Джонатан Литэм - Сиротский Бруклин

• Название: Сиротский Бруклин
• Автор: Джонатан Литэм
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Детектив
• Год: 2002
• ISBN: 5-94145-088-5

Четверо сирот, в числе которых страдающий нервными тиками Лайонел Эссрог, слепо преданы своему покровителю Фрэнку Минне, вытащившему их из приюта, чтобы сделать «своими парнями». Они готовы выполнить любое его поручение, чем, собственно, и занимаются под крышей то ли транспортного, то ли детективного агентства. Но в один черный день Фрэнка убивают, и Лайонелу приходится стать настоящим детективом, расследующим преступление.

---

– Итак, входит парень в бар, – повторил я. – А в руках у него осьминог. И говорит бармену: «Я готов спорить на сотню баксов, что этот осьминог умеет играть на любом музыкальном инструменте».

– Стало быть, у парня есть осьминог. Тебе нравится начало, Гилберт? – спросил Фрэнк.

– Ага.

– Ну вот, значит… Бармен указывает на стоящее в углу пианино. «Пусть сыграет на фоно», – говорит. Парень кладет осьминога на крутящийся табурет у фортепьяно… – «Фортепьяног! Фортепьяног, Бейли!» – …осьминог поднимает крышку, берет несколько аккордов, а потом играет на пианино небольшой этюд…

– Это уже интересно, – заметил Минна. – По-моему, он немного выпендривается.

Я уж не стал уточнять, кого именно Фрэнк имел в виду – осьминога, сыгравшего этюд, или меня, ввернувшего такое умное словцо.

– Итак, – продолжил я, – парень говорит бармену: «Теперь плати», но тот просит: «Подожди минутку». И вынимает из-под стойки… гитару. Парень подает гитару осьминогу, тот сжимает первую струну, мечтательно прикрывает глаза и играет на гитаре мелодичное короткое фанданго. – Напряжение нарастало, и я невольно шесть раз с силой сжал плечо Гилберта. Не обращая на меня внимания, Кони продолжал гнать «линкольн» во всю мочь. – Парень говорит: «Плати же», но бармен опять не торопится вынимать кошелек. «Погоди, – отзывается он, – у меня тут еще кое-что есть». Уходит в соседнюю комнату и приносит оттуда кларнет. Осьминог внимательно осматривает его, сжимает в своих щупальцах… И начинает играть. Правда, не так хорошо, как на гитаре, но ему все же удается извлечь из кларнета несколько звуков. Да, награды ему за такую игру не получить, но он же играет! – «Кларнет! А звука нет!» – Парень снова просит: «Давай мои деньги!» Но бармен опять извиняется, уходит куда-то в задние комнаты и возвращается с волынкой. – «С осъмилынкой!» Я замолчал на мгновение, силясь справиться с обуревающим меня тиком. А потом начал снова, опасаясь потерять нить повествования, потерять Минну. Он явно старался держать глаза открытыми, но его веки то и дело опускались, а я хотел, чтобы они оставались поднятыми. – Ну так вот… Осьминог осмотрел волынку, поднял одну трубку, заглянул в нее, уронил, потом проделал то же самое с другой. Отполз назад и искоса посмотрел на инструмент. Парень начинает нервничать, подходит к осьминогу и говорит… – «Осъмиволынка. Семиволынка!» – … говорит… – «Дьявольщина!» – ему: «В чем дело? Ты что, не можешь сыграть на волынке?» А осьминог ему и отвечает: «Сыграть на ней? Да если бы я знал, как стянуть с нее пижаму, я бы ее трахнул!»

Минна уже давно не открывал глаз; остались они закрытыми и сейчас.

– Ты закончил? – спросил он.

Я молчал. Мы съехали с хайвея и свернули на авеню Декалб.

– Где госпиталь? – спросил Фрэнк, так и не открывая глаз.

– Мы уже почти подъехали, – ответил Кони.

– Мне нужна помощь, – проговорил Минна тихо. – Я тут у вас умираю.

– Ты не умираешь, – возразил я.

– Прежде чем мы попадем в палату «скорой помощи», ты не скажешь нам, кто это сделал, Фрэнк? – спросил Гилберт.

Минна ничего не ответил ему.

– Они пырнули тебя ножом в живот, бросили на кучу этого долбаного мусора, Фрэнк! Ты хочешь сказать нам, чьих это рук дело?

– Подъезжай к пандусу для машин «скорой», – велел Минна. – Мне нужна срочная помощь. Я не хочу ждать в какой-нибудь дурацкой комнате ожидания. – И повторил: – Мне нужна срочная помощь.

– Мы не можем подъехать к пандусу, Фрэнк.

– Ты что, вообразил, что и здесь тебе нужен специальный пропуск? Ты, протухшая отбивная! Делай, как я сказал!

Я судорожно сжал зубы, а мой мозг произвольно заработал: «Парень въехал на пандус для „скорой“, пырнул долбаный живот „скорой“, сказал: „Мне нужен немедленный удар в кучу мусора“, а из чертовой палаты ожидания ему отвечают: „Подождите минутку, кажется, у нас тут есть долбаный удар в коридор неотложбивной, отбивно-тухлой, осьмитухлой, тухлоногой“.

– Тухлоногой! – закричал я, чувствуя, что мои глаза наполняются слезами.

– Ну да, – проговорил Минна, улыбаясь. А потом простонал: – Так и есть, твою мать.

– Кто-то должен помочь вам обоим в вашем несчастье, – пробормотал Кони, когда «линкольн» въехал на пандус для «скорых», расположенный на задах Бруклинского госпиталя.

Завизжав тормозами, наша машина сделала круг и рванула под знак «Не въезжать!», а потом Кони остановил ее около открывающихся в обе стороны стеклянных дверей, на которых было написано: «Только для машин „скорой помощи“. Возле Гилбертова окна тут же возник тип в прикиде охранника и постучал в стекло. Из-под его шляпы торчал перехваченный шнурком „хвост“, у него были холодные глаза, в руках вместо ружья он держал палку, а на груди было кокетливо вышито его имя: „Альберт“. Ни дать ни взять форма дворника или механика. Кстати, китель был на несколько размеров велик этому костлявому верзиле.

Кони открыл дверцу машины вместо того, чтобы просто опустить стекло.

– Уводите отсюда вашу машину! – приказал Альберт.

– Посмотри на заднее сиденье, – промолвил Кони.

– Да мне наплевать, что у вас там. Этот вход – только для машин «скорой». Так что отваливайте отсюда.

– Вот что, Альберт, – остановил его я. – Этим вечером мы и есть «скорая». Лучше принеси носилки для нашего друга.

Минна выглядел ужасно. Он обескровел – в буквальном смысле слова, и в этом можно было убедиться, когда мы вытащили его из «линкольна». Его кровь пахла приближающейся грозой, пахла озоном. Двое студентов, одетых, как и врачи, в зеленые пижамы с прорезиненными нарукавниками, забрали у нас Минну, занесли его в госпиталь и уложили на стальную каталку. Рубашка Фрэнка была изодрана, и так же был изодран он сам. Кони вернулся в машину и отогнал ее в сторону, дабы не выводить из себя охранников, а я последовал за носилками внутрь, несмотря на слабые протесты студентов. Я шел рядом с носилками, не сводя с Фрэнка глаз и похлопывая его по плечу, словно мы разговаривали где-нибудь у него в агентстве или просто брели по Корт-стрит, держа в руках по куску пиццы. Как только каталка остановилась в отгороженном отсеке палаты оказания неотложной помощи, студенты оставили меня в покое и занялись Минной.

Фрэнк открыл глаза.

– Где Кони? – спросил он. Его голос теперь напоминал свист проколотого воздушного шарика. Тому, кто не слышал, как громко он всегда звучал, ни в жизнь бы не догадаться, что у человека мог так сильно измениться голос.

– Возможно, его не пустили сюда, – ответил я. – Я и сам-то не должен здесь находиться.

– М-м-м…

– Гилберт – «Съешьте меня, йафф!» – кое о чем спрашивал тебя, – напомнил я. – Может, ты все-таки захочешь сказать, кто это сделал, пока мы тут ждем?

Студенты возились с его рубашкой, отрезая куски ткани длинными ножницами. Я отвел глаза.

Тут Минна снова улыбнулся.

– У меня тоже есть кое-что для тебя, – прошептал Фрэнк. Я наклонился к нему, чтобы получше расслышать его слова. – Я… вспомнил еще в машине. Осьминог и семиног сидят на заборе. Осьминог упал, кто остался?

– Семиног, – тихо ответил я. – Фрэнк, кто это сделал?

– А помнишь тот еврейский анекдот, который ты мне рассказал? О еврейке, которая едет на Тибет, чтобы повидать Верховного ламу?

– Конечно.

– Он мне понравился. Как звали того ламу? Помнишь, там в конце упоминается его имя?

– Ты имеешь в виду имя Ирвинг?

– Да-да, Ирвинг. – Я едва слышал его. – Вот кто. – Его глаза закрылись.

– Ты хочешь сказать, что это был человек по имени – «Дик! Черт! Чертополох!» – Ирвинг? Ирвинг пырнул тебя? Так зовут того здоровяка из машины? Ирвинг?

Минна прошептал что-то похожее на слово «помни». Остальные присутствовавшие в палате шумели, выкрикивали указания на своем профессиональном жаргоне.

– Помнить что?

Молчание.

– Имя Ирвинг? Или что-нибудь еще?

Минна не слушал меня. Медсестра рывком открыла ему рот, и он даже не воспротивился, даже не шевельнулся.

– Извините! – Это был врач. Невысокого роста, смуглый, небритый. Индиец или пакистанец, догадался я. Он заглянул мне в глаза. – А сейчас вы должны уйти, – сказал доктор.

– Я не могу этого сделать, – ответил я, мотая головой из стороны в сторону. А потом я поднял руку и похлопал его по плечу.

Врач не шелохнулся.

– Как вас зовут? – спросил он приветливо.

Только сейчас в измученном выражении его лица я разглядел следы нескольких тысяч подобных тяжелых ночей.

– Лайонел. – Я едва сумел сдержаться и не выкрикнуть свою фамилию: Эссрог.

– Синдром Туретта?

– Да-рог!

– Лайонел, нам нужно провести здесь несколько хирургических процедур. Вам следует подождать за дверью. – Он быстро кивнул в сторону выхода, указывая мне, куда идти. – Нужно, чтобы вы подписали бумаги за вашего друга.