Далия Трускиновская - Несусветный эскадрон

• Название: Несусветный эскадрон
• Автор: Далия Трускиновская
• Жанр: Фэнтези

Произведения Д. Трускиновской – остросюжетные колоритные повести, захватывающие превосходным сочетанием напряженной интриги, парадоксального построения и особого, нетрадиционного способа изложения. Интересные характеры, необычайные обстоятельствадействий, юмор и наблюдательность автора доставят читателю немало приятных минут.

Роман «Несусветный эскадрон» – историческая фантазия на тему войны 1812 года.

---

Речь шла о семье, с которой он расставался не самым мирным образом.

– Ты был сегодня на Домской площади? – мне вовсе не хотелось слушать про тестя с тещей, а про жену – и тем паче.

– Чего я там забыл?

Я даже фыркнула от возмущения.

– Ты принимаешь всю эту возню всерьез? Ты думаешь, что вот посидят все рижские народы дружно на баррикадочках, а потом настанет общее светлое будущее? – язвительно спросил он. – Не будь ребенком…

– А почему бы и нет? – я, естественно, полезла в атаку. – В двадцатые и тридцатые годы Рига была европейским городом, у всех были свои газеты, свои театры – у русских, поляков, евреев, немцев… Значит, это здесь реально!

– Ты просто не представляешь, что в них проснулось, – сказал он, и хотя уверенно говорить мог только о своей семье, ощущение было, что он имел в виду целый народ. – Они спятили. Сегодня они зовут на баррикады всех, кто подвернется под руку, а завтра скажут, что Рига и Латвия – только для латышей.

– Это твоя теща, что ли?

– Начнет, как ты понимаешь, именно моя теща. Но она уже сбила с толку жену и дочку. Дочка не хочет говорить со мной по-русски. Ты можешь себе это представить?

Я хотела напомнить, что все равно ведь он расстается с этой женой и с этой дочкой. Но не стала – скандальчик мне сейчас был ни к чему. Поэтому я оставила в покое прекрасные баррикады и сумасшедшую тещу. Да и давно пора было перевести разговор на мои с ним сложные отношения…

Он звонил из автомата. Поэтому беседа не получилась долгой. Назначив свидание, мы расстались.

Свидание – это было замечательно, и все же наши отношения казались сейчас так непрочны, так ненадежны!.. А ведь еще днем я до того верила в них!..

Что-то сегодня на Домской площади все же было не так.

Я прижалась лбом к прохладному стеклу. Там, за окном была зимняя ночь. И я осталась наедине с этой бескрайней ночью. И было мне скверно…

Внизу лежало на снегу светлое пятно. Светлое, даже розоватое круглое пятно… откуда?..

Я накинула куртку и вышла в лоджию. Перегнулась, вгляделась. Все стало ясно – внизу, упрятавшись под узкий подоконник на первом этаже, висел Ингус.

Увидев, что я его выследила, путис неторопливо выплыл на середину двора. Поднялся до уровня моего этажа. И смотрел на меня издали, а я смотрела на него, не различая лица, смешных усишек, лохматых бровей над острыми и внимательными глазами. Собственно, это не было лицом – человеческие черты складывались из мохнатых язычков пламени, когда путис, довольно длинный огненный змей, свивался в клубок. Но ведь складывалась же всякий раз одна и та же физиономия!

– Ну и что ты там делаешь? – спросила я. – Подслушиваешь?

Он не ответил. Он только глядел, и лицо его, смешная огненная мордочка, было переменчиво и неуловимо.

– Ну и виси себе, пока тебя соседи не приняли за шаровую молнию и не подняли переполох! А я вот попью чаю и попытаюсь понять хоть одну статью, – сообщила я ему. – И не буду сочинять никаких романов про гусарские страсти, пока не разберусь с твоим энергоснабжением!

Шар метнулся к окну и прилип к стеклу, глаза в глаза. Нас разделяли несколько сантиметров воздуха между толстыми оконными стеклами. Но жар проник, я ощутила его лбом, носом и губами. Потом Ингус стремительно унесся во мрак.

Больше всего на свете это было похоже на поцелуй…

Глава восьмая, о неприятностях

Как ни крути, а по милости Лесного Янки поручик Орловский и Мачатынь потеряли не меньше часа. В военное же время час много значит.

Где бы ни проезжали всадники, присутствия русской армии они уже не обнаруживали. И хотя вывел Мач гусара на митавскую дорогу самыми короткими лесными тропами, хотя кони шли резво, а в придорожной корчме нашлись и овес для них, и два ломтя окорока для их хозяев, они опоздали…

– Неладно что-то в городе, – сказал Сергей Петрович, издали глядя на Митаву. – Ну-ка, брат, пришпорим…

И понесся на своем высоком скакуне, о котором Мач уже знал, что это донская порода. Развевались по ветру золотистые кутасы Сергеева кивера, неслась на длинных двух шнурах ташка с царским вензелем, всплескивал голубым крылом ментик за левым плечом гусара, и в иное время немало горожанок ахнуло бы, увидев статного наездника. Вот только султанчика из перьев на кивере недоставало – султанчик ехал для сбережения в особом мешочке.

Но город был пуст, жители попрятались. Сергей Петрович и Мач галопом проскакали сквозь всю Митаву и выехали к реке, на берегу которой стоял герцогский дворец.

Мач вздохнул – от людей слышал он о прекрасном дворцовом убранстве, и захотелось парню хоть одним глазком посмотреть на все это великолепие.

Вздохнул и Сергей Петрович: он не видел ни карет, ни всадников, ни караулов у ворот – ну, ни единой живой души.

Всадники переглянулись – оба не могли взять в толк, что происходит в городе.

Вдруг гусар приподнялся в стременах. Острыми своими синими глазами он разглядел за рекой хвост какого-то обоза. Наездники кинулись догонять его.

Странный это был обоз. Низкорослые крестьянские лошадки тащили телеги и фуры, груженые туго набитыми мешками. Кое-где поверх мешков лежал, задрав профиль к небу, беломраморный (не может быть, чтобы гипсовый) бюст императора Александра. Как правило, бюсты эти оберегали сидевшие на мешках же какие-то растерянные господа во фраках, совершенно чиновничьего вида. У иных на плечи были накинуты мрачные длинные рединготы, явно подбитые ватой. Имелось в обозе и несколько женщин – верно, чиновничьих супруг и дочек. Они тоже сидели на мешках, кутаясь в шали, понурив головки в капорах с широченными полями, придерживая узлы со своим дамским имуществом.

Телеги сопровождали кавалеристы и пехотинцы, числом явно недостаточным для серьезного дела, буде по пути на обоз налетит враг.

– Эй, послушай, братец! – обратился гусар к рослому гренадеру в невероятно грязных белых штанах, что с рукой на перевязи понуро шагал при последней повозке. – Что это вы везете? И почему город словно вымер?

– Бумажки везем! – сердито и без всякого почтения отвечал гренадер. – Велено было из всех канцелярий имущество вывезти. Со стыда сгореть можно – вместо доброй схватки уложения и регламенты конвоирую!

– Так это что же выходит? Все присутствия уж покинули Митаву? – ушам своим не поверил гусар.

– Ишь, расселись, дармоеды… – гренадер покосился на чиновников. – Крапивное семя, чернильные души…

– А что же армия?

– Армия?!?

Гренадер яростно вытаращился на Сергея Петровича, вздохнул и махнул здоровой рукой.

– Без боя?.. – ошалело спросил гусар, и загорелая его рука сама собой потянулась к эфесу.

– Разве ж не слыхали, ваше благородие? Был бой-то! Под этой…

– Ну? Был? И что же?.. – подстегнул гусар запамятовавшего нерусское слово гренадера.

Тот ничего не ответил, а просто взялся здоровой рукой за борт телеги и пошел и ней рядом, глядя в колею.

Гусар все понял.

– Куда же отступили? – спросил он.

– Сперва, говорят, на островок – Долей зовут. И на эту… дай Бог памяти… здешний житель говорил… вот слово-то лягушачье!.. Во – Кваква!

– Нет у нас никакой Кваквы, – ответил Мач на горестно-недоуменный взгляд гусара.

– Тогда – Квеква, – твердо сказал гренадер.

– Кекава, – понял наконец Мач. – Кокенгузен. Это, Сергей Петрович, далековато будет. Это уже чуть ли не возле Риги.

В Риге Мач ни разу не бывал, и она представлялась ему своего рода пределом населенных человечеством земель, где сходятся все дороги. Рига была очень далеко. Разумеется, он знал, что есть на свете Германия, Франция и Иерусалим, про который часто объяснял прихожанам пастор. Но как-то не воспринимал их всерьез. Вот Рига – другое дело, потому что туда ездит господин барон с семейством, и потом кучерам неделю хватает чего рассказывать.

– Не пришлось бы и Ригу отдать… – проворчал гренадер.

– Ходко идет Бонапартий! – со злостью воскликнул Сергей Петрович. – Ишь, разлетелся! Да неужто не остановим?

– Кто быстро хватает, тот пальцы обжигает, – вдруг сказал Мач пословицу, но собственная находчивость его изумила. Уж больно жаль ему стало гусара – и не мог он отказать тому в слове ободрения. А ведь радоваться бы следовало быстроте продвижения несущих свободу французов!

Сергей Петрович хотел было ответить парню благодарной улыбкой, да получилось как-то не так. И блеснули из-под усов ровные зубы – да не со знакомым Мачу добродушием, хищным оскалом они блеснули. А синие глаза, которых гусар не в силах был оторвать от холки Аржана, наливались странным светлым блеском – то ли слезы в них встали, то ли две отчаянные искры нарождались.

– Экая нелепость! – скрывая под сердитым тоном свое расстройство, заявил гусар. – И как же это я от своих отбился? Не слыхал ли ты, братец, где теперь Энский гусарский полк?