Берен Белгарион - Тени сумерек

• Название: Тени сумерек
• Автор: Берен Белгарион
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-01648-1

Один в поле не воин? Как бы не так! Берен, сын Барахира, четыре года сражается в одиночку против солдат извечного Врага всех людей и эльфов. Однако самое тяжелое испытание у него впереди: отец эльфийской принцессы, возлюбленной Берена, желает получить Сильмарилл, один из трех драгоценных и чудесных камней, которые Враг некогда отнял у эльфов и теперь носит в своей короне.

Лишь король-изгнанник Финрод Фелагунд да горстка верных друзей готовы идти с Береном до конца и бросить вызов многочисленным войскам Врага и могучим эльфийским владыкам, здравому смыслу, судьбе и самой смерти.

---

Увы, Гортхауэр не мог использовать это сейчас — не выдержал бы замок. Это оружие годилось в наступлении, не в обороне. Только в том случае, если другого выхода не будет… — решил он, отошел от окна и спустился во двор.

Там уже собирался в свой последний бой Кийто. Гортхауэру, конечно, донесли, что он в дождливую ночь укрыл пленного Берена попоной. Майя похвалил юного воина — и в самом деле, иначе Берен мог и не дожить до разговора; впрочем, он ничего интересного не сказал, но, по крайней мере, понес свою кару. Гортхауэр выразил восхищение милосердием Кийто, и попросил его — ни в коем случае не приказал, только попросил — принять ответ Хурина.

Кийто знал, что не вернется с этого задания живым — ведь нельзя давать противнику возможности прорваться к воротам; а значит, мост будет поднят сразу же, как только посланник проедет по нему.

Кийто согласился и сейчас, надев доспех и держа в руке шлем, ждал благословения Повелителя Воинов.

Гортхауэр подошел к нему, и Кийто опустился на колено. Гортхауэр ласково поднял юношу и взял его руки в свои ладони. Это делалось именно так — ведь рыцари Аст-Ахэ, ученики Мелькора, как йэллх дэи соотэ-танно, по своему положению были равны Первому Ученику, и благословение должны были принимать как от равного — а если становились на колени, то лишь потому, что хотели так выразить свое почтение к нему, Айан'Таэро, Первому среди Равных.

Гортхауэр сжал руки Кийто в своих и сказал:

— Я буду с тобой.

Лязгнули цепи, ворота поползли вверх, и юноша, надев шлем, вскочил в седло. Подняв руку, уже одетую в латницу, он приветствовал товарищей и заставил лошадь протанцевать кругом. Ворота поднялись достаточно, чтобы выпустить всадника. Затем начал раскручиваться другой ворот — выпускающий наплавной мост. Лучники и стрелки изготовились к бою на случай, если враги попытаются захватить средство переправы.

Остров изобиловал пустотами, проточенными водой, и Финрод умело это использовал. Пловучий мост полностью скрывался в неглубокой протоке, которую эльфы расширили. Сейчас он выползал из-под ворот как язык из пасти, и Кийто заставил коня перепрыгнуть на него. Рассветное солнце бросало от замка длинную тень на Сирион, и как раз там, где кончалась эта тень, начиналась устойчивая часть моста, протянутая с другого берега на каменных опорах. Не дожидаясь, пока наплавной мост пристанет к ней, Кийто послал коня в разбег (по заводи пошла такая крутая волна, что ноги Гортхауэра захлестнуло водой, а дно затона почти обнажилось) и перепрыгнул с понтона на мостки.

По знаку сигнальщика мост пошел назад…

* * *

— Кто здесь Хурин, сын Галдора? — выкрикнул черный всадник, гарцующий на мосту. — С кем говорить мне от имени Повелителя Воинов?

— Я Хурин, — откликнулся князь Дор-Ломина, выступая вперед и шагая к мосту. — Что ты хочешь услышать от меня?

— Вчера Повелитель передал тебе условия. Что ты ответишь?

— Я смотрю, он обрекает на смерть всех своих посланцев — посмотри, куда уплыл мост.

— Меня это не беспокоит, тем паче тебя. Скажи, что вы решили: отступите от замка или нет?

— Пусть твой Повелитель выглянет в бойницу пополудни и на закате — в блеске солнца на наших копьях он увидит ответ.

— Тогда защищайся, Хурин, сын Галдора — или прикажи своим слугам убить меня бесчестно, — всадник сошел с коня.

Хурин вышел к нему навстречу с секирой в руках, но без щита. Рыцарь Моргота тоже оставил щит у седла. Хурин не боялся честной схватки. Они вступили в бой без единого слова, как только сошлись — черный воин успел к этому времени обнажить меч. Дважды прозвенела сталь — Хурин отразил удар окованной частью рукояти, а потом ударил сам. Мост был достаточно широк для боя, и этому оставалось лишь радоваться, потому что Хурину много приходилось уворачиваться. Будучи невысоким, он с юности избрал своим главным оружием топор, меньше пригодный для отражения ударов, чем меч, но наносящий при должном искусстве более верное поражение. Хурин искал случая нанести такой удар и случай предоставился: уклонившись от вражеского меча, Хурин вонзил секиру в бок противнику.

Лезвие разрубило кольчугу, плоть и ребра — и Хурин отступил, ожидая, что противник сейчас упадет. Невозможно было получить такую рану и остаться на ногах.

Но это произошло. После мгновенного замешательства черный рыцарь снова кинулся в бой. Вскрикнули от изумления воины Лор-Ломина и Хитлума, следящие за схваткой — а витязь Моргота не издал ни единого стона, только дыхание его сделалось словно бы затрудненным.

Хурину сделалось страшно, как вчера вечером. Вспомнились жуткие легенды о живых мертвецах, которые бьются в войске Моргота, и холодный пот побежал между лопаток. Но умирать от ужаса было некогда — следовало продолжать бой. А при более пристальном взгляде на соперника увидел, что бок его кровоточит, и очень сильно. Кровь заливала кольчугу, и, стекая по ноге, пятнала мостки.

Хурин воспрянул духом. Противник истекал кровью — значит, он был живой человек, а не покойник, и терял силы. Он недолго устоит при таком ранении.

Черный рыцарь и сам это знал, оттого и нападал на Хурина с удвоенной яростью. Тот еле успевал уходить от одних ударов, другие в прыжке пропускать под собой, а третьи отбивать лезвием секиры и окованной частью рукояти. Он был уверен в своих силах, и вновь ждал случая нанести более верный удар — но теперь уже вовсе не хотел рисковать, зная, что и вторая рана не свалит противника так скоро, как он думал поначалу, а с другой стороны — и первая может свалить его в любой миг.

Он улучил мгновение — и ударил вражеского воина по шее. Промахнувшись, угодил в плечо… Снова сталь врубилась в железо, в плоть и кость… На этот раз воин Моргота упал на колени — таков был удар. Какое-то мгновение казалось, что он все-таки сможет подняться — но тут меч выпал из его разжавшейся ладони, а сам он, качнувшись, опрокинулся в воду.

В этом месте было неглубоко, и, когда ил, поднятый телом, улегся, Хурин увидел, как черный рыцарь без движения лежит на дне, а кровавая струйка поднимается и курится, как дым, над его раной. Выдохнув с облегчением, он столкнул в реку ногой меч черного воина и зашагал по мосту к своему радосто орущему войску.

— Ну, — проворчал он, когда крик улегся. — Чего было орать? Экая невидаль, зарубили морготова воина. А дело когда сделаем?

— Сказали — к полудню будем готовы.

— А эльфы когда? — Хурин бросил взгляд на восточный берег.

— Не знаем. Можно отписать…

— Так отпишите, за чем же дело стало.

Оба лагеря — эльфийский и человеческий — могли обмениваться сообщениями, либо переправляя гонца на лодке — выше по течению на четыре фарлонга, где Сирион был уже — либо просто привязывая послания к стрелам и пуская их на тот берег.

Артанор уже знал, что произошло позавчера днем. Его воины вчера нашли неподалеку, в камышах, раненого нолдо, назвавшегося Арфалом из отряда Хисэлина. Он лежал там больше суток, по горло в воде, сначала ожидая, пока орки перестанут рыскать по округе, потом — просто без сознания. Когда ему обмыли и перевязали рану, а лекарь сказал, что его жизнь вне опасности, Каримбэ решил привести его в чувство, чтобы поговорить. Он расказал о случившемся в Кирит-Мегил и указал место, где они, выступая к Тол-и-Нгаурхот, оставили раненых. Артанор, не медля, направил туда отряд, Арфал же снова впал в беспамятство, так и не поведав о том, что сталось дальше — но из того, что Тол-и-Нгаурхот был по-прежнему во власти черных, Каримбэ заключил, что затея Берена не удалась. Жив или нет был он сам — оставалось неизвестным, пока лучник не перебросил с западного берега письмо от Хурина, рассказывающее о посланце Гортхаура и страшной смерти, его постигшей. По его словам, Берен был все еще жив, и Финрод тоже, а впрочем, и то, и другое могло оказаться сауроновой ложью.

С рассветом оба войска стояли на берегах, на безопасном расстоянии от камнеметательных орудий, в полной готовности, на случай, если Саурон решится на вылазку. Штурм имело смысл начинать только одновременно, и только после того, как эльфы на своем берегу соберут осадное орудие и разобьют восточные ворота. За сбор этого орудия они взялись еще вчера с вечера, и было это сущее чудовище. Хурин видел его в испытаниях и не сомневался, что ворота Тол-и-Нгаурхот не устоят. У Саурона была одна надежда — на успешную вылазку, на то, что орудие удастся сокрушить прежде, чем оно сделает хотя бы один выстрел. Это понимали и эльфы — оттого и были в полной готовности.

Артанор Каримбэ ждал атаки. Он видел поединок на другом берегу, Саурон его тоже видел, а значит — не может больше рассчитывать на примирение и не станет торговаться о заложниках. Артанор не боялся, что Саурон решится на вылазку. Он боялся другого — что Саурон прибегнет к колдовству.

Но Саурон сначала попробовал иное.

На обоих берегах поднялся крик и стон, когда орки принялись на глазах осаждающих издеваться над телами людей и эльфов, попавших в ловушку вместе с Береном. Сначала из метательных орудий в людей Хурина полетели отсеченные правые руки. Это тянулось долго, и люди Хитлума насчитали восемь десятков, терзаясь вопросом — живы или мертвы те, у кого их отрубили. Потом через реку полетели левые руки, а какое-то время спустя орки развесили на крепостной стене с эльфийской стороны изуродованные тела эльфов и людей. Воины Артанора ответили на это поругание могильным молчанием. После гнева и ужаса, вырвавшего у них крик, пришла ярость, немая и беспощадная, как сталь.