Дмитрий Новоселов - Бизнес-блюз

• Название: Бизнес-блюз
• Автор: Дмитрий Новоселов
• Жанр: Современная проза

"Кризис среднего бизнеса и кризис среднего возраста — все как-то сразу навалилось на удачливого бизнесмена, причем перед самым Новым Годом.

Забрав дочь, от него уходит жена, и нет сомнений, что она изменяет ему с другом семьи. На работе тоже неприятности: сгорает склад готовой продукции, коррумпированный чиновник пытается отобрать офисное помещение. В фирме совершенно случайно выявляются расхитители. А вокруг начинают загадочно гибнуть люди. Невидимая опасность подобралась совсем близко, и теперь остается только одно — вычислить преступника и спасти себя и своих близких от, казалось бы, неминуемой гибели...

---

Я подбежал к нему, взял из его рук Маринку и опрометью бросился к открытому окну. Не знаю, как я перепрыгнул через подоконник и главное, как приземлился на землю, не причинив себе никакого вреда. Я положил Маринку, скинул с себя дубленку, бросил в снег и переложил на него дочь, потом заскочил обратно в дом. Колька тянул ко мне руки. Я схватил его за воротник и поволок к выходу. Вместе с Колькиными ногами из-за косяка показалась вешалка. Она зацепила Кольку за штанину, уперлась в наличник и не пускала. Вешалка и чебоксаровские ботинки горели. Я тоже начал кашлять. Вначале я просто яростно дергал Кольку, надеясь, что вешалка сама отцепится, потом пинал по ней и, наконец, решился, нагнулся в пламень и порвал штанину. После того, как мне удалось оттащить Чебоксарова метра на три, в то самое место, где только что находилась моя голова и Колькины ноги, упала горящая балка.

Наверное, огонь почуял кислород и устремился в спальню. Теперь у «Дальтоника» горели не только ботинки, но и брюки. Счет шел на секунды. Вот окно. Я понял, что не смогу поднять этот кусок мяса.

– Ну-ка, давай сам, – крикнул я и пнул его по ребрам для придания бодрости. А че мне его больно-то жалеть?

Дальтоник что-то промямлил.

– Давай, давай, а то сгоришь к чертям собачьим.

Он вцепился мне в ноги, потом в батарею, потом в подоконник. Я спрыгнул на землю и стал тянуть его снаружи. Наконец он перевалился и мы оба упали, причем он стукнул меня по голове своим долбанным гипсом.

В ясном и чистом небе летел самолет. Я увидел его на долю секунды, но запомнил на всю жизнь Горящий дом, дым, ветви яблонь и самолет. Я отвалил с себя этого борова и пополз к дочери.

Она тоже была вся испачкана в крови. Но, это была не ее кровь, а Чебоксарова. Я осмотрел ее всю, никаких ран и видимых повреждений. Но! Она не дышала, не шевелилась и не издавала ни звука. Она была мертва.

Возникло ясное понимание того, что дальше мне жить незачем. Просто незачем и все. Кто-то называет это любовью, а кто-то просто инстинктом продолжения рода. Я не знаю.

Мне стало так обидно. Просто до слез. Я заплакал. Не заорал с горя, не завыл от злости, а тихо заплакал от обиды. Если бы мне теперь сказали, ляг на ее место и сдохни, тогда она встанет. Я бы не раздумывая лег и сдох.

– Дочь, – позвал я вслух. – Открой глаза. Давай лучше я вместо тебя. О! Давай я помру. О! Давай я отдам свою жизнь, а если она никому не нужна, то руку или ногу. Или селезенку! Я готов мучиться всю жизнь, я согласен ослепнуть, оглохнуть или сойти с ума, если это нужно для того, чтобы ты встала! О! Открой глаза! Пожалуйста! Эй, вы, скажите мне, что я вам должен отдать, чтобы она встала? Эй, ты, наверху, забери меня, чтобы она встала. Дочь, живи, улыбнись. Я готов на все ради тебя!

– Я тебе не верю, – сказала дочь. Она открыла глаза и посмотрела на меня. – Ради меня ты даже не можешь бросить пить.

Она опять закрыла глаза.

От паха к голове поднялась теплая волна. Горячая, прямо кипяток. Забило в висках. К рукам прилила сила. Как будто мне двадцать лет, я стою на стадионе, и размалеванный Бутусов со сцены поет «Я хочу быть с тобой». Только в тысячу раз сильнее. Или, как будто я в пятом классе и Ленка Петрова сказала мне: «Я тебя люблю». Только в сто раз сильнее. Или как будто я совсем ребенок и меня поцеловала мама, только все равно сильнее.

Теперь я разревелся во всю.

– Я брошу! – прошмыгал я. – Я брошу. Мне это раз плюнуть! Слышишь, Маринка! Больше никогда!

Я был уверен, что говорю правду. Теперь я смеялся. И плакал. Плакал и смеялся.

Я присел, поцеловал дочь, обнял ее и погладил по волосам, потом подошел к Чебоксарову. Он стоял на коленях и тряс головой.

– Как ты? – спросил я.

– Не знаю, – он поднял лицо. Страдальческое выражение сменилось испугом, когда он посмотрел мне за спину. Там что-то двигалось.

Я хотел обернуться, но не успел, а получил удар по почкам, потом по затылку. Меня бросили в грязь лицом вниз и раздвинули ноги. Кто-то сильный заломил руки за спину и придавил плечи коленом. Послышался витиеватый мат и устрашающие крики. Замелькали тени. Краем глаза я видел, что Чебоксарова распластали в такой же позе.

Вначале я решил, что это сообщники похитителей, потом понял, что прибыл спецназ и, для начала, как это у них водится, роняет всех подряд без разбора.

Снег забился под джемпер, проник под рубашку и таял на пузе.

Колька пытался что-то втолковать ребятам в бронежилетах, но его никто не слушал, наоборот, за словоблудие ему пришлось схлопотать пару лишних тумаков по черепушке.

Мы лежали и сопели минут десять, я задыхался. Наконец появился Спарыкин. Он кому-то что-то втолковал, и хватка ослабла. Вместе со Спарыкиным прибыл Полупан. За то время, что мы не виделись, они успели спеться. Когда нам разрешили сесть, дом уже вовсю горел снаружи.

Спарыкин пытался мне что-то объяснить, но я ничего не слышал из-за воя сирен. Я подошел к дочери и хотел взять ее на руки, но меня опередил Полупан, он подхватил Маринку вместе с дубленкой и понес к воротам. Я пошел сам, а Чебоксаров повис у Спарыкина на шее и заковылял, еле-еле переставляя свои огарки. На пути нам попадались деловитые пожарные, разматывающие бухты со шлангами.

Я поискал глазами собаку, но ее нигде не было. Псина совсем не дура, умеет вовремя спрятаться. Я встретился взглядом с Колькой. Вид у него, надо сказать, был весьма трагический. Черное лицо, всклокоченные волосы, кровь на дымящейся одежде, обуглившиеся ноги. Да еще этот идиотский гипс. Мне стало его жалко.

– Наверное, у тебя сильные ожоги, – выразил я свои соболезнования.

Он пожал плечами. За воротами он бухнулся задом в снег, а Полупан присел на корточки и положил на правое колено мою дочь, отставив левую ногу на носок для балансировки.

– Там в комнате лежал мужик, – сказал Чебоксаров.

– В какой комнате? – не понял полковник.

– В доме.

– И где он теперь? – спросил Полупан.

– Сгорел, наверное, – пожал плечами Колька.

– Чего же ты сразу не сказал? – спросил я.

– А толку? Ты что, бросился бы его спасать?

– Не знаю.

Я подошел к «Дальтонику» и закатал ему правую штанину. Под ней были невредимые шерстяные подштанники.

– Ты хочешь сказать, что там, в доме, лежит труп? – уточнил Полупан.

– Да.

Я снял левый ботинок. Под ним тоже было все в порядке. Если уж начал, то приходится заканчивать. Чтобы быть последовательным, снял носок и засучил подштанники. Ни один волосок на ногах Чебоксарова не обгорел, ноги были розовые и чистые как у младенца. Симулянт проклятый.

– У тебя, кальсоны из стекловаты, что ли?

– Почему?

– Ноги как из сейфа.

– А что он делал этот мужик? – перебил меня Полупан.

– Лежал.

– Где?

– На диване.

– Лежал и все?

– Да.

– Живой?

– У меня не было времени его рассматривать.

– А глаза у него были открытые? – спросил Спарыкин.

– А почему ты его не вытащил? – одновременно с ним поинтересовался Полупан

– Слушайте, прекратите задавать долбоебские вопросы, – попросил я. – Мы сами еле ноги оттуда унесли. На кой хер нам спасать похитителей?

Приехали врачи. Двое в белых халатах подбежали к нам и поставили в снег носилки. Чебоксаров, стремительным броском мангуста, ринулся к ним, упал на брезент, вытянул ноги и изобразил на лице высшую степень блаженства.

– Че ты разлегся? – спросил я.

– Вот именно, не для тебя носилки, – поддержал меня Полупан. Ему было тяжело держать мою дочь.

– Освободи место для девочки, – приказал полковник.

Колька нехотя сполз с носилок. Полупан положил туда Маринку.

– Она жива? – спросил парень в белом халате.

– Это мы должны спрашивать у вас, – зло сказал Чебоксаров.

– За такие вопросы я тебе нос откусить могу, – сообщил я.

– Я санитар, – привел веский довод в свое оправдание паренек.

Двое медиков подняли Маринку и понесли ее к машине. Я поплелся за ними. В «скорой помощи» сидела женщина в годах. Она склонилась над моей дочерью, потрогала ее, посмотрела в глаза, потом взяла за кисть.

– Что с ней? – спросил я.

– По-моему, она просто спит, – предположила врач после долгой паузы. – Пульс ровный, дыхание тоже.

– Как это?

– Очень просто. Ей чего-то подмешали,или дали понюхать. Думаю, ничего страшного. Выспится и все будет нормально. На всякий случай поставим стационарный пост. У вас деньги есть?

– Зачем?

– Медсестре. Чтобы сидела не отрываясь.

– Сколько?

– Дайте рублей пятьсот.

– Поеду с вами, – сказал я и дал ей бумажку.

– В этом нет необходимости. Все будет хорошо. Приходите завтра. Больница скорой помощи, в реанимацию. Опять эта больница!

Приковылял Чебик.

– Мне тоже нужно в госпиталь, – сообщил он.

– Зачем? – спросила врач.

– У меня ноги обгорели и ушибы везде.