Владислав Крапивин - Под созвездием Ориона

• Название: Под созвездием Ориона
• Автор: Владислав Крапивин
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-18313-2

Увлекательные мемуары знаменитого писателя и публициста Владислава Крапивина. Читая их, погружаешься в удивительный мир этого умудренного жизненным опытом человека, которому удалось остаться немного романтиком…

---

Боже мой, с о г л а с е н ли был я!

Так и получился сборник «Рейс «Ориона».

Ирина Алексеевна «вела» мои книжки много лет, а потом передала эстафету Светлане Владимировне Марченко. Со Светланой Владимировной мы работали до девяносто второго года, когда руководство Средне-Уральского книжного издательства поспешило отправить ее «на отдых», ибо, как объяснили мне, «перестроечному времени нужны новые люди». Не разрешили даже довести до конца нашу очередную с ней книжку, передали другому редактору.

Та книжка оказалась последней и для меня – в том издательстве (с ним я, кстати, сотрудничал тридцать лет). Это был второй том трилогии «В глубине Великого Кристалла». Третий том печатать не стали, хотя готовы были уже макет и сверка. «Перестроечному времени» требовались иные писатели – авторы знаменитой «Анжелики» и детективных романов.

Увы, Анжелика, по-моему, не очень-то помогла издательству…

По сути дела, Ирина Алексеевна и Лайна Ричардовна были двумя моими крестными матерями в литературе – одна на Урале, другая в столице. Я храню теплую память о них.

В моем «авторском» шкафу среди многих изданий стоит альманах «Будь готов!», напечатанный в Свердловске осенью 1962 года, еще до выхода моей первой книжки. Тиражом пятнадцать тысяч. (По тогдашним меркам – «крохи и слёзы», а по нынешним – весьма приличный тираж). В этом альманахе для пионеров – мой рассказ «Самый младший» . Речь идет о восьмилетнем Севке, для которого старшие ребята из деталей, найденных в металлоломе, собрали велосипед. (Сейчас это трудно представить, но в ту пору такие отношения между мальчишками были вполне реальны). Ирина Алексеевна – редактор этого сборника – преподнесла мне экземпляр с надписью :

«Самому младшему из моих авторов с надеждой. что из самого длинного он превратится в самого большого. Будь готов!»

Думаю, что не в полной мере, но в какой-то степени я со временем я оправдал надежду Ирины Алексеевны. (По крайней мере, большим стал не только в длину, но и в поперечнике).

Есть у меня и автограф Лайны Ричардовны: «Владиславу Петровичу с чувством большой симпатии. 14. О2. 67. Л.Баруздина». Надпись эта – на … книге «Три мушкетера». Однажды я зашел в «Детлит» и увидел на столе у Лайны Ричардовны новое издание «Мушкетеров (в „рамке“!). С прекрасными рисунками художника И.Кускова. Видимо, я облизнулся столь откровенно, что Лайна Ричардовна светски сказала:

– Владислав Петрович, позвольте мне сделать вам подарок…

Теперь у книги крайне потрепанный вид, облезшая позолота, заново приклеенный корешок. Ведь больше тридцати лет прошло, и за это время ее прочитали десятки мальчишек и девчонок из «Каравеллы». Я давал им эту книгу, хотя и дорожил автографом. Грешно держать «Мушкетеров» на полке, когда с ними жаждут встретиться столько читателей…

Лайна Ричардовна познакомила меня с мужем, чьи книжки я знал еще со школьных лет. Но это было уже личное знакомство. А как автора, Сергей Алексеевич знал меня, оказывается, раньше. Писал про меня. И однажды, сам того не ведая, оказал мне большую услугу в довольно оригинальной ситуации.

Летом шестьдесят пятого меня очередной раз «загребли» на военные сборы. Предложили надеть погоны младшего лейтенанта и сказали, что отныне я командир взвода. Минометного! До той поры я минометы видел только в кино и разбирался в них, как кролик в квантовой механике. Ладно, что во взводе нашлась пара сержантов, которые до той поры к этим системам имели какое-то отношение. Во время стрельб они предпринимали героические усилия, чтобы наши мины летели куда угодно, лишь бы не в НП с высоким начальством (за это я им благодарен по сей день).

Отношение упомянутого начальства к тощему штатскому «партизану» с повадками хлипкого интеллигента и полным отсутствием способностей в военных делах было соответствующим. До сих пор помню махровое хамство командиров с двумя просветами на погонах и слегка презрительное сочувствие нашего комбата (он был повоспитаннее и поначитаннее своих собратьев по оружию).

Однажды из дома в наш полевой лагерь мне переправили бандероль с корректурой журнала «Москва», где набрана была статья С,Баруздина. В ней он самыми теплыми словами характеризовал мои повести. О, сладкое утешение среди сумрачного ратного быта!.. Я, млея от благодарности, дважды почитал статью, а затем оставил корректуру на своей постели в палатке и пошел разбираться по поводу одного из своих подчиненных – тот чересчур приложился к бутылке, контрабандным путем присланной из дома. (Хлебал бы, паразит, где-нибудь в уголке, а то ведь сразу понесло на глаза начальству; а виноват, конечно, командир взвода!).

Объяснив какому-то майору (не помню его должность), что я не нянька для мужиков, которые старше меня, и, если угодно, пожалуйста, отправляйте этого алкоголика на «губу» («Меня тоже? С полным удовольствием! Хуже, чем здесь, не будет!»), я вернулся в палатку, чтобы утешиться третьим чтением. И увидел своего комбата, который держал оттиски журнала.

– Так это что же… – выговорил он незнакомым, «штатским» голосом. Это, значит, про тебя… про вас?

Я хмуро подтвердил, что «про нас» и подумал: отберут на «губе» корректуру или разрешат оставить?

Но гауптвахтой уже не пахло. Осторожно покинув палатку, комбат тут же отправился к «отцам командирам» и поведал, что среди «партизан» имеется «настоящий писатель». До той поры этот факт начальниками как-то не воспринимался.

Отношение к «товарищу младшему лейтенанту» неуловимо изменилось. «Двухпросветные» офицеры отвечали на мои приветствия с подчеркнутой вежливостью. Несколько раз я слышал, что «нелепо требовать от человека минометных знаний, если у него был иной профиль подготовки» (на военной кафедре в университете я с грехом пополам изучал 122-миллиметровую гаубицу). Один раз кадровые «товарищи офицеры» даже пригласили к себе в палатку выпить водочки… А когда пришел конец сборов, вожделенный «дембель» состоялся без всяких проволочек, хотя до той поры ходил грозный слух о дополнительных пятнадцати днях… Позже комбат признался мне, что сказал командиру полка: «Отпустите вы его на хрен поскорее, этого «мамина-сибиряка», а то напишет про нас что-нибудь непотребное…»

Этот случай я рассказал Баруздиным осенью того же года, когда они пригласили меня в гости.

Собираясь к ним, я, конечно, робел и признался в этом двум своим друзьям – работникам московской школы-интерната № 58, в которой тогда бывал частым гостем – библиотекарю Елене Николаевне Мурашовой и учителю Сене Аромштаму. Елена Николаевна и Сеня были великими энтузиастами литературы и очень любили книги Баруздина. Узнав, куда я иду, они заявили, что лучшее средство от робости – надежные спутники . И что самые лучшие спутники – это именно они.

Как я ни убеждал, что это «очень неудобно, потому что звали меня одного», ничего не помогло.

Полагаю, что Баруздины не очень возликовали в душе, увидев вместо одного молодого автора «толпу». Но они были исключительно воспитанные и добрые люди. Застолье прошло в милых беседах, литературных дискуссиях, смехе и рассказах о всяких случаях «из жизни». Сеня Аромштам, однако, все же поплатился за свою настырность. Баруздинский песик, сидя под столом, деликатно и незаметно сглодал его штанину почти до колена (Сене-то казалось, что «собачка просто ласкается»).

Когда содеянное псом злодейство открылось, Лайна Ричардовна пришла в ужас и стала искать «способы реставрации». А Сергей Алексеевич даже предлагал свои брюки. Но Сеня сказал, что в темноте и на такси он доберется до дома без проблем, а на милую собачку не держит ни малейшей обиды. Потом он хранил эти брюки, как ценный литературный сувенир…

Да, от братьев наших меньших только и жди чего-нибудь «такого».

Я писал про случай у Баруздиных, когда – бах! Со стола на пол (и на мою упавшую рубашку) полетела кружка с недопитым пивом. Это два моих «любимых, просто р-родных котика» Макс и Тяпа сплелись в летающий клубок в приступе очередной вечерней дури.

Рыжего Макса я выкинул за дверь сразу (он мягок и податлив), а черно-белого строптивого Тяпу долго выколупывал из-за тумбочки с компьютером. Он (Тяпа, а не компьютер) царапался и ругался по-кошачьи. Отправив обормота за порог, я запер дверь палкой, сунув ее в в медные ручки. Кстати, ручки старинные, из какого-то особняка, тульской фабрики Теплова. В восемьдесят четвертом году, переезжая на новую квартиру, я выменял их у любителя старины журналиста Юрия Липатникова на два десятка разрозненных томов энциклопедического словаря «Гранат». Но это так, к слову…

Слушая подвывания котов в коридоре, я занялся рубашкой, развесил ее на спинке стула, настроился на философский лад и процитировал Александра Сергеевича:

И ризу влажную мою