Ольга Тарасевич - Чеченский угол

• Название: Чеченский угол
• Автор: Ольга Тарасевич
• Жанр: Детектив
• Год: 2007
• ISBN: 978-985-458-15

Журналистка и писательница Лика Вронская организует свою поездку в Чечню вместе с бойцами СОБРа. Рядовая командировка в казалось бы мирную республику превращается в ад. Боевики спланировали ряд диверсий против федералов, в результате которых погибают армейские начальники, рядовые, мирные жители. Однако в калейдоскопе кровавых событий Лику настораживает одно обстоятельство… Вернувшись в Москву, при помощи своего приятеля – следователя Владимира Седова она выясняет: кто-то использует сложные ситуации для хладнокровных убийств российских генералов. Правда оказывается такой же страшной, как и чеченская война…

---

И Паша уминал ужины, и сроки сдачи книжки поджимали, а «ведущее перо» светской хроники «Ведомостей» ушла в декрет, и Лика с ног сбилась, подыскивая ей замену, и не находилось никаких рациональных аргументов в пользу реального лицезрения топающих сквозь автоматные очереди заляпанных грязью ботинок.

Кто-то может похвастать только рационально принятыми решениями? Возможно. Но Лика Вронская к числу таких людей не относилась…

Для себя она все уже решила еще до разговора с отцом, отставным полковником ФСБ. Решила, что поедет. Папина консультация требовалась лишь для того, чтобы вернуться.

…Летом родители всегда перебирались жить на дачу, и Лика недоумевала: покидать московскую квартиру, с горячей водой, продуктовым магазином в двух шагах от дома, книжными лотками поблизости… Пилить по трассе, торчать в пробках, кормить комаров, полоть сорняки – зачем все это? А теперь поняла. Потому что птицы звенят в вековых соснах, и на клумбе желтенькие мордочки антютиных глазок, и через распахнутое окошко, поигрывая светлой органзой, теплый ветер доносит аромат клубники.

Когда глаза могут закрыться – они открываются, они все видят, черт возьми!

– Лика, что ты кушаешь? Почему ты такая худая и зеленая? Немедленно вымой руки – и за стол!

Если бы мама произнесла иную фразу – за нее впору было бы забеспокоиться.

– Чуть позже, я пока не голодна, – виновато пробормотала Лика. У мамы это отлично получалось: подчеркивать, что в этой жизни единственная ценность – поглощение вкусной и здоровой пищи. – Папка, а пошли в лес сходим? Я совсем очумела за своим компьютером!

Отец, худощавый, прямой, с припорошенными сединой висками, хитро прищурился.

– В лес, значит. Хорошо. Идем.

Они очень вовремя вышли за калитку. Соседский внук Савва уже вознамерился шлепнуть палкой по припаркованному у дачи небесно-голубому Ликиному «Фордику».

Отобрав у карапуза увесистое орудие – и дотащил ведь, хулиган, – отец прямо сказал:

– Выкладывай, что задумала.

Сколько себя помнила, Лика никогда не хитрила с родителями. Уникальный случай, но они признавали за ней право на все. Не кушать мерзкий винегрет в детском садике. Требовать лысого страшного пупса в подарок. Приносить из школы тройку по алгебре, потому что Раскольников интереснее формул. И даже любить одноклассника Диму, несмотря на поставленный ему в 14 лет диагноз «наследственный алкоголизм». Лет десять спустя отец признался: «Я мыл его разбитую физиономию в нашей ванной и молчал лишь по одной причине. Иначе ты бы вышла за него замуж». Да – она бы так и сделала. Из чувства противоречия или желания доказать, что дух жен декабристов реинкарнировался здесь, сейчас и именно в ее лице.

И вот после такой родительской любви и понимания она – единственная дочь – решила…

– Папа, я поеду в Чечню. Знаешь, наверное, большинство людей отмахивается от этой проблемы. Слишком страшно думать, слишком много крови, слишком больно. И я, как страус, пряталась в жизнь. Пока Витю не убили. Смерть близких людей все меняет. Я пыталась понять, за что он умер – и не находила ответа. Десять лет в нашей стране кровоточит чеченская рана, гибнут и пропадают люди, взрываются наши милиционеры, убивают чеченских боевиков. Почему так долго идет война? Сколько там жертв? Во имя чего? Ответов на эти вопросы я не нашла. И тогда поняла: мне надо это увидеть. Я хочу в этом разобраться, и я не могу этого не сделать. Мне снятся горы, папа…

Отец с досадой схватился за голову, потом плюнул на тропинку, треснул кулаком по серому шершавому стволу ближайшей сосны.

– Зачем?! Что ты там хочешь увидеть? Жить надоело?

Лика пожала плечами, виновато потупилась и принялась объяснять все заново. Чеченская война идет уже вдвое больше Великой Отечественной. Информация о ситуации в республике очень противоречивая. Понять, что там происходит, находясь в Москве, невозможно. А понять нужно. Потому что Витя погиб. И не только он, гибнут десятки тысяч молодых мальчиков и взрослых дядек-командующих. Это реальность сегодняшней России. Свою страну надо знать и понимать.

– Ты же учил меня этому! – воскликнула Лика. – Всегда говорил: Россия самая сильная, самая лучшая, самая честная. И я в это верю. Мне больно, что все, происходящее в Чечне, с нами происходит. Я должна понять причины, мотивы, поступки… В общем, я все решила. Еду.

– Дура, – отозвался отец и, нахмурившись, спросил: – Ты, вообще, знаешь, куда лезешь?

С логикой – Лика Вронская это понимала совершенно отчетливо – у нее имелись проблемы. Но информацию собирать – профессиональный рефлекс – она умела. Начала краткий экскурс в многовековую историю Кавказских войн, пару раз процитировала генерала Ермолова, вспомнила послереволюционную резню и коллаборационистов времен Отечественной, упомянула чечено-ингушское переселение, «оттепельную» передачу казачьих земель.

– Все это так, – раздраженно перебил отец. – Но ты не понимаешь главного. За первую и вторую военные кампании фактически в Чечне не осталось ни одной семьи, где не пострадали бы родственники. Их общество традиционалистское, они до сих пор придерживаются обряда кровной мести. Место женщины в сознании чеченцев не идентично нашему. Лика, оказавшись там, ты, во-первых, становишься мишенью для вымещения не тобой нанесенных обид. Во-вторых, тебя может изнасиловать любой боевик, и ему будет абсолютно наплевать на твои возражения. Далее. Обстановка в республике остается сложной. Федеральные силы контролируют большинство территории, однако они не могут полностью ликвидировать засевшие в горах бандформирования. Там кругом горы, и боевиков не достать – ни бронетехникой, ни вертолетами, ни артиллерией. Доча, риск большой. Подумай, прошу тебя!

В соснах плутали желтые прожекторы солнца. Лика молча следила за ними взглядом. Папа прав, что тут скажешь…

Она сорвала листик заячьей капусты, и резкий кислый вкус мгновенно напомнил детство. Отец придумал ей тогда целую историю про зайцев, которые выращивают в лесу капусту, а еще иногда передают ей книжки в подарок.

– Пап, я понимаю, что ехать туда одной не стоит, – выдавила из себя Лика, чувствуя, что пауза слишком уж затянулась.

Отец что-то обдумывал, почесывая заросшую седой щетиной щеку, и Лика невольно поймала себя на мысли, что любуется его крепкой подтянутой фигурой, идеально прямой осанкой. Ему шли даже морщины, прочертившие в уголках глаз пару солнечных лучиков. Папины глаза, и теперь ослепительно синие, в молодости, должно быть, и вовсе мгновенно затягивали в омут любви, неудивительно, что мама в нем утонула.

«Хороших людей годы красят», – подумала Лика.

Ее размышления прервала короткая ремарка.

– СОБР, – сказал папа. – Я тут прикинул, с кем тебе будет безопаснее поехать в Чечню. Там сейчас не работает только ленивый – и милиция, мвдэшные СОБРы-ОМОНы, и спецподразделения ФСБ. По линии ФСБ я мог бы договориться с ребятами. Но здесь надо понимать: Чечни как таковой ты не увидишь, будешь сидеть в Ханкале и… не знаю, может стенгазету какую для вояк выпускать.

– Не очень радужная перспектива.

– Зато безопасная. Ну да ладно, этот вопрос, я так понимаю, не обсуждается… Со спецназом ГРУ, думаю, тебе было бы безопаснее всего туда отправиться. Но вот выходов на эту организацию у меня нет, между нашими конторами всегда существовала негласная конкуренция. А вот в руководстве СОБРа есть у меня «корешок», с него причитается с Джелалабада.

Лика вздрогнула. Отец никогда не рассказывал про Афган. Он вообще долго ее уверял, что просто служит в армии, а в штатском ходит лишь потому, что должность у него такая, техническая.

– Пап, спасибо, – подбородок предательски задрожал.

– Спасибо, – отмахнулся отец, проглотив подступивший к горлу комок, – ты потом скажешь. – И жестко добавил: – Если вернешься. Пошли обедать, мать, поди, уже заждалась.

Взвизгнув от радости, Лика повисла на папиной шее.

Как же все-таки повезло с отцом!

* * *

Малике Гациевой снилось, как мама учит ее готовить чепалгаш. Причем уже во сне она понимала, что это сон, из совсем давнего детства, еще довоенного, когда в их доме стоял запах свежеиспеченных лепешек, и по вечерам в селе отплясывали лезгинку, и можно было надеть нарядное платье и поехать в Грозный – зеленый, красивый, там продавалось мороженое, сладкое-пресладкое. Понимала – и отчаянно зарывалась в подушку, наслаждаясь воспоминаниями, и все старалась их удержать, не отпустить.

…Ловкие мамины руки замешивают мягкое кефирное тесто. В отдельную миску отправляется соленый творог, лук – золотистый, поджаренный и зеленый, только что с грядки. Мама раскатывает тонкие лепешки, кладет начинку и, аккуратно защипав края, выкладывает их на сковородку, следит за подрумянивающимися бочками, уклоняется от шипящего, брызгающегося масла. И вот уже на столе красуется аппетитная горка, а мама рассудительно поясняет: