Далия Трускиновская - Несусветный эскадрон

• Название: Несусветный эскадрон
• Автор: Далия Трускиновская
• Жанр: Фэнтези

Произведения Д. Трускиновской – остросюжетные колоритные повести, захватывающие превосходным сочетанием напряженной интриги, парадоксального построения и особого, нетрадиционного способа изложения. Интересные характеры, необычайные обстоятельствадействий, юмор и наблюдательность автора доставят читателю немало приятных минут.

Роман «Несусветный эскадрон» – историческая фантазия на тему войны 1812 года.

---

– Во времена герцога Екаба, может, и выходили умные девушки за богачей, – насмешливо охладил ее пыл Мач. – А теперь богачи почему-то и жен богатых ищут. Наверно, потому, что деньги к деньгам идут.

– Вот у господина барона пять дочек, денег у них немало, а ума что-то не видно, – возразила девушка. – Только и знают, что гулять по парку и платья менять. А богатому человеку, между прочим, умная жена нужна, чтобы в хозяйстве порядок был, чтобы батраки без работы не бродили, чтобы и клети полные, и сундуки, и гостей принять, и в церковь с честью поехать…

– Так я подарю тебе серебряную сакту с решето величиной, чтобы по блеску тебя богатый жених издали разглядел, так уж и быть, – пообещал Мач. – А ум – он ведь в голове тихо сидит, его разглядеть непросто.

– Значит, господин пастор назвал меня умной девицей, а ты в моем уме сомневаешься? – возмутилась Кача. – Господин пастор мне даже сказал, что такую умницу охотно взял бы в экономки, что бы там люди ни сплетничали! Правда, кофе я варить не умею, и эти самые хлебцы с булочками печь… Но ведь научусь! А ты? Да что с тобой говорить! Кто, как не я, все твои загадки разгадал?

– Невелика честь для порядочной девушки – стать пасторской экономкой! – сурово отвечал Мач, прекрасно понимая подлинный смысл комплиментов пастора. – А загадки я новые узнал, ты их вовек не разгадаешь.

– Новые? – девушка заинтересовалась. Щегольнуть хорошей загадкой – это было полегче, чем щегольнуть сложным узором вышивки, хотя и то, и другое служило сельской девице как бы аттестатом развитого ума и сообразительности.

– Одной рукой сено косит, другой – сразу к стогу носит, – сразу перешел к делу Мач.

– Чепуха! Это – овцу стригут и шерсть в кучу складывают. Дальше!

– Какому господину деревья кланяются?

Кача призадумалась, но скоро сообразила:

– Ветру, братец!

– Хорошо… А это что такое: в одну дырку влез, в три вылез… – Мач сделал выразительную паузу и завершил торжествующе: – … а все равно внутри остался!

– А это ты, Мач, – незамедлительно отвечала Кача, сделала такую же паузу и выпалила: – в новой рубашке!

– Почему – в новой? – спросил озадаченный парень.

– Потому что в старой у тебя, братец, не три дыры, а трижды три! И я их тебе зашивать не собираюсь. Теперь ты разгадывай. За кем всегда остается последнее слово?

Мач усердно принялся думать. Он чесал в затылке, хмыкал, пожимал плечами, раз пять уже открывал было рот, но замирал и разводил руками в горестном недоумении. Кача прямо извелась, глядя на это представление.

– Ну, Мач, ну, братец? Это уж совсем просто! Ну?

– Ну?..

– Эхо! – не выдержала она.

– Ах ты нечистый – эхо, что за несчастье, и надо же – эхо! – запричитал Мач, явно кого-то передразнивая. – Эхо! А я-то думал – жена!

И оба расхохотались, а потом заговорили наперебой, окончательно забыв обо всех на свете гнедых:

– А это – два кота, четыре хвоста?

– Постолы с завязками! А это – ноги есть, а не бежит?

– И не стыдно тебе? Штаны! А это – одну борону пятью лошадками тяну?

– Мой старый гребень!

– А что так редко боронишь? Лошадки ослабли?

Задавая свои коварные вопросы, Кача придвигалась все ближе к парню, и на вопрос о лошадках он ответил единственным пристойным мужчине образом – обнял ее так сильно, что и не пошевелиться, и стал целовать в щеки, не больно расстраиваясь из-за того, что губ девушка не давала.

Ночь хоть и летняя, хоть и короткая, а времени на все хватит. Кто же норовит нахлебаться горячей каши – тот обожжет и губы, и глотку, и все то, что у человека в животе с этой кашей соприкоснется. Эту мудрость преподали Мачу и родная мама, и сама жизнь, причем усвоил он ее не отходя от стола.

– Нет, Мачатынь, нет… – прошептала наконец Кача. – Ты со мной не справишься…

– Когда-нибудь справлюсь, – уверенно пообещал Мач. – Ты подумай сама – какое дело богачам до твоего острого язычка? Кто тебя слушать станет? Им от тебя одно нужно – чтобы коровы были вовремя подоены да мухи в молоке не плавали. А вот мне как раз умная жена требуется – чтобы я поменьше глупостей делал.

– Нет, Мачатынь, нет, – упрямо твердила Кача. – Нет, не хочу я всю жизнь коров доить…

– А чего же ты хочешь? – изумился парень. – И как же это – чтобы коров не доить?

– Даже если примут меня твои родители, даже если любишь ты меня не на шутку, но менять один грязный хлев да навозные вилы на другой такой же хлев и другие такие же вилы – не стоит.

Мач онемел.

Но, невзирая на крайнюю молодость, парень понял – попрекать девушку зазнайством и обещать ей медный кофейник господина пастора незачем. Все девушки, отбиваясь от чересчур настойчивых рук, говорят примерно одно и то же – и куда только пропадает их спесь осенью, когда женихи издалека приезжают свататься?

Поэтому Мач отпустил свою красавицу. И она, разумеется, не стала убегать. Когда еще будет та осень, когда еще явятся те женихи, а сейчас все-таки теплое лето. Если не сейчас, в ночном, – то когда же целоваться с парнями?

– А помнишь, как мы в Янову ночь цветок папоротника искали? Там, за малинником? – спросил он. – Я потом понял, почему мы его не нашли.

– Почему?

– Если где папоротник цветет – так возле священных камней. Там, с краю, он густо-густо вырос.

– Иди ты! – даже рассердилась Кача. – Я туда и днем ходить боюсь!

– А разве ты с Гретой не собирала там землянику?

– Нет, конечно! Туда только змеиные старухи ходят.

– Вот именно потому там и должен был расцвести папоротник. Потому что туда все боятся заглянуть, – сделал Мач весьма разумный вывод. – Посуди сама – в других местах, где все истоптано, он не цветет. Значит, выбирает тихое местечко.

– Пойдем-ка отсюда… – вдруг испуганно прошептала Кача, и парень сообразил – ведь эти самые валуны, давними предками поставленные на дыбы да в круг, совсем поблизости. Поэтому он о них и вспомнил. Поэтому и Кача испугалась. Да еще господин пастор говорил недавно, что раньше на этих камнях неразумные латыши-язычники кровавые жертвы черту приносили… Насчет черта Мач не был уверен, но лежавший посередке неровного круга плоский камень с углублением наводил на какие-то языческие мысли. Мач не побоялся прийти туда в одиночку – и долго простоял у камня, размышляя о предках.

– Пойдем, – согласился он. – Я тебя к твоим отведу, если ты к нашему костру не хочешь.

Они пошли вдоль опушки, где густо росли папоротники.

– Смотри… – Мач, приобняв Качу, мотнул подбородком, указывая ее взгляду направление.

Кача мгновенно присела за куст, заставив и парня опуститься на корточки. Таким образом, касаясь руками земли, они вдвоем проскользнули поглубже в лес вслед за обнявшейся парочкой. Можно сказать, сопроводили ту парочку прямо к месту грехопадения.

– Все ясно, Анна из Закюмуйжи и длинный Бертулис, – безошибочно определила Кача, хотя из кустов доносилось лишь сопение. – Тоже, наверно, про цветок папоротника вспомнили. Так я и думала…

– Какое тебе дело до Бертулиса? – удивился Мач. – Он же не сын господина барона и не внук господина пастора. Он тебе еще меньше, чем я, подходит – он же у отца четвертый сын!

– При чем тут это? Я за Анну радуюсь – дождалась-таки жениха. Хоть и четвертый сын, а для нее – находка, – с ехидством, достойным змеиной старухи, объяснила Кача. – Ей, бедняжке, конюхи из усадьбы всю юбку оборвали. А замуж-то не берут…

Мачатынь, не размыкая объятия, повел было Качу дальше, но вдруг оба остановились как вкопанные.

Что-то меж причудливо вырезанных листьев внезапно засветилось, и обозначились за их зубчатыми сквозными силуэтами вроде как очертания светящегося шара.

Был этот шар с человеческую голову величиной. Свет он испускал хотя достаточно яркий, но не слепящий, так что можно было разглядеть вьющиеся по его поверхности розовые, рыжие и золотые язычки.

– Цветок папоротника! – опомнившись, радостно воскликнул Мач и, отпустив Качу, ринулся к шару сквозь кусты. Но тут уж девушка вцепилась ему в рукав.

– Не ходи! Это болотные черти заманивают!

Мач застыл в нерешительности – а если и впрямь? Да, скорее всего, никакой это не цветок, потому что Янова ночь давно миновала, а в другое время ему цвести не положено. Но если – он? Ведь если просто подойти и посмотреть – вреда не будет?..

Парень вывернулся, чуть не оставив рукав у Качи, устремился было к шару, но тут шар вдруг налился багровым цветом, да так сердито, что всякому стало бы ясно – предупреждает, чтобы зря не трогали. После чего в лицо Мачу ударил жар, мгновенно обвил тело огненной змеей, от шеи к пяткам, и улетучился…

Когда парень, отскочив назад и ощупав лицо, раскрыл глаза, шара не было. Не было и Качи.

Тут-то Мачатыню и стало крепко не по себе…

Девушка исчезла, не вскрикнув, не хрустнув веткой, не прошуршав, не подав ни единого звука или знака.