лошадей, и она уехала, провожаемая колкой улыбкой начальника станции.

Алина не могла больше ни о чем думать. Когда она въезжала в усадьбу, ей захотелось выскочить из экипажа и убежать. Щеки ее пылали от стыда. Из темноты она услышала восклицания, лай собак, потом увидела на освещенной веранде Генриха Шемиота.

Он встретил ее спокойный, изысканно одетый, с книгой в руке. У него был вид, словно Алина зашла к нему из соседнего дома.

– Вы не прислали за мной лошадей! – воскликнула она тоном упрека.

– Я не был уверен…

– Как вы могли пригласить меня?

– Но, Боже мой, почему бы вам и не навестить старика?

Она опустила глаза, стягивая перчатки.

– Бедная Клара…

– Да, она серьезно заболела… Вы видели Юлия?… Отлично… Что вам, Викентий? А, сдачу с денег… для барышни. Лошади уехали? Хорошо… Пришлите сюда горничную… Покойной ночи, Алина…

И он удалился с поклоном, а она, ошеломленная, осталась на месте.

Кресло и стол на веранде были из тростника. Доски прогнили и пробивалась трава. Какая-то собака поднялась по ступенькам и приласкалась к Алине. Дальше шла темнота. Еще дальше сверкали огни. Алина поняла, что там паром. Но все это она воспринимала бессознательно. Она была удручена.

– Зачем я приехала? Генрих спрятался… Он вовсе мне не рад. Что я сделала?…

Появилась горничная, держа высоко лампу, и пригласила Алину в дом. Там стоял густой запах старой мебели, старых стен, старых тканей и книг. Кое-где блестела позолота рам, бронза часов, край зеркала.

Алина повеселела, увидев комнату в два окна, оклеенную светлыми обоями, с мебелью розовой, выцветшей, но очаровательной. Пол закрывал ковер, по которому амуры вили венки из роз. Несколько наивных гравюр висело по стенам.

Горничная, назвавшись Франусей, принесла ужин – цыпленка с салатом, вино, сыр, вишни. Алина ела с аппетитом. Франуся объяснялась скромно и вместе с тем многозначительно, Ее глаза, крохотные и задорные, блестели среди круглых щек, вздернутого носа, пухлых губ. Она рассказывала, что первый раз служит в имении, скучает по городу и рада до смерти приезду барышни. Теперь не будет так скучно, разумеется… голос живой услышишь… Когда родственница барина лежала здесь, она, Франуся, подумала даже бросить место, так все пропахло лекарствами… желудочная болезнь… неопрятность…