Патрик Уайт - Древо человеческое

• Название: Древо человеческое
• Автор: Патрик Уайт
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 1976

Патрик Уайт (1912 – 1990) – крупнейший австралийский писатель, лауреат Нобелевской премии за 1973 г. Его книга «Древо человеческое» была и остается выдающимся явлением австралийской литературы XX века.

---

– Ну и что? – не без раздражения спросила жена. – Всех в той округе затопило. И у многих погибли родственники. Может, тот малый рассказывал тебе что интересное?

– Да нет, ничего особенного, – сказал Стэн Паркер.

Жена его, прищурясь, вдевала нитку в иголку. Сейчас, при ярком, всепроникающем электрическом свете, она была особенно раздражительна.

– Так в чем дело-то? – пробурчала она.

– Я видел его деда, Эми, – сказал Стэн Паркер. – Старика с бородой, он висел вниз головой в ветках дерева. А мы на лодке проплывали мимо. Никто больше его не заметил. Он почти наверняка был мертвый. Мне хотелось думать, что это баран. И я, должно быть, убеждал себя в этом, пока было время сказать. Но мы гребли без передышки. А потом было уже поздно.

– Но если он был уже мертвый? – сказала Эми Паркер.

Если бы он был уверен в этом, тот молодой человек, еще и сейчас сидевший в той самой лодке!

– Другие-то в лодке тоже, наверно, его видели, – продолжала жена уже мягче, ей удалось наконец пронзить игольное ушко ниткой, – и тоже ничего не сказали, – кому охота останавливать лодку и втаскивать мертвого старика?

Но чувство вины не оставляло его, и потому он подавленно молчал.

– А, глупости все это, – сказала жена.

У нее был свой труп, о котором нельзя рассказать. Она как будто снова, но в полном одиночестве стояла на берегу вздувшейся реки, и сильные молодые люди великолепно гребли, подплывая все ближе по бурой поблескивающей воде, и среди них ее муж, она наконец-то его разглядела, но ничего сказать не смогла.

Эми Паркер отложила шитье – у нее задрожали руки. Сейчас ей казалось, что она никогда не умела управлять собой. В любое время мог налететь какой-то вихрь и с фантастической силой толкнуть ее на поступки, которые в ту минуту ничуть не казались ей немыслимыми.

Ветер налетал дьявольскими порывами, барабаня по железу, прибитому к бревнам дома. Сучья мертвых кустов царапали стены.

Что, если сорвет крышу? – У Эми перехватило дух.

Но тем временем она, придерживая волосы, пошла в спальню. Она вынула шпильки, распустила волосы по плечам и разглядывала себя в зеркале, когда ее муж, снимавший ботинки, спросил:

– Он в зеленой машине приезжал, тот малый, продавец?

Эми сжала шпильку в руке.

– Не помню, – ответила она. – Может, и в зеленой. Нет, по-моему, у него была синяя машина. А что?

Она смотрела на свое лицо, застывшее в зеркале.

Стэн Паркер, стаскивая второй ботинок, отрывисто сказал:

– На дороге, неподалеку от О’Даудов, стояла зеленая машина. Парень продавал женщине какие-то кухонные вещи.

– Я же тебе говорила, – сердито бросила Эми, – этот продавал не кухонные вещи.

И с радостным чувством она вспомнила все, что пережила нынче днем. Ее вялая плоть вновь загорелась. Она пылала и цвела в продуваемой ветром деревянной коробке, где нашлось место и добру и злу. В таком же состоянии Эми укрылась простыней до подбородка, избегая глядеть на мужа из страха, что перевес добра может нарушить удобное ей равновесие. Конечно же, она любит мужа. С этим убеждением она уснула. Но хлопающая занавеска внушала ей совсем иные, несовместимые видения. Она постукивала по коже Эми пальцами в табачных пятнах, и эти пальцы подсчитывали ее возраст через десять лет, нет, я не могу, смеялась Эми, это же не арифметика и не кошачьи хвосты.

Стэну Паркеру, который уснул на сквозняке, очень усталый, снилось, что он никак не может открыть крышку коробки и показать Эми, что там внутри. «Неважно», – сказала она, закрываясь кухонным полотенцем. А он никак не может поднять крышку. «Неважно, Стэн, – сказала Эми, – мне не хочется смотреть». «Я покажу», – сказал он и пытался открыть крышку, пока не вспотел. А крышка не поднималась. «Не надо, – сказала Эми. – Стэн, Стэн, в коробке одно гнилье, ведь это все пролежало в ней много лет». Силясь открыть коробку, он не мог объяснить, что там спрятан его забытый проступок, он оброс шерстью, как старый баран, и снова ожил. «Я ухожу», – сказала она. Полотенце унесло ветром в дверь. Эми пробежала через кухню. Между ними был поток серой воды.

Тут он проснулся, весь окоченевший, и вытянулся, ноги прижали простыню к спинке кровати, на голой шее выступил холодный пот. Но она дышала рядом. Она не исчезла. И тогда он понял. Понял мужа почтмейстерши, который повесился на дереве во дворе, хотя раньше это казалось Стэну необъяснимым. Я мог бы покончить с собой, стиснув губы, подумал он. Но Эми не исчезла. Она дышала. Он повернулся на бок и прижался к ней спиной, согнув ноги в коленях для удобства, и ее тепло снова потекло по его жилам, и постепенно он стал засыпать, и уснул, и долго спал, потому что она была рядом.

И все же они проснулись какими-то оцепеневшими и словно в оцепенении занимались своими делами, и, когда они разговаривали друг с другом, голоса у них были слабые и тусклые.

Чего же еще ждать в нашем возрасте, да еще с наступлением холодов? – думал он.

Но когда наконец взошло солнце, когда оно, как невинный мячик, балансировало на верхушках дальних деревьев, Эми Паркер увидела великолепную ясную осень. Еще не все листья опали с тех деревьев, которые теряют их к зиме. Всюду были золотые лоскутья и почти черные заросли вечнозеленых деревьев. В потоках света курились и блестели пастбища.

Ближе к полдню женщина начнет снимать с себя старые шарфы, вязаные кофты и шляпу, – все то, что она надела из предосторожности ранним утром, еще сонная, брюзгливая и нерешительная, похожая на чучело в старом тряпье, в замызганной фетровой шляпе. Потом она снимет шляпу и встряхнет волосами. А после обеда, если найдется время, она побродит по лесу вдоль ручья, где попадаются диковинные находки – странные камешки, змеиные кожи, стручки с семенами, скелетики листьев. Она будет собирать все это и срывать ветки с листьями, чтобы не идти с пустыми руками и как-то оправдать свои прогулки. Потом, когда еще ярче разгорится день и солнце заставит ее опустить глаза в землю, она станет смелее думать о том, что с ней было. А все этот бесстыже-яркий свет – он ворошит воспоминания. Она станет думать о том мужчине, Лео, обходя все, что казалось ей противным, и помня только то, что он утолил ее жажду то ли гибели, то ли возрождения.

Так она шла, задумавшись, вдоль русла высохшего ручья, переворачивала ногой камешек, поднимала какой-то лист, проводила рукой по гладкому стволу и веткам засохшего дерева. Тишина и легкость мыслей возвели ее прегрешение до правоты. Но дойдя до изгиба ручья, где нужно было повернуть и потащить свое тело к той жизни, что осталась дома, она вдруг в панике зашагала по траве, по сучьям, и ноздри ее сжались. Она старалась идти как можно быстрее, торопясь не то убежать, не то вернуться. У нее не было никаких оснований думать, что Лео приедет опять, и, подойдя к дороге, она обрадовалась, что может равнодушно глядеть, как эта серая лента бежит мимо небольшой кучки деревьев и еще дальше, к самому горизонту.

Однажды, когда Эми возвращалась с прогулки и, глядя в землю, держалась за бок – она слишком быстро шла, – у сарайчиков, лепившихся вокруг дома, она встретила мужа с куском проволоки в руках, согнутой обручем, очевидно, для какой-то поделки.

– Привет, Эми, – неторопливо сказал он, остановившись. – Где ты была?

– Ходила на пастбище, проветриться, – сказала она. – А потом вдоль дороги. Ведь протухнешь, если все время дома сидеть.

Стэн помолчал, но ему, очевидно, хотелось быть с ней поласковее, и он спросил:

– Встретила кого-нибудь?

– Какого-то старика, – ответила она.

От этой неожиданной лжи в ней застыла кровь, но теперь уж ничего не поделать, и Эми невозмутимо продолжала, сама удивляясь, как разрастается ее выдумка.

– Он шел в Уллуну, – сказала она. – У него там свой участок. Есть свиньи, куры и сад фруктовый – лимоны и прочее. Бедный старик шел пешком, его лошадь захромала около дома Бэджери. Там он ее и оставил. Он ездил в Бенгели проведать дочку, у нее тяжелая ангина.

Стэн Паркер недоверчиво покачал головой.

Эми отвернулась, сердце билось у нее в горле, она вся похолодела от этой лжи, внезапно накатившей на нее, как волна.

Когда жена ушла, он понял, что больше не видит ее глаз, а если изредка и видит, вот как сейчас, то они неизмеримо далеки от него. И Стэн взялся за свою проволоку, но совершенно забыл, что он хотел с ней сделать.

Они стали добры друг к другу, как будто каждый из них почувствовал, что другой нуждается в доброте – единственной защите в этом мире непонятных истин, где они теперь жили. Они старались доставлять друг другу простые радости, но и у него и у нее они вызывали только грусть. Как-то вечером Эми принялась накалывать на нем части джемпера, который она вязала к зиме, – ей надо было проверить, впору ли он. Она ходила вокруг Стэна и, прикасаясь к его телу, что-то приглаживала и расправляла.

– Все-таки узковат, – сказала она, отступив. – Я не припустила спереди, а у тебя вырос живот.