без автора - Сон в Нефритовом павильоне

• Название: Сон в Нефритовом павильоне
• Автор: без автора
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Древневосточная литература
• Год: 1982

«Сон в Нефритовом павильоне» — одно из крупнейших произведений старинной корейской прозы начала XVII века (имя автора осталось неизвестным), относится к популярному на Дальнем Востоке жанру романов-снов, близких по сюжету древним мифологическим сказаниям и авантюрным повестям позднего средневековья.

Публикуется на русском языке впервые.

---

Ревизор молча выслушал признание и спрашивает:

— Где же третий отряд?

— Третий отряд составлен из убийц, но они пошли другой дорогой, и мы не знаем куда.

Следующие шесть или семь дней путники провели в дороге, поскольку им не попалось ни одного постоялого двора. Наконец, достигнув границ Юньнани, они нашли один и остановились на ночлег. Светила ясная луна, было прохладно. Князь прошел к себе в комнату и стал любоваться звездным небом у окна. В густых зарослях бамбука куковала кукушка да кричали обезьяны. Сон не шел к князю. Он взял за руку Хун и предложил прогуляться под луной. Внезапно порыв холодного ветра поднял и закружил в воздухе палые листья. Хун в испуге отпрянула от окна и, схватив мечи, стала перед Яном. В тот же миг какой-то человек перемахнул изгородь и впрыгнул в комнату. Хун преградила ему путь. При неясном свете луны замелькали клинки, посыпались, словно снежинки, искры. В конце концов Хун повергла негодяя на пол, и убийца запросил пощады.

Разгневанный князь говорит:

— Кто такой? По чьему приказу хотел убить меня? Тут подоспели ревизор Хань и слуги. Зажгли свет.

Убийца поглядел на князя и спрашивает:

— Простите, господин, мое любопытство: не вы ли лет семь-восемь назад ехали через Сучжоу сдавать экзамен на должность?

— Откуда ты обо мне знаешь? — удивился князь. Разбойник вздохнул.

— Вот ведь есть у меня глаза, а дважды меня подвели — второй раз нападаю на достойного человека! Помните разбойников, что ограбили вас в лесу неподалеку от Сучжоу?

Ян покачал головой.

— Сколько лет прошло, а ты не бросил своего гнусного ремесла! Все бродишь по дорогам, убиваешь людей! Хоть ты и старый мой знакомец, но я тебя не помилую.

Разбойник взмолился:

— Погодите убивать меня! Меня уже раз наказали мечом, да так, что я на всю жизнь остался калекой. В живых мне все равно оставаться нельзя — прослыву глупцом, который соблазнился посулом министра Лу Цзюня ценою в тысячу золотых, да не получил награды. И мертвым от меча быть нельзя — останусь навек подлым убийцей. Пенять надо на себя! С этими словами он выхватил нож и вонзил себе в сердце. Князь с сожалением взглянул на мертвого, достал несколько лянов серебра и попросил хозяина постоялого двора похоронить наемного убийцу.

Дней через пять или шесть добрались до места ссылки Яньского князя. Навстречу им вышел правитель Юньнани, он представился и предложил князю выбрать для жительства дом вблизи управы.

Ян прервал его:

— Разве государственным преступникам положено жить при управе?

Он нашел небольшой домик за городской стеной и велел прибраться в нем. Ревизор, выполнивший приказ императора и доставивший князя на место, начал прощаться.

— Прошу вас быть осторожней! Помните, что было в дороге, не выходите без охраны за ворота. Вернувшись в столицу, я подробно доложу его величеству обо всем, чему был свидетелем, и потребую наказать государственного преступника Лу Цзюня.

Князь удивился.

— Странно вы говорите! За время нашего путешествия таких слов я от вас не слыхал. Могу ли я верить вам сейчас?

— Я убедился, что вы верны родине. Уверен, что в скором времени государь все поймет и возвратит вам свою милость.

— Злая воля Лу Цзюня свела нас в этой беде. Теперь все позади. Желаю вам счастливого пути! Верю, что если останемся живы и встретимся, то станем друзьями, — тепло раскланялся Ян с Ханем.

Тем временем Лу Цзюнь, которому больше не мешал Яньский князь, совсем распустился. Изгнал всех неугодных ему чиновников, заменил их своими родственниками и друзьями. Коварством и обманом, подкупом и силой он подчинил себе весь двор. Безмерной лестью он добился того, что император все больше доверял ему и поручал самые важные дела. Злобный и бездушный, властный и наглый, Лу Цзюнь страшился только одного — возвращения Яньского князя из ссылки. Он с нетерпением ждал вестей из Юньнани. Наконец прибыл один из его уцелевших слуг, и привез он вести, которые удручали. Рассвирепевший Лу Цзюнь приказал сурово наказать слугу и задумался: «Если я сохраню расположение государя, то, будь Яньский князь верен престолу, как Гао-яо, Хоу-цзи, Се-и, Гуань Лун-пан[267] или Би Гань,[268] обладай он всеми талантами, ему не вырваться из ссылки!» В голове его созрел коварный план. Он вызвал Дун Хуна и поделился с ним своими мыслями. А что это были — за мысли, об этом в следующей главе.

Глава двадцать девятая О ТОМ, КАК ЛУ ЦЗЮНЬ ПРИВЕТСТВОВАЛ ДАОСА В ПРИЮТЕ НЕБОЖИТЕЛЕЙ, А СЫН НЕБА ПРИНИМАЛ ПОВЕЛИТЕЛЬНИЦУ ЗАПАДА ВО ДВОРЦЕ БЕЗУПРЕЧНОЙ ЧЕСТНОСТИ

С давних времен известно, что многие несчастья страны происходят из-за людей, которых одолевает тщеславие или жажда богатства и знатности. Но слава и положение недолго радуют тех, кто обманывает государя и направляет его по ложному пути. Итак, Лу Цзюнь пригласил к себе Дун Хуна, отослал из покоев слуг и, взяв гостя за руку, говорит:

— Увы, скоро придет конец нашим встречам и беседам!

— Не понимаю, о чем вы, — удивился Дун Хун.

— Ты ведь знаешь, — тяжело вздохнул Лу Цзюнь, — Яньский князь — мой заклятый враг. По слухам, скоро он снова будет в чести у императора, и тогда меня ждут немилость и опала. Пока не поздно, лучше бросить службу да уехать в родные края, чтобы лечь в могилу рядом с предками!

— Не беспокойтесь понапрасну, — успокаивает Дун Хун. — Дни и ночи провожу я подле государя. Он принимает меня как сына, и мне известны все его сокровенные мысли. Император уважает вас, о Яньском князе и думать забыл.

Лу Цзюнь криво усмехнулся.

— Ты молод, еще не знаешь превратностей жизни. А я на государственной службе уже более сорока лет, при дворе поседел и всякого навидался. Все познал: победы и поражения, славу и позор. Мне ли не понимать, как дальше будет. Недаром говорится: «Старый конь сам дорогу знает». Государь любит, конечно, своих приближенных, но они для него что наложницы для мужа: одной всегда мало, потому что новенькое манит. Ты сейчас пока один в сердце господина: услаждаешь слух его музыкой и целиком владеешь его помыслами. Сын Неба тебя обласкал, должность тебе почетную пожаловал, но смотри, всего несколько лун миновало, а двор уже завидует тебе и ждет твоего падения. Любая красотка приедается, ее песни и танцы теряют прежнюю прелесть — и печальная участь грозит ей. Я ведь люблю тебя, потому и помогаю: если тебе хорошо — и мне хорошо, тебе плохо — и мне плохо. Видишь, я не так о себе даже беспокоюсь, как о тебе!

— Я очень ценю вашу заботу, — дважды поклонился Дун Хун, — и готов «вязать для вас травы». Запомню ваши советы: буду еще осторожнее, постараюсь поменьше попадаться на глаза придворным и все сделаю, чтобы не потерять милости государя.

— Ты правильно говоришь, — засмеялся Лу Цзюнь, — да только едва ли все это поможет. Знаешь пословицу: «Тигр, выбравшийся из западни, злее, чем тигр, в западню не попавший»? Для нас с тобой этот тигр — Яньский князь. И будь ты в три раза осторожнее, он, как вернется, найдет, в чем тебя уличить да обвинить.

Опустив голову, Дун Хун задумался, а потом говорит:

— Я еще несмышлён, мало что понимаю в жизни. Научите, как быть. За вами я готов в огонь и в воду!

Лу Цзюнь остался доволен ответом. Пригласил гостя отобедать у него в доме, увел его в потайную комнату, и там они беседовали до утра, и в юную душу вливался яд предательства. А между тем Сын Неба ничего не ведает, не подозревает, что благополучие могучей еще недавно державы висит на волоске: словно плоская глыба с горы Тайшань, вот-вот рухнут ее устои!

Однажды император в обществе Лу Цзюня и Дун Хуна наслаждался музыкой, что было заведено теперь каждый день. Мать-императрица, по обычаю выпустив в пруд рыбок, велела освободить из тюрем заключенных и пришла к сыну.

— Яньский князь был непочтителен с тобой, наговорил лишнего, но в сущности он — один из самых преданных наших слуг. Ты наказал его за дерзость изгнанием, но, я думаю, настала пора простить его и вернуть в столицу.

— Поверьте, матушка, — улыбнулся император, — я высоко ценю преданность Ян Чан-цюя: я возвел его в чин министра, отметил наградами его военные и гражданские заслуги. Однако он переусердствовал и злоупотребил данной ему властью, и я решил немного наказать его. Пока не пришло известие о его прибытии к месту ссылки, рано говорить о прощении. Пусть пройдет несколько лун, тогда я и призову его назад.

— Ты все же был чрезмерно суров, — покачала головой императрица, — не кажется ли тебе, что ты допустил ошибку?

Весь следующий день император принимал подданных, а вечером, сняв парадные одежды, удалился в свои покои. С востока светила полная луна, в небесах замигали первые звезды. Миновало уже одиннадцать лун года, а осень, казалось, все еще продолжается. Позвав к себе Лу Цзюня и Дун Хуна, император повелел подготовиться к развлечениям в Павильоне Феникс. Сын Неба пожелал пригласить туда членов императорской семьи с женами и наложницами, и когда все собрались, приказал Дун Хуну играть, а придворным дамам танцевать. Зазвучала музыка, закружились красавицы в красных и зеленых одеяниях, полилось вино. Лицо государя осветилось радостной улыбкой, он взял в руки цитру и самолично исполнил несколько мелодий. Гости в восторге провозгласили многие лета Сыну Неба. Император указал на семнадцатиствольную свирель и повелел Дун Хуну: