Ольга Тарасевич - Крест Евфросинии Полоцкой

• Название: Крест Евфросинии Полоцкой
• Автор: Ольга Тарасевич
• Жанр: Детектив
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-24457-7

Крест Евфросинии Полоцкой поражает воображение. Крупный, чуть розоватый жемчуг, как роса, окаймляет золотую пластину. Зеленее травы изумруды, краснее крови рубины, синее неба сапфиры. Но всякого, кто прикоснется к кресту с недобрыми намерениями, постигнет судьба Иуды. Этого проклятия испугался даже Иван Грозный. Однако московские ребята-студенты, жаждущие славы Дэна Брауна, решили разыскать исчезнувшую святыню. И заплатили за это своей жизнью. Писательнице Лике Вронской и ее приятелю, следователю Владимиру Седову, нелегко вычислить убийцу. Криминал, церковь, ФСБ – кажется, у всех есть свой интерес в этом деле…

---

– Готовься надеть новые погоны, – не унимался Николай. – Сейчас сцапаем красавца, и все пряники тебе. Ты же у нас составлял схему проведения оперативных мероприятий. Опера не звонили, как там все проходит?

Сергей отрицательно покачал головой. Больше всего ему хотелось, чтобы история со шпионом наконец пришла к своему логическому завершению. Чтобы щелкнули на его запястьях наручники. А затем – и дверь тюремной камеры за поникшей спиной. И можно спокойно выбросить Доминика Полынского из головы. И подумать о том, что сегодняшний день, возможно, определит всю дальнейшую жизнь…

Но Колю просто распирало от желания потрепаться. Расправив ладонью свои роскошные черные усы, он сел на стул, отодвинул небольшой бюст Дзержинского в сторону – тот мешал ему водрузить на стол локти – и удовлетворенно сказал:

– Да, сейчас немцы будут воду мутить. Наших посольских домой отправят, как пить дать.

– Может, не вышлют, – вяло ответил Сергей, продолжая рассматривать карапуза. – У нас же столько фактуры на руках. Нравится это БНД[21] или не нравится. Надо было тоньше работать со своими кадрами. Полынский же в каждую дырку лез. Он вербовал сотрудников министерства обороны, пытался получить доступ к защите диссертаций военной тематики, основал для прикрытия коммерческую фирму. И с ней тоже спалился. Так как вся коммерция сводилась к выяснению информации об объеме российских торговых сделок по вооружению.

– Сукин сын, – на щеках Коли заиграли желваки. Он проникался к каждому преступнику такой лютой ненавистью, что иногда Сергею даже становилось завидно. Сам-то он к ним относился спокойно, холодно, без лишних эмоций. – Вот урод! Причем что обидно. Мы пять лет с ним парились. Мы сейчас его сцапаем. А потом их президент напишет письмо нашему.

– Там не президент, Коль. А канцлер.

– А какая разница? Все равно, накатает бумагу. Так и так, просим помиловать. И поедет господин Полынский из российской тюряги на родину в Дойчланд.

– Пусть едет, – махнул рукой Сергей. – Мы быстро его высчитали. И все эти пять лет были, по сути, игрой с БНД. Попыткой вычислить их интересы, методы работы.

Контрразведке, и правда, оперативно удалось выяснить истинные намерения Доминика Полынского. Польский офицер, в советские годы проходивший обучение в Военной артиллерийской академии в Ленинграде, он эмигрировал в Германию, работал в Русском институте армии США. А затем получил должность профессора в Европейском центре безопасности Маршалла, в Гармиш-Партенкирхене. Преподаватель, готовящий офицеров-страноведов, сразу же привлек внимание БНД.

В Россию Доминик Полынский прибыл как руководитель миссии, доставлявшей гуманитарную помощь мотострелковой дивизии. Однако первый же завербованный им офицер министерства обороны бросился в ФСБ. Так как понял, какого рода сотрудничество интересует немецкого профессора. Поэтому появилась возможность контролировать каждый шаг Полынского в России. И БНД, возможно, предполагала, что их агент попал в поле зрения российских спецслужб. Последний год Полынский не приезжал в Москву. Немецкая разведка явно провоцировала ФСБ на выявление агентуры шпиона, но россиянам хватило ума и терпения не делать резких движений. И Полынский прибыл вновь, рассчитывая получить сведения военного характера, составляющие государственную тайну. Брать шпиона предполагалось в сквере на Цветном бульваре, где Полынский назначил встречу агенту. Но почему молчат опера? Неужели операция сорвалась?

– В столовую, говорю, пошли! – Коля встряхнул Сергея за плечо. – Не дрейфь, нормалек все будет. Пойдем, перекусим, обсудим, когда ты проставляться будешь.

Сергей с досадой поморщился. Перекусить не мешало бы, с утра он проспал, на работу пришлось собираться быстро. Да и завтракать не хотелось, сказывалось волнение по поводу операции. И не только операции. Но столовая, знакомые лица, опять эти разговоры…

– Мне надо в город отъехать, – соврал Сергей и, сдернув с вешалки плащ, выбежал в коридор.

Хотелось выйти поскорее из стен этого здания, приковывавшего все мысли к работе.

И подумать о том, что на данный момент все же важнее любимого дела. О любимой женщине! А перекусить можно хотя бы и поблизости, в чекистском ресторане «Дзержиновский». До официального обеда в ФСБ еще час, и все залы наверняка будут пустыми. Готовят там сносно. Правда, музыкальное сопровождение подкачало. Под звуки российской попсы настоящая чекистская форма прошлых лет, фотокопии документов и написанные маслом портреты руководства, которыми декорирован интерьер, выглядят несколько странно. Но это уже дело десятое…

Сергей нащупал в кармане пиджака коробочку с кольцом и вздохнул. Вика его любимая женщина, это совершенно точно, сомнений нет и быть не может. А вот является ли он для нее любимым мужчиной? Самым любимым, самым важным. Единственным. На всю жизнь…

Сотовый старательно залился мелодией, установленной на рабочие контакты, и Филимонов быстро ответил на звонок.

– Ты где шляешься? Взяли сукина сына! Пошли пьянствовать!

Коля так орал, что Сергей даже отодвинул трубку от уха. «Не надо Рахманько пьянствовать, он и без водки уже пьяный», – невольно подумал Филимонов, а вслух вежливо поздравил коллегу с успешным завершением операции. И сразу же отключился.

«Вика, Вика… Ты позволишь объединить наши судьбы? Ты впустишь меня в свою жизнь?»

Хоровод вопросов не отпускал. Сергей старался думать о том, что начинается новый этап их отношений, что он счастлив и все будет хорошо.

Старался – но в душе скребся липкий противный страх.

Первый брак принес столько боли, что долгое время Сергей даже на случайных подруг поглядывал настороженно, опасаясь повторения того кошмара, который пришлось пережить.

А потом появилась Вика. И удивительное желание все начать сначала. Рядом всегда были девушки, желающие скрасить его одиночество. Он, девушка, одиночество. Только рядом с Викой этот не любовный треугольник исчез, распался, будто никогда и не было его вовсе. Ее наивность, настойчивость, страстность. Все это вдруг как-то незаметно изменило жизнь. Так свежий дождь смывает пыль и позволяет беззаботному солнцу улыбаться в алмазной росе. Только вот страх повторения прошлого – это шпион, обезвредить которого невозможно…

Глава 2

***1

Полоцк, 1128–1159 годы

Предслава отложила Библию и вздохнула. Виднелся из окошка ее кельи в Софийском соборе высокий княжеский терем. И из окон монастыря, где осталась тетушка-игуменья, тоже просматривались светлые, ладно сложенные бревнышки. Иногда даже казалось: мелькает там, в глубине светлицы, то матушка, то сестры. Не разглядеть их, конечно, не различить. Но – казалось, казалось, и горькая кручина ложилась на сердце. Давно стерлись из памяти гневные речи Святослава-Георгия, и плач Софии тоже забылся, не бередит душу. А тоска, тревога – остались. Как там батюшка, матушка? Живы, здоровы?

Нет ответов на эти вопросы. Пути назад тоже нет. Острижены девичьи косы. Под рясой и подрясником – вериги, сковали изможденное постом тело железным холодом. «Сестра Евфросиния», – говорит, обращаясь к ней, игуменья. И хорошо все это, прекрасно, светел промысел Божий.

Только вот едкая тоска-кручина… Она-то и увела Предславу из тетушкиного монастыря. Епископ Илия благословил жить тут, в келье Софийского собора, подле книг. Здесь работы куда больше, чем в монастырских стенах. Некогда горевать. Расширился скрипторий, много монахов занято переписыванием книг, и сама Предслава день и ночь стоит у пергамента.

Благословил господь своей милостью, придумала она, как сделать так, чтобы работа спорилась. Один монах заглавные литеры выводит, другой переплет делает, третий орнаменты пишет. А сам текст для переписчиков можно на несколько частей разделить. Быстрее стали книги выходить из скриптория, и покупает их знатный люд. Вырученные же деньги в помощь бедным да сиротам идут.

Работа, работа, одна только работа. А когда нет-нет да и нахлынет щемящая тоска по дому, Предслава открывает Библию. И слово Божье приносит покой и радость.

Надобно ей встать из-за стола. Задуть почти оплавившуюся свечу. И примоститься на узком топчане подле окна. Скоро займется заря, уже светлеет небо, и можно даже различить зеркальную, чуть тронутую рябью, гладь Двины. А там – утренняя молитва и новые хлопоты. А она еще не ложилась.

Надо встать из-за стола. Только нет сил. Клонится уставшая голова на темное древо…

Предславе казалось: она задремала буквально на пару минут.

Но почему келья наполнилась вдруг ярким светом? Ярчайшим! Таким, что глазам больно смотреть!

«Уже день, встало солнышко. Ах я, грешная! Получается, не была на службе? Грех, вот грех», – всполошилась она.

И, глянув за окно, истово закрестилась. Сумерки, голубоватые утренние сумерки лежали над Полоцком.

Озарена келья ярким светом…