Жан Рэ - Город великого страха

• Название: Город великого страха
• Автор: Жан Рэ
• Издательство: Титул
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 1992

Сможет ли это краткое вступление развеять вековой мрак? Много ли в нем откровений, дабы осветить путь охотнику за тайнами? И какую роль сыграл в трагедии Ингершама «Великий Страх», который более пяти веков правил за кулисами истории Англии?

---

– Проклятие! – захрипел он. – Вот она!

Дрожащим пальцем он указал на темный угол комнаты и повторил:

– Вот она! Вот она!

Я ничего не видел, но странное недомогание стеснило мне грудь.

– Тень… Тень, являющаяся без четверти час… Вы видите ее?

Я поглядел туда, куда он указывал пальцем, но ничего необычного не увидел.

Он опустил голову и забормотал:

– Конечно, вам ее не увидеть. Она так легка, так субтильна, эта тень. Но вы можете слышать ее.

– Ваша тень шумит?

– Стучит. Призрак, который ужасно стучит.

– Я прислушался и ощутил, как на меня начинает накатывать беспричинный животный страх.

Издалека доносились глухие стуки, равномерно отбивавшие какой-то гнетущий дьявольский ритм.

Я растерянно смотрел по сторонам и не мог понять, откуда идет этот угрожающий стук.

Звуки то раздавались рядом и дребезжали, как надтреснутый колокол, то удалялись, как быстрый конский топот, потом возвращались обратно и походили на хлопанье перепончатых крыльев невидимых летучих мышей.

– Откуда этот шум? – нервно прошептал я.

Полковник поднял на меня остекленевший взгляд.

– Это стучит тень.

– Где? – с отчаянием воскликнул я.

– Пойдем и посмотрим, – вдруг с твердостью сказал он, схватил лампу и двинулся по коридору впереди меня.

Звуки стали почти неразличимыми и словно растворились в воздухе, будто чьи-то неуверенные руки постукивали по потолку.

Я сказал об этом хозяину, и тот, подняв голову, прислушался.

– Нет! Они доносятся из-под пола, из погреба. Прислушайтесь!

Из мрака погреба, дверь которого отворил подполковник, доносился стук деревянного молотка, обернутого тряпицей.

– Пошли, – приказал он.

Звуки становились все внятней, и я, сам не знаю почему, боялся подойти к месту, где они рождались.

Вдруг Крафтон распахнул дощатую дверь, и я увидел просторный винный погреб с рядами бутылок.

Он поднял лампу к потолку и копотью начертал на своде круг.

– Она стучит! Боже, как она стучит!

– Кто… кто она?

– Тень! Всегда без четверти час. Она всегда стучит в это время, а я сплю и не слышу ее, ибо хочу спать и не слышать. А этой ночью вы заставили меня бодрствовать, проклятое вы существо!

Я глянул на него – он был отвратителен.

Глаза покраснели, и в них вспыхивали яростные огоньки. Открыв рот, он обнажил желтые кривые зубы с огромными клыками. Неужели передо мной мягкий, доброжелательный человек, любитель нежных лубочных картинок?

– Грязный шпион! – закричал Крафтон и поднял руку. С невыразимым ужасом я увидел, что его кулак сжимает ручку громадной сечки, заточенной словно бритва.

– Скотина!

Лезвие просвистело у самого моего носа, и во все стороны полетели осколки бутылок – в погребе запахло портвейном и ромом.

И тут, как ни странно, ко мне вернулось самообладание: я перестал страшиться невидимки.

– Полковник, – спокойно сказал я, – нам мало одной тени, являющейся без четверти час?

Он замер и тихо опустил сечку, зловещие огоньки померкли в его глазах.

Лампа упала и погасла, но, к счастью, не взорвалась.

Несколько минут я стоял в непроницаемом мраке. Тишина была полной: прекратились все стуки.

Я чиркнул спичкой и увидел мертвого полковника Крафтона, распростертого на плитах погреба…

Не помню, как добрался до трактира «У веселого возчика», а утром вернулся в дом полковника с судебными чиновниками, и врач констатировал, что Крафтон умер от разрыва аневризмы.

– Разройте пол погреба, – сказал я полицейскому офицеру.

– Зачем?

– Чтобы извлечь труп миссис Крафтон, убитой мужем несколько лет назад в приступе ревности.

Труп с рубленой раной на голове был найден.

Я рассказал странную и мрачную историю об ударах, звучавших в ночи, и врач, который не выглядел дураком, покачал головой.

– Я понимаю вас, мистер Репингтон, Вы слышали биение сердца преступника, усиленное его собственным ужасом от содеянного без четверти час, когда он и совершил свое преступление. Случай исключительно редкий, но не единственный в анналах медицинского факультета. Боже, что выстрадал этот человек!

– Однако, – прервал я, – не это навело меня на мысль о возможной виновности полковника Крафтона… Быть может, доктор, я удивлю вас, сказав, что вечером и во время ночной беседы меня одолевал смутный страх.

– Инстинктивный?

– Вовсе нет, дедуктивный… и он происходил от лубочных картинок, мысль о которых не оставляла меня.

– Объяснитесь, – потребовал врач.

– Я никогда не видел такой полной коллекции, как у полковника Крафтона. В ней имелись все сказки, кроме самой известной истории, о которой знает любой малыш.

– А именно?

– Истории Синей Бороды! Муж-убийца напоминал Крафтону о его собственном преступлении. Эта странная лакуна заставила работать мою мысль, и задолго до рокового часа я начал догадываться…

Мепл Репингтон добавил, что это печальное приключение положило конец его литературной карьере, открыв ему путь в полицию.

– Чертов Репингтон, я не знал об этом его приключении, произнес мистер Триггс, присовокупив свой голос к выдумке и простительному греху сочинительства.

– Мистер Пайкрофт пробормотал:

– Они пили араковый пунш. Если хотите, я вам приготовлю такой же.

Мистер Триггс обсуждал с миссис Снипграсс меню обеда, которым хотел отблагодарить мистера Пайкрофта, когда явился мистер Дув. Новость, сообщенная им, – была ошеломляющей.

– Мистер Пайкрофт умер, он принял такую дозу цианистого калия, что от лето несет миндалем, как от итальянского марципана. Мистер Чедберн собрал жюри и поручил передать вам, что вы включены в него. Это займет у вас несколько минут, ибо самоубийство не вызывает никаких – сомнений, а вам вручат вознаграждение в шесть шиллингов и пять пенсов.

– Почему он это сделал? – вскричал мистер Триггс.

– А с каких пор доискиваются причин событий, происходящих в Ингершаме? – ответил вопросом на вопрос мистер Дув.

– Я так хотел узнать рецепт аракового пунша, – печально произнес Триггс. – Мне положительно не везет.

VII СТРАСТЬ РЕВИНУСА

Трагическая кончина аптекаря Пайкрофта стала темой устной хроники, и слава мистера Триггса несколько потускнела. Он не стал жаловаться, напротив, обрадовался этому, ибо знал, что не заслуживает ее. И чем больше он размышлял о тайне Пелли, тем яснее понимал, что пленение мясника Фримантла ничего не разъяснило.

Самоубийство Пайкрофта, причину которого он пытался разгадать, вызвало у него состояние угнетенности, быстро переросшее в глубочайшую меланхолию.

Не желая ни с кем встречаться, он сидел дома, курил одну трубку за другой и листал толстенные тома Диккенса.

Несколько раз в день его взгляд обегал залитую солнцем главную площадь, и он шептал:

– Кобвел умер от страха… его сосед Пайкрофт покончил с собой… сестры Памкинс исчезли… Фримантл в сумасшедшем доме. Черт подери, остались лишь кондитер Ревинус и мэр Чедберн – только их дома пока еще не раскрыли своих тайн…

В среду, в ярмарочный день, разразилась гроза.

Рыночная торговля прошла без привычного оживления; многие торговцы, напуганные тропической жарой, даже не стали разбивать свои палатки. Кроме того, в округе свирепствовала коровья чума, и многие скотоводы не явились на рынок.

Миссис Снипграсс, подавая чай с кексом, сообщила, что свиньи и бараны тоже поражены болезнью и их нельзя ни продавать, ни есть.

– Сдается мне, на Ингершам обрушилось несчастье, сказала в заключение славная женщина, – а когда разразится гроза, станет еще хуже.

Мистер Триггс посмотрел на голубое небо и с сомнением покачал головой.

– У нас дома превосходный барометр, – продолжала служанка. – Снипграсс говорит, что ртуть так и падает в трубке.

После четырех часов люди на площади подняли головы к небу, а палатки точильщиков и ножеторговцев из Шеффилда, стоявшие неподалеку от ратуши, вздулись колоколами.

С башни ратуши донеслось шесть размеренных ударов служитель торопил с закрытием ярмарки.

Мистер Триггс набил трубку и уселся перед окном гостиной.

Посещай он почаще «галерею искусств» Кобвела, отныне закрытую навсегда, он мог бы провести некоторую параллель между поддельной «Грозой» Рейсдаля, красовавшейся в галерее на почетном месте, и мрачной картиной, разворачивающейся перед ним.

Вихри пыли поднимались позади домов, и площадь стала сценой удивительной игры света и тени.

Триггс увидел старого Тобиаша, свечника, который вышел из своей лавочки с черпаком в руке и замахал руками.

Тобиаш торговал заговоренными свечами от молнии и града и зазывал покупателей.

Звучно упали громадные капли, несколько градин ударило по стеклам, взвыл порывистый ветер.

В пять часов площадь опустела, двери закрылись, опустились ставни, но буря еще не началась.