Марк Казанин - Рубин эмира бухарского

• Название: Рубин эмира бухарского
• Автор: Марк Казанин
• Издательство: Детская Литература
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 1964

Необыкновенные и увлекательные приключения, описанные в романе М.Казанина «Рубин эмира бухарского», происходят в первые годы революции. Повествование ведется от лица главного героя, которому удается устроиться в эшелоне, идущем из Петрограда в Среднюю Азию. Этот малопрактичный и несколько отвеленный молодой человек 22 лет интересуется главным образом историей и литературой Востока и мечтает пробраться в Индию. Но неожиданно вокруг него разыгрываются события, которые не дают ему остаться в стороне, и он становится активным участником этих событий. В них переплетаются и история с пропавшим рубином, и восстание басмачей, и вражеские шпионы, и победоносная борьба за укрепление Советской власти на далекой окрание. В ходе этой борьбы формируется и закаляется характер героя.

---

Внезапно последний кивнул головой, какая-то двусмысленная улыбка мелькнула на его губах, и он, поднявшись, преувеличенно вежливо пригласил меня сесть. Любезно стали кланяться и остальные, делая знаки руками и пододвигаясь, чтобы освободить место. Я достаточно знал Восток и понимал, что отказываться нельзя, да ведь я и пришел искать знакомства.

Плов был необыкновенно обильный, горячий и жирный; рябой распорядитель выбирал самые лучшие куски баранины и клал в мою пятерню; но я вообще не сильный едок, а здесь меня грызло какое-то ощущение неправильного поступка. Я воспользовался первым же случаем и собрался уходить. Хотя я сидел больше часа, прощание вышло торопливым и неловким.

Придя в лагерь так поздно (уже после ужина), я встретил вопросительные взгляды моих товарищей. Мое объяснение не только не рассеяло их недоумения, а скорее еще более озадачило.

– Да знаете ли вы, где вы были? – спросил меня в упор Листер.

– Ну где, в кишлаке!

– Это же самое опасное басмаческое гнездо во всем Туркестане. Зачем это вас нелегкая занесла туда?

– Тогда надо это гнездо уничтожить! – запальчиво воскликнул я.

– Да, «уничтожить»… У вас все просто.

– А что ж, раз мы знаем, кто они?

– Кто это мы? Мы – археологическая партия, и я вообще не знаю, о чем вы говорите.

На этом разговор оборвался…

Однажды, примерно в начале второй недели, идя ужинать в лагерь, я еще издали различил, что вокруг костра, помимо наших, сидит еще кто-то. Каково же было мое удивление, когда я увидел, что этим новым человеком был Ратаевский. Он не то чтоб улыбнулся, а скорее ухмыльнулся (ухмылка – это улыбка плюс наглость) и протянул мне руку:

– Ну вот, Глеб, и я к вам.

Я не мог скрыть своего удивления:

– Как же и что вы?

– Да вот, что прикажут, – ответил он бодро, тоном военного. – Кстати, привет от Павла.

Я поднял брови:

– А вы что, его видели?

– Да он, собственно, и устроил мне это назначение, его инициатива. С театром пока тихо. Я видел Павла вчера у Толмачевых. Катя цветет. Юля шлет вам привет. Александра Ивановна очень занята, – сообщал он мне, хотя я его не спрашивал.

Я был охвачен изумлением, недоумением и негодованием: как это Павел мог устроить на работу к нам человека, которого он мало сказать – презирал, с которым он брезговал бы дышать одним воздухом. Неужели возможно, что Паша с ним помирился? Ко всему этому примеривалось мое чувство личного отвращения к Ратаевскому.

– Вот он и спросил меня, – тем временем продолжал Борис, – устроился ли я где-либо. Я ответил, что нет и, сказать по правде, начинаю находить эту проблему трудной, если не неразрешимой. «Да вот езжайте в лагерь, – сказал он, – там работа будет». Я был сегодня утром у него в ревкоме, и он дал мне назначение и удостоверение.

Я ничего не ответил.

– А вы, говорят, там? – Он показал в направлений макбары. – Я к вам загляну завтра в гости, – фамильярно сказал он. – Мы с Глебом старые знакомые, – пояснил он присутствующим.

Мы поужинали, я извинился и отправился спать.

Утром я не мог сосредоточиться. Я осмотрел, разобрал и привел в порядок фотоаппарат, но из головы у меня не выходила забота о том, как предотвратить визиты Бориса, которыми он мог отравить мое существование. Я решил пойти в лагерь, показать фотоаппарат Листеру и как-либо устроить, чтоб Борис ко мне не ходил.

В лагере по утрам я обычно заставал всех за повседневной работой. В этот же день в центре стояла линейка, в ней сидел Борис и, высунувшись из экипажа, что-то говорил Листеру.

Увидев меня, Листер крикнул:

– А, Глеб! Хотите освежиться, проехаться в город? Езжайте с Борисом, привезите карты и нивелир.

Борис выглядел не очень обрадованным тем, что ему навязали спутника, но, видимо, слишком дорожил хорошими отношениями со всеми членами нового для него общества и поэтому с видом готовности подвинулся и сказал:

– Залезайте, Глеб, едем.

Магическое слово «карты», сказанное Листером, подстегнуло меня к немедленному решению. Ну конечно, карты; надо искать, и, может быть, среди карт, которые мне поручают привезти, я найду и нужную мне карту районов, отделяющих нас от Индии. Кстати, я сделаю несколько снимков Ферганы и покажу Листеру.

– Камера в порядке, – сказал я Листеру. – Могу я взять ее с собой?

– Ну разумеется, – последовал ответ.

Я сел в экипаж, и через несколько минут мы тронулись по покрытой густой пылью и сравнительно ровной дороге.

Борис говорил без умолку. Он все напирал на свои хорошие отношения с Александрой Ивановной и Катей и опять раз или два упомянул Юлю. Толмачев был все еще в Самарканде, и он краем уха слышал, что Владимир Николаевич, быть может, отсюда проедет на Памир – что-то еще хочет посмотреть.

Потом вдруг как будто случайно заметил:

– Так вы, стало быть, не видели Пашу вот уже столько времени. Как же это вы живете друг без друга? Если мы с вами в городе разойдемся, знаете ли вы, как его найти? Как его отдел называется?

– Не знаю, – чистосердечно ответил я, но вопрос и манера Бориса не понравились мне.

Часам к двум дня мы добрались до Ферганы. Дорога шла мимо больницы, и мы решили остановиться и проведать наших друзей.

Катя уже бежала навстречу.

Борис тотчас же извинился и пошел искать Юлю. Мы же с Катей сели в саду на скамейке.

– Он у вас? – надув губы, сказала Катя.

– Да, даже не знаю, как это вышло.

Она покачала головой:

– И я не понимаю Пашу. Он ему был так противен, а тут стал с ним чуть ли не ласков.

– Ну как вы живете, Катя? – переменил я тему.

– Хорошо. – Она тряхнула головой. – У нас за больницей хауз, купаюсь; в больнице есть книжки, я немного помогаю тете и сестрам.

– И Юле, – докончил я.

Катя нахмурилась:

– Эта Юля! Такая странная.

– Она вас выспрашивала?

– Да нет, так, вскользь. Вот только очень заволновалась, когда увидела у меня английскую книгу, несколько раз спрашивала, знаю ли я английский язык.

– Ну и что же вы сказали?

– Ну, конечно, сказала, что знаю. Она ведь могла легко проверить у Александры Ивановны.

– Еще что-нибудь?

– Часто спрашивает про Бориса.

– И что ей нужно?

– Где мы его знали в Петрограде, кто он и что он?

– Ну и вы?

– Ну то, что есть.

– Интересно. Зачем ей все это?

– Да, и про того узбека, помните, мы видели с Борисом на площади.

Мы с Катей прекратили разговор. Навстречу нам шел Борис, он был весел, возбужден и еще издали развязно крикнул:

– Ну вы, голубки, довольно ворковать. Идите к Александре Ивановне, она вас ищет.

Катя и я подошли к стеклянной двери старшего врача, но колебались войти, так как за дверью, звучал повелительный и раздраженный голос Александры Ивановны:

– Это я в последний раз говорю, Юлия Викторовна. Кто позволил давать Борису медикаменты? Вы обкрадываете больных. Не для того мы с таким трудом привезли их из Петрограда.

Юля, по-видимому, что-то смущенно бормотала в ответ.

Наступило молчание. Считая, что сцена кончена, мы открыли дверь, но Александра Ивановна продолжала все тем же непреклонным тоном:

– И что он делал в вашей комнате?

– У меня в комнате? – нервно глотнула Юля.

– Да, у вас в комнате. Я искала вас и нашла его там. Он рылся в ваших бумагах и туалетном столике.

Юля побледнела как полотно:

– Как – рылся? Он что-нибудь взял?

– Не знаю, взял или нет, но, когда я вошла, он испуганно отскочил. Юля, Юля, подальше от него!

В это время вошел Борис:

– Ну вы, кроты и черепахи, собирайтесь живее. Юлия Викторовна, вы ведь хотели ехать с нами. Извините, Александра Ивановна. – Он галантно поклонился в ее сторону.

– Подождите, – сказала Юля, – я на минутку забегу к себе.

Через несколько минут она вернулась, очевидно несколько успокоенная, и мы трое, Борис, Юля и я, довольно быстро покатили по направлению к городу.

8

Когда мы проезжали через чайхана-майдан, я будто невзначай напомнил Борису, что здесь я познакомил его с Файзуллой. Видит ли он его?

Борис бросил беглый взгляд на меня и проронил «да». После небольшой паузы он сказал:

– Знаете что, остановимся на несколько минут, он иногда бывает здесь в это время.

Мы велели кучеру распрячь и накормить лошадей, после чего ехать к ревкому и ждать нас там, сами же слезли и расположились в чайхане, где нам немедленно подали чайник и пиалы. Борис ушел в заднюю комнату, как мы предположили, поговорить с чайханщиком о Файзулле.

Грек стоял в своем киоске и деловито мыл стаканы. Увидя нас, он блеснул зубами и приветственно кивнул. Внезапно глаза его сузились, и в них появилось что-то напряженное. Из боковой улицы на площадь размеренной поступью, широко ступая на лапу, вышел большой красивый серый верблюд, а за ним небольшого роста темнолицый погонщик. Бегло оглядев нас, погонщик остановил животное, подошел к киоску и с наслаждением выпил стакан воды.