Владислав Крапивин - Лужайки, где пляшут скворечники

• Название: Лужайки, где пляшут скворечники
• Автор: Владислав Крапивин
• Жанр: Детская фантастика
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-09902-6

 Роман Безлюдных пространств «Лужайки, где пляшут скворечники» – роман о любви, закон которой руководит всеми пространствами мира, объединяя их в одно целое, – и нет ничего выше этого закона.

---

Тём не боялся огоньков и фигур (то есть не очень боялся). Он страшился разоблачения и скандала. Но если бы даже грозило Тёму сожжение на костре, он все равно не сказал бы о своем страхе. Тем более. что сильнее страха было уже «замирательное» ожидание приключений. И не просто приключений, а с Ниткой. По коже разбегались то ли искорки, то ли снежинки.

— Нитка, только ты пойдешь впереди, ладно? Я и днем-то сквозь свои стекла вижу не всё, а сейчас, в зарослях…

— Конечно, Тём! У меня глаза как у кошки!

Пригибаясь, как два разведчика, они побежали к забору, где была всем известная щель. И скоро оказались за лагерем, в мягких, неколючих сосёнках.

— Тём, тут тропинка, давай руку, — и Нитка взяла его пальцы в горячую ладошку. Шагала она быстро, Тём поспевал следом, подхватывая левой рукой то очки, то трусы.

Потом сосенки кончились, начались валуны и шиповник — ладно хоть, не густой. А вверху — ни звездочки. Только низкая глухая тьма. Изредка выступали из нее кудлатые тучи с беспросветными провалами — это очень далеко зажигались медленные зарницы. Нитка при этом вздрагивала и сильнее сжимала пальцы Тёма.

Густо пахло соснами, мхом, шиповником и всякой лесной и луговой травой. И еще был запах — от Ниткиных волос. Как у нагретого солнцем тополиного пуха, когда возьмешь его в пригоршню и уткнешься носом… Волос видно не было, но они отлетали назад и щекотали правое плечо Тёма, когда он очень приближался к Нитке.

— Тём…

— Что?

— Уже скоро.

— Ага…

— Ты не очень исцарапался?

— Нисколечко.

— Тём… кроме тебя, никто из мальчишек, наверно, не пошел бы.

Теплая волна прошла по Тёму. И от смущенья он брякнул сердито:

— Ох уж… что я, самый храбрый, что ли?

— Не в этом дело…

«А в чем?» — чуть не спросил он. Однако не посмел. Нитка решит, что совсем глупый…

— Нитка, а ты бывала на Запретке раньше? — «Вот дубина! Иначе откуда бы она так хорошо знала этот путь?»

— Конечно! И с девчонками, и одна… Я там знаю одно тайное местечко, в котором даже днем человека трудно заметить… Тём, я туда в тихий час бегала. А сейчас одна бы ни за что на свете…

Опять стали попадаться высоченные, как в лагере, сосны. И скоро возник в сумраке забор. Тём угадал его по запаху сухих досок и ржавой проволоки. Нитка выпустила пальцы Тёма.

— Где-то здесь доска отодвигается… А, вот! Лезь за мной.

Тём расцарапал живот. Зато за щелястым шатким забором он ощутил уют и защищенность. По дороге сюда ему, правду сказать, чудились неземные чудища, вроде черных великанских осьминогов. А сейчас он… такое чувство, будто с ночной зловещей улицы попал на свой родной двор — тоже темный, но добрый и безопасный.

Вот странно… и хорошо. Ожидание близких приключений не пропало, но в этих приключениях не чудилось теперь никаких опасностей. Только радостное замирание и азарт.

— Нитка, где здесь твое секретное место?

— Идем… — и опять взяла его за пальцы.

Место было между остатками кирпичной стены и чем-то похожим на кривой домик, чья двускатная крыша одним концом уходила в воду. От крыши пахло теплым кровельным железом. Тём попытался приглядеться сквозь сумрак. Здесь. у воды, тьма была не очень густой. Вода слабо светилась и мерцала, будто в ней растворили алюминиевую пыль.

— Это старый ледорез, — шепнула Нитка. — Такая штука с острым гребнем на крыше. Раньше здесь была еще одна насосная станция, а ледорез защищал ее от льдин, когда весной они лезли на берег. Понимаешь, вода прибывает, а они лезут…

— Ага… — Тёму ясно представилась атака ноздреватых ледяных пластов.

— А внутри там пусто, как в избушке. В случае чего можно укрыться…

— А куриных ног у этой избушки нет? — хихикнул Тём.

— Не знаю. Надо спросить у Кея… — Они сели рядом на песок.

Было тепло, влажно, пахло осокой.

— Купайся, — вздохнул Тём. — А я покараулю.

— А зачем караулить-то?

— Ну… ты же сама призналась, что боишься.

— Тём, я боялась идти сюда. И не кого-то боялась, а темноты. А еще — грозы. Вдруг она подкатится близко! — И выдохнула ему в плечо: — Тём, я грозы боюсь уж-жасно.

— Нитка… если честно, то и я. Ну, не совсем ужасно, но тоже. Только про это никто не знает. И ты — никому…

— Конечно.

Иногда быть откровенным совсем не трудно. Особенно в темноте и когда так вот… доверие друг к другу. И Тём не боялся, что честное признание уронит его в Ниткиных глазах. Скорее наоборот…

— Но здесь-то уже не страшно, Нитка.

— Да… Пошли вместе в воду.

— Нитка, я не могу. Я без плавок…

— Ну… можно ведь и так.

— А потом в мокрых трусах в постель?

— Дурачок. «Так» это значит без всего… Я ведь тоже без купальника. В нем нельзя. Наша Валентина постоянно у всех купальники щупает: не лазил ли кто-то в воду без спросу…

— Ты рехнулась? — слабым шепотом сказал он.

— Тём, да ты что? Темно же. И мы же… ничего такого. Давай ты отвернешься и зажмуришься, а я в воду. А потом я зажмурюсь, а ты — бултых. А в воде-то уже все равно… Тём, а то ведь обидно: шел сюда, продирался и даже не окунешься…

«А и правда…» Нырнуть, смыть с себя вязкую духоту и зуд захотелось отчаянно. И все же не это главное. Еще сильнее — желание сладкой запретной радости: частое стуканье сердца и веселый озноб. Вот оно — тайное приключение!

От приключений убегать нельзя, это нечестно. Это все равно, что убегать от судьбы. И… Нитка решит, что он трус…

— Только ты зажмурься как следует…

— Конечно! И ты. Давай…

Тём отвернулся, прижал к глазам ладони. Так, что в навалившемся мраке — желтые огоньки.

— Тём, считай до двадцати! — Шуршанье, легкий топот, плеск. — Ух, какая теплая вода! Тём, давай!

— Ты отвернулась?

— И зажмурилась!

Тём суетливо сбросил на песок трусы, положил на них очки. Сквозь «безочковое» туманное пространство различил на мерцающей воде темное пятно — Ниткину голову. Скорее, скорее… Головой вперед!

Ох, и правда тепло! Как в молоке, постоявшем полдня на солнечном подоконнике… Тём проплыл под водой несколько метров.

Оказалось, что купание без единого клочка одежды — совсем не то, что обычное купание. Сперва была стыдливая (и приятная) беззащитность, но почти сразу вода избавила его от этого чувства. Она была такая ласковая! Озеро приняло в себя мальчишку как свое родное существо, как рыбку, как… свою каплю! Тём растворился в нем. Он сделался частичкой этого озера, частичкой теплой темноты, частичкой природы. И даже… частичкой Нитки. Потому что она ведь наверняка ощущала то же самое.

Тём вынырнул, встал на твердом дне по грудь в воде. Дурашливо и бесстрашно фыркнул. Ниткина голова темнела в трех метрах, и слабо светились плечи.

— Тём… хорошо, да?

— Ага…

— Давай руку. Нырнем вместе…

— Нырнем…

Ниткина ладонь была по-прежнему горячая.

Они нырнули вдвоем и плыли в глубине секунд десять. Расцепили руки, выскочили на поверхность.

— Нитка, давай от берега и назад. Двадцать гребков туда и двадцать обратно.

— Давай!

Она плавала не хуже Тёма.

Потом они по грудь в воде брызгали пригоршнями друг в друга и прыгали, опять взявшись за руки.

Один из таких прыжков осветила беззвучная, но яркая зарница.

— Ой! — перепугались оба и сели в воду по уши.

— Тём, ты извини, но я не успела зажмуриться.. Такая предательская вспышка. Но ты не пугайся, ты все равно был в воде выше пояса.

— А ты… я даже не знаю, я сразу ослеп. Да я и не вижу толком без очков, не бойся…

Тут над ними наконец грохнуло. Нитка взвизгнула и весело сказала в рифму:

— Ой-ёй-ёй, пора домой.

— Беги на берег, я отвернулся… Позовешь, когда оденешься.

Она позвала очень быстро:

— Тём, иди, я зажмурилась.

Стало темнее прежнего, Тём почти не различал Нитку, но все же опять застеснялся. Как назло долго не мог найти на берегу трусы и очки… Ох, вот они! Он торопливо запрыгал на песке. В этот миг ударили крупные капли, сверкнуло опять и грянуло.

— Ай! Тём, ты готов?! Бежим под крышу!

Они забрались внутрь ледореза. В запах гнилого дерева и грибов. Сверху застучало, забарабанило, загудело. Между досками на секунду высветились щели. И снова: бах, трах, тарарах! Тысячи железных ящиков с каменной горы!

— Мама… — Нитка мокрым плечом приткнулась к Тёму. «Господи, а ведь у нее и мамы-то нет…»

— Не бойся…

«Не бойся, я сам боюсь…»

Ногами Тём нащупал позади себя широченную балку. Потянул Нитку:

— Давай сядем.

— Ага… Ой! — И прижалась опять. Потому что опять разгорелись щели и ударил трескучий разряд! Мокрые Ниткины волосы облепили Тёма.

— Тём…

— Что?

— А все равно хорошо… Да?

— Конечно!

— А… давай завтра опять…