Далия Трускиновская - Командирское огниво

• Название: Командирское огниво
• Автор: Далия Трускиновская
• Жанр: Фэнтези

Мы поняли это на берегу обманного озера – с ним, с Лосем, неладно. Что такое обманное озеро для отряда, который тащится, как вошь по шубе, вымотанный и уже проклинающий свою добычу, объяснять, наверно, не надо. Переправившись в начале похода, мы оставили на берегу лодки, мы спрятали их в камышах и рассчитывали, что теперь потихоньку-полегоньку поплывем домой, не прикладывая ни малейших усилий. То есть кто-то, конечно, сядет на весла, но прочие-то отдохнут!..

---

Из тех самых.

Отрядный ведун осмотрел ее и сказал, что выживет.

Решили оставить себе – девка красивая, косы длинные, темные, а как там моя бабка пела?

Длинногривая кобыла нарожает жеребцов,

Длиннокосая молодка нарожает сыновей.

Девка видная – ну так пусть кому-либо из нас и рожает.

Значит, нужно ее имя узнавать, чтобы на имя привязку сделать, а то убежит. Послали меня – я умею с налетчиками объясняться. Девку ведун в чувство привел, и стал я с ней договариваться. Имя не сказала – умная! А попросила дать ей дурманного зелья и, пока будет в блаженном состоянии, удавить. Дружок у нее как раз перед нашим нападением от раны умер, так что ей нужно догонять.

– У нас так не заведено, – сказал я ей.

– А ты мне окажи услугу, – отвечает она. – Я после смерти буду в чертоге воинам пиво подавать и над землей летать. Может, когда-либо тебе и пригожусь.

Я задумался – что-то ни одной девки, летающей над землей, отродясь не видел. Но кто их знает – может, они невидимками летают?

Стали торговаться.

И тут слышим шум. Что такое? А это Лось безобразничает.

Дело в том, что он придумал новый способ добычу делить. Раньше мы сперва все доставляли домой, сваливали в кучу, и потом уже старики разбирались, что к чему. А то если без стариков делить – одна ругань. Лось же додумался это делать сразу, как только станет ясно, чего и сколько взяли. Кое-кому понравилось – тем, у кого кулаки покрепче и глотка помощнее. Так что впотьмах Лось взял какие-то меха, какие-то горшки, я так и не понял, чего он там нахватал. А при свете солнышка он вгляделся и понял – не то! Пошел менять, а менять и не на что, каждый уже при своей добыче. Ругань, галдеж, переполох!

– Погоди, – говорю я девке, – как бы в этой суматохе тебя кто не потребовал заместо добычи. Лось сейчас там все вверх дном перевернет, наверняка обиженные будут, а тут ты лежишь бесхозная.

– Послушай, парень, – говорит девка. – Или кончай меня скорее, или спрячь хоть где-нибудь. Мне с другим мужем жить нельзя, если мой помер.

– Ну, – говорю, – разве что на другую телегу, где мое добро. Чем-нибудь тебя завалю – авось пронесет.

Помог я ей сползти, поставил на ноги и в обнимку потащил, там всего-то шагов десять было, телеги плотно стояли. И вроде только что Лось в толпе орал, а тут – на тебе, перед нами оказался и глядит сердито.

– Это что у тебя? – спрашивает.

– Это, – отвечаю, – моя доля добычи.

– Когда же ее делили? Я не припомню!

– А она в телеге раненая лежала, ты ее и не мог видеть, – говорю. – Может, удастся вылечить, женой сделаю.

Вот и весь разговор. Лось даже толком девку не разглядел, так, краем глаза. Не хотелось ему на девок смотреть с некоторого времени.

Он ушел, я девку уложил вместе со своим добром.

– Спасибо тебе, – говорит она, – что меня ему не выдал. А что, это и есть ваш командир?

– Он самый, – отвечаю. – Хороший был командир, четыре зимы нас водил, а теперь – как тетка, которой десяти дочкам приданое давать надо, всякую веревочку и всякий клочок меха к себе тащит.

– Командир-то он и теперь хороший, – задумчиво так говорит девка. – А эту дурь из него выбить можно.

– А ты можешь? – обрадовался было я.

– Знаю старый дедовский способ. Да только задаром не сделаю.

– А плата?

– А отправь меня вдогонку за мужем. Только сперва дурмана дай, а то немного боязно.

Опять стали торговаться. Потом отрядный ведун пришел, дал еще еще своего отвара. Потом мы стали собираться – нужно было поскорее захваченный обоз к озеру гнать и вывозить добычу на середину. Чего доброго, захватчики опомнятся и следом кинутся. Не до девки было.

К озеру мы подошли вечером, отыскали лодки, стали налаживать плоты. И тут слышим – в лесу такой тоненький голосок заводит: «Ау-у-у!..» Совсем детский жалобный голосишко. Выждал чуточку, снова затянул, а к нему вдруг еще и еще голоса с разных сторон присоединяются! И такое «Вау-у-у-у!» над лесом стоит – мороз по коже! Псоглавцы, Перкон их разрази!

У нас и руки опустились. Эти твари плавать умеют не хуже выдры, а сейчас, как на грех, лето, и теплое лето, им в воду залезть – одно удовольствие.

Выходит, придется в темноте бой принимать. На суше мы еще можем дать отпор, в воде не получится.

– Кто это? – спрашивает девка.

– Псоглавцы, – говорю. – Они вроде людей, только головы собачьи, загривок меховой, лапы тоже, а что под рубахами – не знаю, я их не раздевал.

– В рубахах, что ли, ходят?

– В длинных, по колено. Говорить не умеют, лают и воют. Кусаются крепко – ты ведуна спроси, он перегрызенную руку однажды лечил.

– Только ли кусаются?

– Дубинки у них есть, где-то мечи и щиты воруют, наловчились орудовать. Камни метко кидают.

– А едят что?

– А кто их разберет. Может, и сырое мясо. В плен они не берут, так что никто у них еще не бывал и домой не возвращался.

– И женщины у них есть?

– Может, и есть, только морды у всех одинаковые, – подумав, сказал я. – Ты вот по собачьей морде берешься определить, кобель или сучка? Я – нет.

– А я берусь, – преспокойно ответила девка. – И еще вопрос – щенят ты видел?

– Тоже не доводилось. А что, у вас за морем такие не попадаются?

– У нас за морем кое-что похуже – ночные псы, внуки Гарма. Я одного убила. Потом когти ему выдрали, сделали шесть ожерелий.

– Так много?

– Лап-то восемь.

Тут меня позвали – в строй становиться. А как девку одну оставлять? Я задержался – на дерево ее, что ли, подсадить?

– Ступай, – говорит она. – Я не боюсь. Мне же лучше – сразу вдогонку полечу.

Ну что ты с ней станешь делать?

А она села на озерный берег, пальцами до воды дотянулась – и вдруг пальцы себе облизнула.

– Хорошее у вас озеро. Не злое.

– У нас с ним уговор – если вздумает сняться и улететь, заранее предупреждает.

– Это хорошо. Послушай, скажи командиру – говорить с ним хочу.

– Ты?! С Лосем?!

Я представил себе, как передаю ему это приглашение, и поежился.

– Раз так – помоги мне до командира дойти.

Мне опять кричат – бросай девку, занимай свое место! А она в плечо вцепилась. Ну, доволок.

– Ты дурак? – спрашивает Лось.

– Сам дурак, – тут же отвечает девка, – а сейчас слушай. Каждый миг дорог. Скажи двум или трем бойцам – пусть лодки и плот в озеро выводят. Пусть веревкой связывают и оттаскивают от берега хоть на дюжину шагов. Тогда псоглавцы за ними полезут.

– Как полезут, так и вылезут, лодки-то пустые. Уходи, девка, мешаешь, – не глядя ей в лицо, буркнул Лось.

– Не вылезут. Я так сделаю, что озеро снимется. Они и увязнут.

– Умеешь, что ли? – без особого удивления спросил Лось.

– С озером договориться нетрудно. Я еще не то умею.

Тут же потребовала отрядного ведуна, он дал ей нужных травок, быстро развели костер – и стала она кидать на дым уговоры и обещания, только не на привычном мне языке, а на ином, на котором захватчики раньше говорили. Отдельные слова понять еще можно, а все целиком – не получается. Дым поплыл к середине озера и понес на себе все ее колдовство.

Все получилось так, что лучше не бывает. Цепочка наших пустых лодок только-только отошла от берега, как из леса в воду кинулись псоглавцы и поплыли наперехват. Замысел у них был просто прекрасный – перебить тех, кто в лодках, и отогнать из к другому берегу. Не тут-то было. Мы услышали гул, знакомый гул, шел он из-под земли, это озеро так в дорогу собирается. А потом я впервые в жизни увидел, как это происходит.

Сперва встали отдельные водяные столбы, потянулись вверх, словно бы озеро искало, за что там, в небесах, зацепиться. Потом они сделались толще, еще толще, совсем толстыми, а наверху словно бы ветви у них выросли, соединились между собой, и вся вода перетекла в образовавшийся над озером потолок. Некоторое время оно стояло на водяных столбах, потом их в себя втянуло и начало подниматься.

А внизу-то что было!

Псоглавцы по колено застряли в илистом дне! Перепугались, конечно, до полусмерти, завыли вразнобой. Когда они к бою готовятся – воют слаженно, а тут – жуть!

Мы окружили их, выбраться не даем, стреляем из луков, гоним от берега прочь. Загнали чуть ли не на середину и там оставили. Потом младшие забрались на дерево, доложили – они к другому берегу побрели, чтобы с нами больше не связываться. Проучили мы их, значит.

– Ну, девка, выручила ты нас! – говорю. – Не хочется мне тебя убивать, но раз уж просишь – пошли к ведуну, он тебе самого лучшего дурманного настоя изготовит, ты ничего и не почувствуешь.

А она сидит, к камню привалившись, глаза у нее закрыты – плохо ей. Всю душу, видно, в колдовство вложила. Вот такую, в беспамятстве сидящую, ее, пожалуй, лучше всего было бы удавить, только у меня рука не поднялась.

Позвал отрядного ведуна, он ее осмотрел, подтвердил – да, это через колдовство. И говорит так: