Владимир Щепак - Обыкновенное порно

• Название: Обыкновенное порно
• Автор: Владимир Щепак
• Жанр: Современная проза

---

– Стоп! – воскликнул режиссер. – Нужно заснять реакцию парня. Очень хороший кадр с языком.

Долго мучил парня, добиваясь от него, достоверно сыгранного удивления. Затем разочарованно махнув рукой сказал: «Поехали дальше. Запускайте Родиона»

Цыган появился между столиками. Тугая, свернутая пружина – сгусток солнечного вещества. Тореадор. Нет. Скорее всего бык, черный, дикий, грубоватый в рубленной красоте, наделенный звериной мощью с единственной звериной целью – размножаться. И огромные прожигающие насквозь очи. Анка встрепенулась.

Он подошел, чмокнул в губы Нику, сделал движение-порыв к Анке. Анка вскочила со своего места шагнула в сторону, увернулась от поцелуя черной молнии. Коррида! Глаза в глаза. Пропустить в миллиметре от себя бычьи рога. Шпаги нет. Как во сне. Повернуть голову в триумфальной гордости в сторону врага. Цыган упал, споткнувшись об оброненный стул. Виктор Семенович замахал руками делая знаки операторам. Камеры бешено задвигались выбирая выгодную позицию. Павел Тимофеевич сорвался со своего стула-гвоздика в восторге захлопал себе по ляжкам, разевая рот в беззвучном: «Нимфетка! Прелесть, прелесть!»

– Стоп кадр! Родион, лежать! – распоряжается режиссер – Камера. Близко, его лицо. Родион, фраза: «Ладно, сестренка, твоя взяла»

– Ладно, сестренка, на этот раз, твоя взяла. – Цыган плотоядно оскалился, вставая и поднимая упавший стул, сел на него.

– Ну чего вы, ребята? Чего? – затараторила Ника – Сестренка, ну и дикая же ты! Это просто приветствие. Вот смотри…

Она вспорхнула с места, села на колени цыгану и обняв его за шею впилась в его губы затяжным поцелуем. Ее волосы закрыли лицо Родиона. Он рукой приподнял мешающие волосы и смотрел не мигая прямо в глаза Анке, страстно, жадно, жарко. Анка стушевалась и покраснела.

– Пригласим твою сестренку на вечеринку?

– Ты придешь на нашу помолвку? Народа не будет, только мы втроем.

– Да. – очень тихо сказала Анка, потупившись. Зачем согласилась? Не понимая где игра перед камерой, а где настоящее из сердца.

– Стоп! Прекрасно. Всем спасибо.

Виктор Семенович был доволен, Павел Тимофеевич восторженно тряс его руку приговаривая: «А? Семёныч, славная звездочка. И где ты ее все же, откопал?»

– Пошепчемся? – Сказала Анка Нике. «Ну и что-что врагиня, мне нужно знать!» Схватила ее под руку увлекая в гримерную. За восторженным обсуждением сегодняшней удачи таился единственный вопрос: Цыган, ее парень?

– А, цыган, твой парень?

– Да, ты что? Я с дуба не упала. Он все равно что утюг который хотят подключить к батарейке. Батарейка сдохнет, а он даже не нагреется. Неее. Я еще жить хочу.

– А как же, это? В бассейне?

– Дуреха, ты еще. Как затрахают до полусмерти, многое поймешь. Хочешь, предскажу твою судьбу? Тебя трахнут, все. Борьке-шоферу не давай, я ему тоже не дала.

Такой неприятный осадок от разговора. Зачем она его завела? Она хотела знать. Что? Родион, секс-машина и никто за него не собирается замуж? Ее будут тащить в постель все кому не лень? И Виктор Семенович ее не защитит? Анка замкнулась. Она даже не будет спрашивать название фильма. Очень хотела спросить. Лишь ненависть бурлила пытаясь пробить пробку обиды в горле. Анка, севшим голосом с трудом преодолевая спазм, произнесла:

– Я тебя ненавижу.

– За что? За то, что отрываю тебе глаза? Ты даже не представляешь в какое говно попала. Слушай же! Ты думаешь, раскрасавица с которой иконы художники бросятся писать? Да, эти педофилы перед тобой расстилаются, потому, что малолетка. Сначала мёдиком польют: «Наша прелесть, наша прелесть. Ах, нимфа, великая актриса» А потом затрахают в тряпочку, и куда юность со свежестью денутся. Что, съела? Глотай, я уже разжевала.

– Я тебя ненавижу.

– Ой, ёй, ёй. Какие мы нежные.

Но Анка уже не слушала, рванула силой дверь, давясь слезами.

– Что случилось?

– Ничего, Виктор Семенович, поедемте скорее домой.

– Поедем. Если это Ника наговорила тебе чего – не обращай внимания. Она – бездарная неудачница. Актриса из нее никудышная, держим лишь из сострадания и красивого тела.

– Ну, ну, девочка моя, – сказал Виктор Семенович уже в машине привлекая ее к себе – успокойся, у тебя такое будущее! Верю в тебя, и люблю.

Анка всхлипнула прижимаясь к его груди ухом в надежде услышать стук сердца. «Он любит меня, любит!» Она тоже верит в него. Но все равно спросит, обязательно уточнит для себя, насколько он ее любит.

– Виктор Семенович, а как называется фильм?

– Понимаешь, девочка моя, я художник, делаю шедевр, которого еще никогда не было в истории. Этот фильм – как бомба, которая взорвет все старые представления о кинематографе, и разлетятся на куски ханжество со стереотипами. Ты поможешь мне?

– Да. Я сделаю все так, как Вы хотите.

– Ты взметнешься новой звездой на экранах телевизоров. После этого фильма жизнь твоя превратится в ужасную жизнь звезды. Все захотят видеть тебя и искать встречи с тобой. Наверное, ты бросишь меня, – уже с грустью добавил Виктор Семенович.

– Что Вы! – горячо воскликнула Анка уже окрепшим голосом – Никогда! Как Вы можете думать так обо мне?

Дома, Виктор Семенович, попросил Анку надеть то самое вечернее платье, усадил в кресло, сел напротив, протянул бокал с вином.

– Знаешь, завтра, твой решающий день. От тебя зависит, быть, новой звезде, или нет. Почему-то твердо верю – у нас получится.

– Да. – Анка поставив вино на журнальный столик переметнулась в кресло к Виктору Семеновичу, прижалась к нему, уткнулась холодным носом в шею, затихла, затаилась у него на руках. «Папка!» – Вы, меня любите?

– Разумеется! – Сказал он расстегивая пуговицу на платье прижав свой бокал с вином к спине Анки.

Солнечное утро только добавило красок в настроение. Сегодня главный день ее жизни. Она сыграет. Сыграет даже лучше чем предполагает Виктор Семенович, и тогда свершится. «Как хорошо быть знаменитой.» Борька-шофер обласкан, Анка с ним весело болтает и даже неприязнь куда-то делась. Виктор Семенович на заднем сидении с кипой бумаг, перебирает, что-то сравнивает, думает. Он верен себе и своей идее настоящего кино.

Вот и домик Павла Тимофеевича, там уже все готово к съемкам. Камин, богатый диван, столик и аппаратура.

– Кадр, просто, великолепно обставлен. – Режиссер махнул рукой и все завращалось.

Анка в своем лучшем платье из желтой занавески. Ника с Родионом все время в обнимку. Помолвка. Волновали и вызывали внутреннюю дрожь камеры нависшие над ними черными стволами орудий. «В камеру не смотреть!»

– Камин зажжем, девочки? – предложил Родион – по-нашему, по-цыгански, что бы в доме пахло дымком.

– Да! – засмеялись девушки.

– Тогда помогите мне, сестренки.

Почему огонь всегда объединяет людей? Создает что-то тонкое, неуловимое и доверительное в отношениях? Анка возилась в углях перепачканными черной золой пальцами и пальцы касались руки Родиона. Они с цыганом коротко переглянулись. «Что я делаю?» Этот легкий флирт ей нравился, она наверняка чувствовала происходящее частью игры своей неизвестной роли. А когда огонь затрепал поленья в камине с некоторым сожаленьем отошла от очага.

– Давайте выпьем, девчата, чтобы не показалось мало! – глупый тост, но Анка подхватила кличь с необыкновенной легкостью и весельем.

– Выпьем!

– У тебя лицо перепачкалось золой. – цыган намочив слюной салфетку ловко вытер ей щеку.

Анка уже пьяная и с трудом соображает. Она действительно была пьяная потому, что вино было настоящим. «Все должно быть по-настоящему!»

– А, давай поцелуемся с тобой на брудершафт, сестренка, – предлагает Родион.

– Как это?

– Ты наберешь в рот вина, и в поцелуе я выпью!

Анка вопросительно смотрит на Виктора Семеновича, а тот машет кипой бумаг, мол, правильно по сюжету.

Набрала в рот вина, не удержалась от смеха и прыснула вином в лицо парня. Режиссер восхищенно поднял большой палец вверх. Молодец девчонка!

– Божья роса, – сказал цыган, утираясь. – Теперь моя очередь.

Родион опрокинул рюмку в рот и машет рукой: иди сюда. Она не пошла. Тогда подошел он сам, взял ее лицо руками и приложил свои губы к ее губам. Теплая струйка полилась ей в рот. Затем последовал продолжительный, совсем не братский поцелуй. Анка пискнула и насилу вырвалась из цепких рук. Ника хохочет, тряся своими пышными грудями.

Скорее бы закончился этот кошмар. Она села на диван рядом с сестрой, а Родион протиснулся между ними и обнял их обеих. Три камеры снимают с трех сторон, играют, то отъезжают, то приближаются, фиксируя все.

Цыган кладет руку ей на колено и медленно ведет ладонью по ее ноге вверх, задирая итак короткое платье. Анка затравленно смотрит на Виктора Семеновича, а он кивает головой в знак согласия. Все должно быть по-настоящему!

– Ну что, девочки, развлечемся втроем? Вы же сестренки…

Догадка обожгла ее морозом, хлестнула по пяткам. Значит, Ника, ей не врала, не пугала захлебываясь от зависти? А, Виктор Семенович? Ну уж нет, с нее довольно кинематографа! Она рванулась что было силы, но четыре цепкие руки держали ее, кричащую вне себя от гнева.