Андрей Лазарчук - Транквилиум

• Название: Транквилиум
• Автор: Андрей Лазарчук
• Издательство: Локид
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 1996
• ISBN: 5-320-00061-8

Постоянство времени и незыблемость истории – вот на что посягнул красноярский писатель Андрей Лазарчук. Остросюжетный фантастический роман «Транквилиум» повествует не о возможном будущем или истинном прошлом. Каким мог бы быть наш мир сегодня, если бы в свое время не произошли некие роковые события. Устойчиво ли наше мироздание – на этот вопрос пытаются ответить герои, проходя сквозь кровь и измену, трагедию и фарс...

---

…там, в доме – Дэнни первый схватился с черной ведьмой, первый упал – не от удара, а от жуткого ее воя, когда она, раскинув руки и выставив ладони, начала вдруг свое кружение, и первый встал и бросился снова, не стреляя, потому что позади нее, вжавшись в угол, сидел Билли – и голова ведьмы вдруг взорвалась, как кровавый пузырь, но и обезглавленная, она продолжала кружиться, пули вырывали клочья из ее тела… тогда Дэнни и зацепили – свои же, сзади, в мышцу между плечом и шеей…

– Иди, – сказала Олив. – Сам он не подойдет к тебе.

– Ну и пусть.

– Нет, не пусть. Неужели ты можешь быть такой неблагодарной?

– А как я должна выразить свою благодарность? Предложить себя? Один раз уже…

– Просто – подойди. Сама. Поговори с ним.

– Я ведь знаю, чем это кончится…

– Хоть бы и так.

– У меня муж, Олив. Я не хочу обманывать его снова.

– Какая же ты дура! Ты так до сих пор ничего и не поняла…

– Чего я могла не понять?

Олив начала какое-то слово и вдруг замолчала так резко, будто рот ее зажала железная ладонь. Лицо ее, и без того темное, стало почти черным – особенно губы и круги вокруг глаз.

– Олив!..

– Тихо. Прошу тебя… сделай, как я говорю…

– Да. Да, я… пойду.

Тетя Олив была особо внимательна с ним. Настолько, что делалось неловко: в конце концов, он уже большой. А тут – даже в корабельную уборную со смешным названием «гальюн» она его провожала и ждала, приложив руки к двери. А когда она сама отходила ненадолго, рядом оказывался дядя Игнат. Вот с ним было по-настоящему интересно…

На самом носу поплавка сидел, свесив босые ноги, матрос с толстой удочкой в руках. Поплавок, похожий на полосатый мячик, лениво переваливался с боку на бок. Потом он вдруг напрягся, пустил кружок по воде – и провалился вниз, будто его и не было.

Удилище выгнулось, матрос откинулся назад. Слышно стало, с каким свистом леска режет воду.

– Держи крепче, матрос! – крикнул дядя Игнат. – Там хороший хвост! Сейчас прыгнет!

Вода вспенилась, мелькнула черная спина. Потом – из воды вылетела, изгибаясь, раскинув длинные плавники-крылья, необыкновенно красивая и сильная рыба, перевернулась и рухнула, взметнув косой фонтан. Матрос накручивал мотовило, подтягивая ее к себе. Поднесли треугольный сачок на длиннющем шесте. Рыба долго не шла в него…

– Она очень красивая, – сказал Билли. Рыба лежала на палубе, вздрагивая. – Я не хочу видеть, как ее зарубят.

– Пожалуй, я тоже, – сказал дядя Игнат. – Давай-ка прогуляемся на корму…

Они были первыми, кто увидел маленькое черное пятнышко на востоке. Казалось, за горизонтом идут в плотном строю три-четыре парохода…

– Я так и не сказала тебе «спасибо»…

– Сказала. Я помню, что сказала.

Он стоял неподвижно, смотрел мимо, говорил не оборачиваясь. Если бы не страшная тишина, окутавшая корабль, его бы просто не было слышно.

– Все равно: спасибо тебе. Я знала, что ты поможешь.

– Просто так совпало… Не будем об этом. Обошлось.

– А о чем будем?..

– Ни о чем. Извини, мне надо бы побыть одному.

Светлана вспыхнула, отшатнулась. Повернулась уйти…

– Постой! – другим, испуганным голосом сказал Глеб. – Прости, не уходи, я сказал глупость. Мне очень трудно сейчас…

– Только тебе?

Кажется, он даже скрипнул зубами.

– Хорошо, – сказала Светлана. – Я не уйду.

Она вернулась, встала рядом, положила руку на плечо. Плечо было каменным.

– Дэнни совсем плохо, – сказала она. – Он умрет?

Глеб кивнул.

– Я ничего не смогу сделать, – сказал он. – Эти ариманитские штучки… может быть, ты слышала о них.

– Я много чего слышала. Не знаю, чему верить.

– Наверное, всему. Добавь разве, что они страшно расплачиваются за свои умения. Блистательное исключение – их высшие. Те умеют перекладывать расплату на головы паствы.

– Какие же мерзавцы…

Глеб пожал плечами, чуть повернулся к ней.

– Думаешь, я лучше? – спросил и посмотрел в глаза.

Она вдруг задохнулась.

– Ты не представляешь, сколько грязи, крови… сколько предательств… ради чего? Ведь в конечном итоге – пустота… – он замолчал. Лицо его померкло. – Я так долго и много размышлял категориями: народ… страна… уцелеть… победить… – они затерлись, понимаешь? Что мне народ? Большая толпа… А – страна, власть, благо? Такая битая условность, такой иероглиф… Но ведь меня никто не спрашивает, что я думаю обо всем этом, да и сам себя я не спрашиваю…

– Глеб…

– Я так люблю тебя, что мне ничего не надо больше, а получается – наоборот… чем ближе я к тебе, тем все безнадежнее и безнадежнее…

– Но это неправда. Я…

– Да.

– Что? Что?

– Ты моя. Ты самая моя, настолько моя, что так не бывает, но так есть. Поверь: мне наплевать на корону, на долг, на судьбу. На честь. Лишь бы быть с тобой, просыпаться возле тебя… И – смешно – это так просто сделать. И – так невозможно, что…

– Но – отчего?! – она почти кричала.

Он спрятал лицо в ладонях и покачал головой. Он качал и качал, и это было почему-то самое страшное.

– Они… что-то сделали… с Билли? – она выговорила это, чувствуя, как слова обжигают губы.

– И это тоже, – сказал он глухо. – Но это… преодолимо. Я… найду ключик, я знаю… Хуже – другое. Понимаешь… – он вдруг усмехнулся какой-то жалкой и отчаянной усмешкой, – меня ведь нельзя любить. Помнишь, какая была Олив? А я… отлепился от нее… успел – почти вовремя. Потому что, когда тебя любят, хочешь поделиться тем, что у тебя есть… а этого нельзя. И – иначе нельзя. Вот и все. Тебя хватит на полгода, не больше, – закончил он неожиданно жестко и отстранился.

– Поделиться? – тупо спросила Светлана. – Поделиться – чем?

Глеб не ответил. Он смотрел в другую сторону. Там, за кормой, небо будто намокло.

– Шквал идет, государь, – сказал кто-то сзади.

– Шквал, – согласился Глеб как-то виновато.

Светлана обернулась. Капитан смотрел на них укоризненно.

Туча была уже смоляной – и на полнеба. «Единорог» держал пока все паруса, идя под крутой бакштаг. На лаге было тридцать семь узлов. Левые корпуса почти ушли в воду, правые резали воздух. Палуба гудела и вибрировала так, будто под нею изнемогала мощная машина. Больше часа удавалось держаться на краю урагана, обгоняя валы, проходя их плавно и медленно, под острым углом. Тысяча сто тонн железа и стали казались почти игрушкой.

Но скорость перемещения урагана вряд ли была меньше шестидесяти узлов. Он нагонял, и нагонял уверенно.

Ветер пока был тоже терпимый – узлов пятьдесят. Паруса на пределе, но – держат его.

Длинные валы перечеркнуло наискось, изъязвило пенными рваными волнами.

Температура упала градусов на десять.

На островах Жемчужного такие ветра нежно зовут «раскатиками». Они приходят зимой и бушуют по три-четыре дня кряду. Выворачивая деревья и подмывая берега. Часто после раскатика выбрасывает на берег обломки мачт, круги, вамбуровые койки и жилеты…

Вверху туча обогнала «Единорог»: будто пальцы черных рук нависли над кораблем. Переплетающиеся пальцы…

С посвистом, как по железу, ударили по парусам первые струи ливня. И тут же – первый раз! – взметнувшийся гребень прокатился по палубам. Глеб отвернул лицо – но ударило по ногам. Сразу стало скользко. Он посмотрел на барометр: стрелка уперлась в латунный гвоздик.

– Государь, идите в каюту! – прокричал на ухо капитан. Глеб помотал головой.

С пушечным грохотом лопнул летящий кливер. Боцман задудел, матросы кинулись…

Высокий вал с колышущейся пенной вершиной шел в правую скулу, сминая другие волны. Они исчезали – или взлетали на него и взрывались белыми бомбами. Накроет, подумал Глеб.

С жутким скрежетом – так скрежетала бы великанская заржавелая кровать под тяжестью мамонта – «Единорог» вскарабкался на вал, застыл надолго, перевалился на правый бок и заскользил, все набирая скорость падения…

Вода была густо-зеленой.

– Не вывезет, – сказал капитан. – Порвет нас, порвет – как корову на льду…

– Стыдитесь, – сказал Глеб – и вдруг сам не услышал своего голоса.

Будто ворох шелестящих листьев обрушился на них. Маленькие птицы – миллионы маленьких птиц! – носились, несомые бурей, разбивались о снасти, ударяли в руки, лица… Крик их заполнил все. В секунды корабль превратился в кладбище. Перья и кровь не мог смыть хлынувший ливень. Упал, взмахнув руками, матрос – и был тут же снесен за борт. Страховочный конец лопнул, как шнурок звонка, дернутый в раздражении.

Впереди – сомкнулась тьма.

Не слышно стало ничего, кроме воя ветра. Капитан отдавал команды жестами рук.

Лишь штормовое вооружение осталось через минуту. Синие, в ладонь толщиной, брезентовые треугольники фок– и грот-стакселей. Их тяги хватало, чтобы не терять управляемости.

Валы теперь шли сзади и справа. Гребни достигали мостика. Мачты мотало резко, почти било. Как там марсовый…