Майкл Суэнвик - Джек-Фауст

• Название: Джек-Фауст
• Автор: Майкл Суэнвик
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2007
• ISBN: 5-17-035671-4, 5-9713-5649-6, 5-9762-0669-7, 985-16-3687-8

Демон не просто обещает Фаусту власть и могущество, а предоставляет в его пользование технологии, весьма и весьма далекие от средневековых. Результатом становится небывалый, нереальный техногенный прорыв - не изменивший, тем не менее, главного - сути человеческого сознания. "Во многом знании много печали…" Джеку/Фаусту еще предстоит узнать, как распорядились люди его дарами… Картины альтернативной истории от Суэнвика могут повергнуть в транс даже очень подготовленного читателя!

---

Вагнер, оцепенев, стоял рядом, вцепившись в край корзины. Его глаза были как блюдца. Лицо побелело от изумления.

Воздушный шар поднялся выше колокольни. Город с его улочками лежал внизу, видный более четко, чем на любой карте. Затем шар подхватил ветер (однако они его не почувствовали), и они пролетели над замком. Во дворе замка на них глазели солдаты с открытыми ртами. Фаусту пришло в голову, что их запросто можно забросать камнями или даже бомбами с черным порохом; что крепости и городские стены ничего не значат в дерзком новом мире, который сейчас рождался.

- Что, Вагнер, - ликующе промолвил Фауст, - ты по-прежнему считаешь меня безумцем?

Вагнер одним движением повернулся и резко простер руки к учителю, склоняя к нему голову.

- О учитель! - вскричал он. - Простите меня за то, что я сомневался в вас!

Менее чем через полчаса они опустились на поле в пяти милях от города; корзина опрокинулась, и Вагнер вывалился на землю. Сломанная нога была невеликой расплатой за совершенный полет, но это могло осложнить победное возвращение в город. Впрочем, сейчас все казалось прекрасным.

- Мы пережили долгую суровую зиму, - произнес Фауст. - Но теперь весна, вся природа расположена к нам и нашей работе. Вся Европа ляжет к моим ногам. Впереди ждут лишь слава и богатство.

На следующий день кредиторы Фауста собрались в ратуше и дружно поклялись подать против него иск.

5. МНИМЫЙ РАССВЕТ

За час до рассвета пронизывающий холод и неверный свет растворились в безоблачном небе над Виттенбергом. Жирные мухи-однодневки, комары и прочие обитатели берегов водоемов, рыщущие в поисках питания, внезапно вылетели из света и вторглись в темный город. Описав над ним пять огромных кругов, они пронеслись над темными и пустыми улицами, над складами и колокольней, над университетом и замком и вернулись в свет. Какое-то время под куполом света были видны двое мужчин на телеге - но вот она укатила в поля, и город, с его богатством, людьми и проблемами, под непрерывным действием всеобщего растворителя, известного как «сейчас», канул в небытие.

В мансарде за городской стеной студент, который, потратив всю ночь и б?льшую часть двух свечей, без устали корпел над переводом десяти страниц бессмертной риторики Цицерона, услышал цок-цок копыт и скрип деревянных колес. Он резко вскинул голову и тупо уставился на оштукатуренную стену, мыслями все еще погруженный в римскую славу и воспоминания о своей давней поездке в Париж.

- Какая-то ранняя пташка, - вслух произнес он.

Булыжник был холодным и влажным. Из-под копыт запряженной в повозку лошади шмыгнула крыса. Она стремительно пробежала по мозаике из луж, по колее, выбитой колесами повозок и копытами, по битому кирпичу - и скрылась в своем логове, вход в которое прятался среди груды разбитых ручных тележек и гнилых досок. Остановившись у входа в нору, крыса оглянулась на людей блестящими глазками-бусинками. Где-то вдалеке залаяла собака. Надменно взмахнув хвостом, крыса исчезла в норе.

Следующим, кто увидел проезжающую повозку, был седобородый старик Мафусаил, живущий скорее как крыса, нежели как человек, - в дубовой бочке, наполовину врытой на рабочем дворе добросердечного плотника, чьего имени он даже не знал. Устроившись в своем прибежище, согбенный, он стоял на четвереньках голый; когда повозка проезжала мимо, старик повернул голову, подметая бородой землю. Его голос напоминал завывание:

- О лакедемоняне, обуздатели превосходных коней, осквернители Гесихия, - кричал он. - Ваши члены скованы бесстыдной надеждой; ваши брови победно искривились близ вод Алфея [12] . Иксион, навечно привязанный Зевсом к своему крылатому колесу, описывает круг и громким криком передает свое послание смертным: «Велика сила Богатства; и в конце всей горечи ожидает сладостное осознание, что все было неверно: лучшее из всех вещей - это вода».

Давным-давно, до того, как лишился разума из-за заучивания наизусть античных текстов, он был ученым, и его безумные декламации по-прежнему были весьма популярны на студенческих пирушках.

Слушая его, молодой человек усмехнулся и запустил руку в свою суму, чтобы бросить кусок хлеба безумцу. Его забинтованная и в лубках нога болела и пульсировала от каждого толчка, и он дрожал от холода. Однако он ощущал необычную уверенность в себе, совершенное спокойствие и готовность к любым предстоящим событиями. Каждый предмет он видел так, будто смотрел на него в последний раз, и всплески страха лишь укрепляли этот его настрой.

- Будет прекрасный денек.

Его темнобородый товарищ хмыкнул. Несмотря на суровую зиму и на то, что его сердце волновалось не меньше, чем у его молодого друга, он был спокоен.

Перед самой повозкой, как бы указывая ей дорогу, не видимый и не замечаемый никем, кроме более старшего человека, по улице города проворно несся пляшущий демон. Его лапы, два темных языка пламени, коснулись покрытого мхом края колодца, затем соломенной крыши, крыльца с покосившейся дверью, затем оконной рамы. Его смех звучал только для одних ушей.

Повозка остановилась на площади между замком и его церковью. Западные ворота все еще были заперты. К востоку от города, за Ростокскими воротами, ожидая, когда солнце разгонит тьму, несколько словоохотливых пожилых славянских крестьян, сидя возле своих повозок, старательно обменивались обрывками сплетен и прочей болтовней, чтобы разносить их далее по округе. Вместе с ними сидел и стражник, и правящий повозкой бородач не сомневался, что поутру стражник будет страдать с перепоя и поэтому будет безразличен ко всему.

Бородач был настроен мрачнее некуда. Очень тяжело скрываться от долгов. Но если это делать, то лучше сейчас: экзамены начинаются меньше чем через неделю, и кто заподозрил бы, что учитель исчезнет раньше, чем соберет обильные гонорары? Между тем, все были убеждены, что он улетел и теперь надолго исчезнет. Он принял добрый совет, какими дорогами идти. И не боялся преследования. Он испытывал только горечь стыда.

Утренний ветер принес с болот из-за стен сернистый запах вместе с гнилостным смрадом застоявшейся воды. Эти запахи смешивались и сливались в алхимическом браке с обычной уличной вонью людей, собак и свиней, питающихся отбросами, чтобы сформировать букет, густой и проникающий во все закоулки, как зловоние дворового нужника.

Глухой и рассеянный старый брат Иероним спешно переходил парк. Несколько молодых мужчин весело окликнули его, но он не заметил. Даже не взглянув на них, он быстрыми шажками поднялся в шлосскирхе, взял у своего служителя ключ и отпер церковные двери. Новость недели распространялась быстро. Двери с грохотом затворились за ним.

Лошадь повозки фыркнула.

Молодой человек хлопнул по своему камзолу обеими руками.

- Вы станете счастливее, когда мы наконец отправимся в путь, - произнес он.

- Ничто не сделает меня счастливее. Ничто… кроме… - Мужчина постарше осекся и вскинул голову, будто услышал предложение. - Да, - произнес он с внезапной силой. - Да, точно, так я и сделаю!

Он поспешно схватил веревку и начал вязать узел. Сбросив капюшон, он, как терьер, начал рыться в мешках и баулах и спустя несколько минут вытащил молоток с квадратной передней частью и тупой задней, гвозди и лист пергамента.

- Подожди-ка здесь, - произнес он.

С большим листом бумаги в руке он поднялся по лестнице, ведущей в церковь замка, по дороге то исчезая в тени, то появляясь снова. Дверь была вся уклеена бумажными листками - объявления об экзаменах, сатирические листки, тезисы, представленные для обсуждения, - один поверх другого, местами до пары сантиметров толщиной. Он начал пригоршнями отрывать их. Затем пятнадцатью сильными ударами молотка прибил плакат. Грохот этих ударов эхом разнесся по городу громче барабанной дроби.

Этот звук вспугнул голубей, и молодой человек нервно оглянулся через плечо. Студент в мансарде поднял взгляд, покачал головой, тяжело вздохнул, отложил в сторону листки с переводом Цицерона и прижал их чашкой для умывания. Брат Иероним слегка нахмурился, полуобернулся, но затем решил, что ему показалось. Больше никто не обратил внимания.

Суровый человек с черной бородой бросил молоток в повозку и взобрался на передок.

- Вот! - громко проговорил он. - Это встряхнет их ничтожный провинциальный мирок! Встряхнет посильнее, чем они встряхнули меня! Я поджег запал бомбы, Вагнер. Весь черный порох мира, если собрать его в этой церкви, не произведет взрыва и вполовину такого грандиозного, как мой.

И он стал дожидаться вопроса, ибо не сомневался, что его зададут.

Однако Вагнеру не было нужды спрашивать или знать, о чем говорилось в плакате или что он вообще означал. Он больше не ощущал ни следа страха или недоверия; полет на «Дедале» восстановил его утраченную веру в Фауста. Он пережил нигредо недоверия и вышел из него с верой сильной, как никогда. Теперь он твердо знал, что больше не усомнится в своем учителе.