Александр Прозоров - Репортаж о черном "мерседесе"

• Название: Репортаж о черном "мерседесе"
• Автор: Александр Прозоров
• Жанр: Современная проза

Реалистичные повести Александра Прозорова об обычном питерском журналисте, вынужденном по воле судьбы расследовать тяжелые преступления, не только доставят читателю удовольствие множеством неожиданных поворотов сюжета, но и предоставят возможность проверить свою находчивость. Кроме того, автор позволяет взглянуть на жизнь журналиста без лакировок и вспомнить реальности совсем еще недавнего времени, когда "мерседесов" на улицах было мало, бандитов – много, и каждый выживал, надеясь только на свои силы.

---

– Нет. Стайкин, Сергей Александрович, газета "Час Пик", отдел социальных проблем. Удостоверение показать?

– А вы тут при чем? Тут уголовный розыск должен вопросы задавать.

– Уголовный розыск констатировал чистое и безупречное самоубийство в каждом конкретном случае.

– А вы?

– А я как раз самоубийцами и интересовался. Хотел написать статью о причинах, которые заставляют молодых и талантливых людей уходить из жизни. Получается, основная причина – стремление выучить английский язык. Под гипнозом. Что скажете?

– Никому и никогда не удастся внушить человеку стремление уйти из этого мира, – повторил Линьков. – Но вот убедить его насыпать себе несколько ложек сахара из баночки с надписью «Крысиный яд» совсем несложно. В таком состоянии реципиент не способен контролировать подобные мелочи, не представляющие прямой угрозы. Можно вообще внушить подопытному, что он канатоходец, и отправить в путь по проводу, натянутому между крыш. И он пойдет, не испугается.

– Говорят, под гипнозом у человека открываются сверхспособности. Если ему внушить, что он канатоходец, то он перейдет, и ничего с ним не случится.

– Ну, во-первых, Homo sapiens остается таковым всегда, и сколько его не убеждай, что он кашалот, а полчаса под водой ему не просидеть. А во-вторых, реципиенту можно приказать дойти до середины каната и проснуться. Как считаете, сколько секунд вы проживете, если вдруг очнетесь на тонкой проволоке, на высоте девятиэтажного дома? Думаю, ровно столько, сколько нужно для полета до земли.

– Рыжков! – осенило меня. – Он мог попытаться пройти между вышками по проводу!

– Сомневаюсь, – криво усмехнулся Линьков. – При напряжениях ЛЭП, по проводам на них особо не погуляешь.

– Знаю. Но вскрытие показало, что он погиб от поражения электрическим током.

Первым делом своей несомненной гениальностью захотелось похвастаться перед Ольгой, но дома ее не оказалось, в консультации тоже. Пришлось ехать на Чкаловский, не получив морального удовлетворения.

Открыла та самая девица, что в прошлый раз медитировала с палитрой и кистью. Она пропустила меня внутрь, захлопнула дверь и невозмутимо ушла на кухню. Надо признать, сейчас здесь не воняло, а очень даже аппетитно пахло чем-то жареным.

– Скажите, вы никогда не спрашиваете, кто к вам пришел? – направился я следом за ней.

– А разве вы не на студию? – она даже не обернулась. – Ваше лицо мне знакомо.

– Нет. Я приходил вчера, спрашивал про вашего… – кем приходился ей Копелевич, я не знал.

Она бросила на меня взгляд через плечо.

– А.

– Вы говорили, он изучал английский язык под гипнозом?

– Да.

– А вы не помните, где?

– Нет, не помню. Что-то в районе Петроградской. Фирма то ли «Галант», то ли «Гранат». Он помянул про нее раз мимохом, и все.

Фирма называлась «Агат». Контор, вдалбливающих в любознательные головы чуждые языка в городе обнаружилось отнюдь не так много, как кажется из рекламных газет, листков и объявлений – уж поверьте, я заглянул во всюда, где только можно. А гипнозом при этом пользовались вообще только три: «Англоман», «Полиглот» и «Агат». Созвучие явное. К тому же и располагался тезка полудрагоценного камня на Кировском проспекте.

«Агат» приткнулся на уголке небольшого двухэтажного дома, с виду – бывшей прачечной, возле музей-квартиры Кирова. У входа стояли два похожих, как братья-близнецы, «форда» и микроавтобус «Нисан». На окнах висели белые жалюзи. Ничем не примечательное заведение.

Я подъехал туда на мотоцикле, благо под шлемом запомнить визитера довольно трудно, и долго наблюдал, мысленно оценивая результаты собственного расследования:

Почти все выявленные мной жертвы наверняка не звали английского; двое из них, вроде, учили язык под гипнозом, а один занимался этим где-то поблизости. То, что поблизости ничего подобного больше нет, значения не имеет – не нужно бежать к Ольге, чтобы понять всю шаткость обвинений. Ничего, кроме своей уверенности, приложить к ним я не мог. Разве только, следуя журналистской этике, войду сейчас в это здание, спрошу кабинет директора, заявлюсь к нему и скажу: «У меня есть подозрение, что вы совершили несколько убийств. Можете вы подтвердить это, и если да, то куда делось пропавшее имущество?»

Некое шестое чувство подсказывало, что вместо искреннего раскаяния и слез угрызений совести, я получу киянкой по голове и поплыву в страны свободного мира своим ходом вниз по течению Невы. Значит, нужно получить неопровержимые улики.

Я жалобно и очень тяжело вздохнул, завел своего «конягу» и рванул в сторону Института Экспериментальной Медицины. В Башню Молчания.

Несмотря на мистическое звучание, название «Башня Молчания» вполне официально. Здесь в стародавние времена Иван Петрович Павлов ставил эксперименты над многострадальными собачками в условиях полной тишины. А путь, приведший меня однажды в эти толстые, извечно прохладные стены, получился извилист и позорен.

Если кто-то бывал на Костюшко четыре, то знает, что детская и взрослая поликлиники стоят там встык, под углом друг к другу. Готовясь писать статью о замечательной службе детской психологической помощи, я направился по этому адресу и, подходя, профессионально выхватил блокнот и записал номер медицинского учреждения, крупно указанный над входом. Материал получился хороший, это признали все. Но вот только номер, как оказалось, принадлежал не детской, а взрослой поликлинике! Так что прославил я в родном городе не заслуженную сорок седьмую детскую, а вовсе непонятно кого. Стыдоба – не описать.

По счастью, заведующая дала мне шанс исправиться, и по знакомству направила к профессору Игорю Михайловичу Воронцову, только что вернувшемуся из Франции. От него я впервые узнал, что нигде на хваленом развитом западе в принципе не существует вызова педиатра на дом, что пресловутые семейные врачи совершают дикое количество медицинских ошибок, поскольку физически не способны иметь достаточные знания сразу во всех областях, что у нас в стране пытаются тихой сапой заменить на скорой помощи врачей на парамедиков [13] , что везде в Европе [14] от этого своего бардака устали и ведут работу по перестройке собственного здравоохранения по нашему образцу, а вот мы, словно безмозглые обезьяны, свою систему ломаем, пытаясь скопировать их.

Статью я написал и принес в редакцию. Боже мой, что случилось с нашей милой и дружелюбной Танечкой! Она шипела, как кошка, у которой пытаются отобрать детенышей! Она орала, как павиан, увидевший леопарда! Первый и последний раз в своей жизни я услышал, что шляюсь где попало и суюсь не в свое дело. Что, если хочу что-то сделать, то должен заранее спросить разрешение и изложить свои планы в письменном виде. Она выскочила из-за стола, размахивала руками и брызгала слюной. Можно было подумать, что парамедики и семейные врачи – это бандитская группировка, «кроющая крышу» нашей газете, и за одно лишь упоминание о них всех нас сейчас зажарят на общем тупом и ржавом вертеле. Больше всего в тот миг мне хотелось развернуться и уйти раз и навсегда, громко хлопнув дверью. Но оставался грех на совести, которой хотелось исправить, и я поехал в «Башню Молчания», к группе энтузиастов, помогавших моим детским психологам.

Эти ребята очень давно занимались тем, о чем в последнее время стали хвастливо кричать по телевидению – дескать, изобрели в Москве панацею от стрессов, эпилепсии и нервных тиков. Суть в том, что труженикам древней башни удалось превратить в звук все те био-электро-магнитные колебания, что гуляют в наших мозгах. Я свои слушал. Очень похоже на скрипично-фаготные аранжировки Моцарта. После того сеанса дал себе слово полюбить классическую музыку, но дальше намерения дело так и не пошло.

Статья про них получилась средненькая, но это полбеды. При подготовке номера в печать оказалось – такое бывает сплошь и рядом, – что места не хватает, и кто-то из дежурных редакторов, а может и сам верстальщик, взял ножницы, – клац! – и двух «лишних» абзацев не стало. Тех самых, в которых рассказывалось об их главном заводиле, организаторе и фактическом руководителе разработки. Он стал как бы не при чем, превратился в призрак.

Вот так. Три попытки, три провала. Мне осталось только поджать хвост и отбежать от темы психологии подальше.

– А-а, пришел.

Этого звали, помнится, Николаем. Вообще-то, в наличии имелись все четверо, просто кроме него никто на меня внимания не обратил. Как занимались своими делами, так и продолжали.

– Бить будете? – усмехнулся я.

– Да кому ты нужен? – презрительно хмыкнул Коля.

– А как насчет помочь?

– Да иди ты… – отмахнулся он.

– … К Зубову, – внезапно добавил кто-то из четверки и все они дружно расхохотались.

– Дело в том, что мне приходится вести журналистское расследование, – начал я, – по поводу группы, которая под гипнозом заставляет жертв кончать с собой.