Алена Артамонова - Маша, прости

• Название: Маша, прости
• Автор: Алена Артамонова
• Жанр: Современная проза

Во все времена любовь и ненависть движут помыслами, стремлениями и поступками людей.

Конец XX века. Знаменитый актер Федор Степанов, обласканный публикой и купающийся в лучах славы, никак не может забыть свою первую школьную любовь, внезапно исчезнувшую из его жизни…

Начало XVIII века. Маленький мальчик Филипп Рошар, спасшийся во время кораблекрушения и потерявший родных, стремится отомстить матери, которая, как ему кажется, его бросила…

---

– Не забудь позвонить за полчаса до того, как тебя забрать.

– О’кей! – девушка вышла из машины и чмокнула отца в щечку.

Федор стоял на крыльце вместе с Колькой Крыловым. Перед тем как подняться к Крайлер, они решили вначале перекурить.

– Смотри, какая тачка, – восхищенно ахнул Колька.

– Мерс!!! – глаза у обоих мальчишек возбужденно загорелись.

– Блин, а телка. Класс! – присвистнул Крылов.

– Да она с «папиком», путана небось. Шмотки импортные, и в руках чего-то тащит, – комментировал Федор.

– Ну и что, что путана? Я не прочь, они, говорят, даже очень ничего, – ухмыльнулся Колька.

– Так она тебе и дала!

Девушка уверенным шагом направлялась в их сторону.

– Привет, ребята! Помогите, пожалуйста. – И, не дожидаясь ответа, отдала торт Федору.

– Уф, тяжелый!

Мальчишки с нескрываемым любопытством разглядывали Машу, с трудом признавая в этой ослепительной красавице свою новую одноклассницу.

Девушка осталась довольна произведенным эффектом. Мама как всегда оказалась права, голубой – ей к лицу.

– Что это? – пересохшими губами спросил Федор, только для того, чтобы что-то сказать.

– Торт-мороженое. Ой, ребят, давайте побыстрее, его нужно срочно поставить в холодильник, – поторопила она.

Ребята вошли в подъезд, и Колька, не сводя с Маши восхищенных глаз, вызвал лифт:

– Классно выглядишь! А че ты в школе балду гоняла?

Маша смешно наморщила брови:

– Извини, я не знаю, как тебя зовут?

– Николай, а это Федор.

– Маша, – на всякий случай представилась она. – Николай, извини, но из твоего вопроса я не все поняла.

– Слушай, ты вправду дебилка или прикидываешься?

– Извини, наверное, это сленг, – обратилась она за поддержкой к Федору, и тот потонул в волшебстве ее глаз.

Лифт с грохотом распахнулся, и они оказались перед приоткрытой дверью в квартиру Вали Крайлер. На пороге их встречала сама именинница.

– Привет! А это кто? – она с интересом посмотрела на незнакомку.

– Угадай с трех раз, – предложил Крылов.

Маша сделала шаг вперед:

– С днем рождения, желаю тебе счастья, здоровья и счастливого окончания школы, – она протянула ей букет и красиво упакованную коробку с духами.

– Чего стоишь? Проходи, – Федор легонечко дотронулся до Маши. – А это тебе, торт! – он сунул коробку совершенно обескураженной Крайлер. И не успел Федор оглянуться, как Колька схватил Машу под руку и потащил за собой.

Комната, в которую они вошли, была достаточно большой, с высоким потолком, украшенным ажурными карнизами. На стенах висели картины в тяжелых рамах, посредине стоял большой стол, покрытый белоснежной скатертью, сервированный и полностью готовый к приему гостей. Темные портьеры и легкая музыка создавали приятную, интимную обстановку. Ребята, сменив свои невзрачные, школьные костюмы на демократичные джинсы и нарядные платья, смотрелись совсем взрослыми.

– А вот и наша Маша, – громко объявил Колька, нежно придерживая ее за талию, хотя мог бы и не стараться, десяток пар глаз уже и так поедали ее тонкую фигурку в умопомрачительном наряде.

Школа, в которую попала Маша, отличалась от других московских учебных заведений только углубленным изучением английского языка. Но это только на первый взгляд. Школа располагалась внутри Садового кольца, то есть почти в самом центре столицы. А в центре обычно проживала советская элита, ученые, писатели, художники и всякого рода «ответственные» работники. Поэтому детки по праву считали себя «золотой» молодежью, у многих родители бывали за границей и не только в «солнечной» Болгарии, поэтому удивить их было сложно. Маша удивила, теперь, в другой одежде, в ней чувствовался лоск и шик, непринужденное чувство собственного достоинства и врожденный аристократизм, – все те качества, которые должны быть чужды советскому гражданину и потому желаемы, но недосягаемы.

– Привет, – тихо поздоровалась Маша, но всем вдруг захотелось к ней прислушаться.

– Ничего себе, лимита, – тихонько прошептала Инка стоящей рядом с ней Рыжовой.

Та от злости кусала губы. Лера была младшей дочерью ректора одного из престижных московских вузов. Она любила быть в центре внимания, когда прожектор направлен только на нее, и все светится в ярком круге восхищения. Лера искренне считала, что, радуя и потакая ее прихотям, окружающие и сами получают радость, а теперь кто-то реально претендует на ее королевское место.

«Ну, это мы еще посмотрим»! – она никогда не теряла бодрости духа.

Ребята стали рассаживаться за столом. Колька занял место рядом с Машей. Федор едва успел примоститься с другой стороны.

Васька Петров открыл шампанское.

– Я не буду, – твердо отказалась Маша.

– Что, мама заругает? – с затаенной насмешкой поинтересовалась Лера.

– Нет, но им будет неприятно, – с шокирующей простотой ответила девушка, и ни у кого из ребят не возникло желания над ней посмеяться.

– Ты будешь салат?

– Налить водички? – Колька с Федором наперегонки старались угодить Маше, и у девушки на душе запели соловьи.

Немного погодя стало душно, и Маша сняла жакет, выдав на всеобщее обозрение точеные руки и спину.

– Откуда прикид? – этот вопрос мучил всех давно, но озвучить его решился, как всегда, Васька Петров.

– Что? – Маша опять ничего не поняла.

– Ты что, глухая? – разозлилась Рыжова.

– Нет, – честно призналась девушка.

– А чего выпендриваешься?

– Извините, просто здесь много слов, которые мне непонятны.

– Ты что, не русская? – засмеялся Петров.

– Русская…

– Тогда чего ваньку ломаешь?

Маша совсем растерялась.

– А кто твои родители? – продолжила допрос Лерка. Она уже почувствовала, что соперница теряет силы и нужно помочь ей упасть.

– Дипломаты.

– Ого! – присвистнул кто-то. – А ты с ними за границей жила?

– Да, в Будапеште, в Варшаве, в Восточном Берлине…

– Класс! – взорвался Колька. – А я все голову ломаю, откуда у них такая тачка? Мерс, представляете? Настоящий мерс!

Участники застолья еще с большим уважением посмотрели на Машу.

– Так твои предки со Смоленки?

– Что? – Маша опять растерянно покачала головой.

– В МИДе работают? – перевел Федор.

– Нет, в американском посольстве.

– А что они там делают?

– Папа возглавляет переводческое бюро, а мама работает в отделе прессы и культуры.

– Не понял? – Колька не донес вилку до рта. – Ты кто?

Маша не знала, как еще более доходчиво объяснить, кто она такая. Ей была неприятна та манера, с которой ребята задавали вопросы, но она понимала, что должна отвечать, иначе они никогда не найдут общий язык.

– Что, у американцев своих специалистов нет? – Федору тоже стало интересно.

– Во заливает! Даже мне такое в голову не придет, – смерил надменным взглядом Петров. – Ты сейчас договоришься до того, что назовешь себя американкой, – опять высказал крамольную мысль неугомонный Васька.

– Так и есть, по гражданству я американка, а по рождению русская, – терпеливо объясняла девушка.

За столом воцарилась тишина.

– Моя прабабушка эмигрировала еще в первую волну, а я и мои родители уже родились в США.

– Не, я не понял! Значит, твои предки, как крысы, бежали с революционного корабля? – подперев руками голову, бесцеремонно влез Петров.

Маша покраснела.

– Можно, я не буду это комментировать?

– Слушай, Петров, заткнись со своей революцией. Тоже мне, верный ленинец нашелся, – гаркнул Крылов и посмотрел на Машу. – Как же тебя в нашу школу пустили?

– Да она такая же американка, как я Майя Плисецкая, – засмеялась Рыжова, но впервые на нее никто не обратил внимания.

Ужин плавно перешел в танцы, и Маша стала гвоздем вечера. Федор сидел на диване, делая вид, что увлечен журналом, но на самом деле он все время наблюдал за Машей. Отметив про себя еще в первый день, что она хорошенькая, он, тем не менее, попав под влияние общего мнения, о новенькой тут же забыл. Но сегодня она его задела, и даже не тем, что американка, хотя для советского человека 80-х было неслыханной радостью пообщаться с иностранцем. Нет, она задела его, когда выходила из машины, уверенная, красивая и какая-то по-детски наивная.

Машу закидали вопросами, но она твердо помнила беседу с отцом.

– Никакой пропаганды!

– Что ты подразумеваешь под этим словом? – совершенно серьезно спросила девочка. – Ты думаешь, я начну призывать их к созданию многопартийной системы?

– Не дай бог тебе даже заговорить об этом! – Александр Валерьевич был серьезен, как никогда. – Ты должна запомнить одну истину – это тоталитарная страна. Поэтому не вступай ни в какие дискуссии на тему, где лучше жить. Знай, что для них самое лучшее и передовое – это СССР!