Андрей Лазарчук - Транквилиум

• Название: Транквилиум
• Автор: Андрей Лазарчук
• Издательство: Локид
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 1996
• ISBN: 5-320-00061-8

Постоянство времени и незыблемость истории – вот на что посягнул красноярский писатель Андрей Лазарчук. Остросюжетный фантастический роман «Транквилиум» повествует не о возможном будущем или истинном прошлом. Каким мог бы быть наш мир сегодня, если бы в свое время не произошли некие роковые события. Устойчиво ли наше мироздание – на этот вопрос пытаются ответить герои, проходя сквозь кровь и измену, трагедию и фарс...

---

– Зря водку пили, – Глеб обтер платком лицо и шею. – Потом изойдем.

– Как раз не зря, – не согласился Алик. – Пот выйдет, и будет легко. Это как в бане…

Он принялся развивать тему бани, и Глеб отключился. Это было новой его способностью: не ускользать в пыльный мир, а как бы оставлять вместо себя говорящую куклу, самому же – погружаться в ту чужую память, которая недавно чуть не свела его с ума и которая теперь все сильнее манила заглянуть в ее черные глубины…

Он знал теперь миллионы ответов на вопросы, которые вовсе не стремился задавать.

Въезд на полигон охранялся тщательно: даже у самого Алика, который этот порядок и ввел, потребовали пропуск – и он предъявил его, подписанный им самим.

Из странствий Глеб вынырнул окончательно в чистом просторном блиндаже. Тяжелый темный стол, ажурные тростниковые стулья, узкая горизонтальная амбразура – и полированный, в медных перехватах, поручень под нею… Не по-армейски пахло: воском и цветами.

Начальство, вопреки обыкновению, не задержалось: было три минуты одиннадцатого, когда задробили копыта, тут же по лестнице скатились адъютанты. Проверили, убедились – и следом солидно спустились генерал от артиллерии Попцов Иван Степанович и контр-адмирал Матвей Мартынович Казанегра, тоже старый артиллерист, заместитель командующего береговой обороной. А затем – блиндаж наполнился свитой, и стало тесно и душно.

– Господин Генерал, господин контр-адмирал, разрешите приступить к испытаниям. Команда готова. Докладывал инженер-майор Зацепин. – Под этой фамилией Алик был известен здесь и далее, а настоящее его имя знали человек десять.

– Так вот, без передышки? – усмехнулся генерал. – Торопитесь изумлять стариков?

Они действительно были старики, лет по шестьдесят пять каждому, но старики бодрые и не чуждые юношеских страстей. По крайней мере, у Казанегры была стойкая слава ловеласа. Даже в такую жару и вдали от дам он благоухал «Зеленым долом», шею его обнимал шелковый платок, руки обтягивали белоснежные перчатки.

Алик нервно усмехнулся, перевернул стоящие на столе большие песочные часы и кивнул своему казаку:

– Иван, ракету.

Казак пулей вылетел из блиндажа. Зашипела и звонко хлопнула в вышине сигнальная ракета. Через полминуты в сотне саженей перед блиндажом вылетела и развернулась артиллерийская упряжка. Вместо орудия к передку прицеплено было нечто не вполне понятное: крытый брезентом огромный ящик между высокими колесами. Упряжка с передком унеслась, артиллеристы быстро и слаженно стянули с ящика брезент, развели и вогнали лемехами в землю тонкие станины. Наводчики тут же, усевшись на дырчатые железные креслица и прильнув лицами к нарамникам прицелов, завертели штурвальчиками. Ящик стал наклоняться и поворачиваться. Теперь было ясно видно, что состоит он из уложенных в несколько рядов и скрепленных между собою длинных толстых труб.

Поднял руку один наводчик и тут же другой. Солдат с разматывающейся катушкой в руках побежал к блиндажу.

– Вот и все, сказал Алик. – В боевых условиях они уже открыли бы огонь. Две минуты десять секунд.

Глеб посмотрел в направлении стрельбы. Старый деревянный барк «Епифания» стоял на якоре в миле от берега. Он казался очень маленьким.

Загромыхал подковами сапог солдат с катушкой.

– Ваши высокоблагородия… господин инженер, Альберт Васильич… извольте вот принять…

– Спасибо, братец, – Алик принял катушку. – Ступай наверх, да далеко не отходи.

Не глядя ни на кого, он водрузил катушку на стол. На ней оставались последние витки толстого многожильного провода. Потом – поднял с пола и поставил рядом деревянный зеленый сундучок с откидывающейся крышкой. Под крышкой были кнопки, как на гармони. Алик вынул из сундучка уложенный там толстый электрический шнур с многоконечной вилкой, вставил ее в гнездо на щечке катушки. Подошел к амбразуре, посмотрел. Артиллеристы, как и приказано им было. Укрылись в окопе.

– С Богом… – голос Алика сорвался, и он отдернул протянутую было к сундучку руку. – Господин генерал, Иван Степанович… первый выстрел, на счастье…

Генерал внимательно посмотрел на него. Алик был бледен.

– Не волнуйтесь так, инженер. Все будет в порядке. Стреляйте. Ваши мины, не мои… Не терпится увидеть.

– Тогда – как стрелять? Одиночными, очередью, залпом?

– Как находите нужным.

И Алик вдавил верхнюю левую кнопку.

От верхней левой трубы назад и вниз, в землю – ударила струя пламени. Позади орудия взвилось облако пыли и черного дыма. Белый ком огня вырвался вперед и вверх – и косо ушел в небо, волоча черный плотный смоляной хвост. Половину пологой арки над морем нарисовал он и оборвался, и Глеб уже не знал, видит ли он белесую искру продолжающего полет снаряда – или просто угадывает… вниз, вниз, вниз… и – белый столб в полукорпусе по носу барка.

– Ну и звук! – крутя головой, как пес после купания, засмеялся Казанегра. – Будто черт на борону наступил… Накрытие первым выстрелом, инженер, с чем вас и поздравляю, – он стянул перчатку и пожал Алику руку. Кисть у него – Глеб успел заметить – была синяя.

– Разрешите продолжать?

– Продолжайте…

– Тогда вот так… – и Алик медленно повел пальцем по кнопкам: слева направо, слева направо, слева направо…

Казалось, блиндаж снесет одним только ревом. Пыль, жар и копоть долетели до амбразуры и ворвались внутрь. Жуткий дымный столб повис над морем, и уже в нем, в сердцевине его, пролетали ставшие багровыми комья огня. Где-то вдали делился дым на истонченные острия… Глеб не отрывал взгляд от барка. Белый столб под бортом… белый столб… белый столб… промах – далеко… Им овладело чувство свершившейся неудачи: корабль был заколдован, и даже в упор – ни один снаряд не коснется его… Белый столб за кормой… И – темная вспышка! Из корабля, будто из пыльного ковра, вылетело облако пыли. И – сразу две! И – не столб, а веер у носа: попадание ниже ватерлинии в борт. И – когда все уже стихло, ватная тишина, ватная… – еще одна вспышка в дыму.

Казанегра опустил бинокль, обернулся, что-то сказал. Понял, что его не слышат. Он сам себя не слышал. Тогда – обнял Алика за плечи, показал оттопыренный большой палец. И генерал; крепко пожал руку, другую руку положил на плечо, улыбнулся. Алик повернулся, показал на Глеба. Генерал подошел к Глебу, протянул руку. Ладонь у него была твердая и шершавая.

Наверх вышли, когда дым чуть развеялся и осела пыль. Барк пылал и быстро садился носом в воду. Понемногу возвращались звуки.

Оглохшие, чумазые, веселые артиллеристы стояли навытяжку, получая от генерала благодарности и золотые.

Казанегра с Аликом прохаживались чуть в стороне, и слышны были обрывки их разговора. «…Двухнедельная почти продукция – в один залп. Но в принципе… Самое узкое место сейчас…» Все узкие места Глеб знал наперечет. Хороший инструмент, хорошие токарные станки, электрические генераторы. Сталь. Алюминий и магний. Азотная кислота, сжиженный хлор, аммиак, селитра… вагоны всяческой химии. Давай сопрем готовые ракеты, убеждал Глеб, давай сопрем «град» – я знаю, где они стоят… это же иллюзия – будто мы делаем их сами… Не иллюзия, упрямо мотал головой Алик, да, мы торопимся и берем готовые компоненты – но мы знаем, как их делать, наладить производство – вопрос времени, вот и все, и когда по-настоящему припечет, мы сумеем… Они так ни в чем друг друга не убедили, и Глеб согласился на вариант Алика лишь потому. Что оружейные склады охранялись значительно лучше и в одном его чуть не пристрелили. Помирать так рано не входило в его планы…

С полигона возвращались на закате. Конвой приотстал, казаки, принявшие по дозволенной чарке, пели вполголоса. В ясной вышине попискивали невидимые стрижи.

– Ты вот меня про Олив не спрашиваешь, – сказал вдруг Глеб, – и правильно делаешь. Потому что… Понимаешь, ведь можно тот проход закрыть. И не только тот. И – навсегда…

Он замолчал. Молчал и Алик.

– А вот только – я все сделаю… а оно возьмет и не получится. Тогда как? Тогда-то как, а?

Он улыбнулся жалкой, раздавленной улыбкой, поворотил коня и поскакал в степь. Казаки дернулись было следом, но Алик жестом не пустил их.

О том, чтобы посылать за доктором, не могло быть и речи, и потому операцию Левушке Борис Иванович сделал сам. Из стальной проволоки он согнул и отточил острогубые щипчики – захватывать пули. Из мягкой железной соорудил несколько разномастных зондов. Влил в Левушку, мягкого, жаркого, безвольного, большую кружку бренди. Терпеливо дождался, когда тот уснет пьяным глубоким сном – и приступил. Светлана помогала. Как ни боялись они оба, но операция прошла довольно гладко. Отец щипцами извлек пули, прочистил зондами раны, вытащив немало кусочков сукна, особенно из раны в боку; потом ввел дренажи из проспиртованных каучуковых трубочек, обложил раны марлей, пропитанной крепким раствором морской соли… Утром Лев проснулся вялый, с головной болью – но без жара. К обеду ему было почти хорошо – насколько может быть хорошо человеку, продырявленному позавчера в трех местах.