Владислав Крапивин - Серебристое дерево с поющим котом

• Название: Серебристое дерево с поющим котом
• Автор: Владислав Крапивин
• Жанр: Детская фантастика
• Год: 2002
• ISBN: 5-9524-0026-4

Повесть рассказывает о приключениях крошечного инопланетянина Капа, волею случая заброшенного на Землю. Вернуться на родную планету после множества невероятных приключений ему помогают юные жители города Ново-Калошина, профессор Телега и живущий на пустыре домовой Пим-Копытыч.

---

– Да что ты! Ни одна живая душа! – воскликнула Варя.

Сеня сказал:

– Взрослым сейчас не до того. Даже ученые политикой занялись, до космических пришельцев никому дела нет. В Старо-Каменке три тарелки садились, зелёные человечки, вроде гномов, из них вылезали. Ну и что? Написали про это в районной газете и забыли через день…

– Егор Николаевич вчера меня повстречал, про Капа интересовался, – вспомнил Сеня. – Спрашивал: можно ли зайти навестить.

– Кто ему не даёт… – грустно отозвался Маркони. Отыскав Ллиму-зину, он, кажется, опять вспомнил о своей безответной любви.

Кап весело сказал:

– Конечно, пусть приходит! Я его недавно во сне ви­дел!

– Разве вы видите сны, Кап? – вежливо удивился вто­роклассник Олик.

– Разумеется! Каждую ночь. Чаще всего мультики снятся. А иногда, как я дома… – Он опять пригорюнился, но тут же встряхнулся. Вспомнил: – А ещё я знаете что видел? Будто я – как вы! Вместе с вами. Бегаю и катаюсь на этом… на ве-ло-си-пе-де…

Все как-то странно примолкли. Второклассник Андрюша неосторожно спросил:

– А тебе хотелось бы так?

Транзисторный “Сверчок” опять по-человечески вздох­нул. И отозвался:

– Это же за пределами реальных возможностей…

Сеня Абрикос грустно пошутил:

– А может, у Егора Николаевича найдётся заклинание, чтобы Капа превратить в человека? Не во взрослого, а вро­де нас…

Или… не совсем пошутил?

Маркони отвлекся от любовных страданий.

– Зачем тут профессор-то? Десять метров экранирован­ного кабеля – и никаких проблем.

Второклассники Пека, Андрюша и Олик выжидательно приоткрыли рты (у Олика он был как красная буква О).

Матвей спросил:

– По правде, что ли?

– А чего! Преобразователь – это самая простая систе­ма. Перестройка структуры биополя, вот и всё.

– Ой, Маркошенька! – обрадовалась Варя. – Сделай такой подарок Капу!.. Кап, ты представляешь? Проведёшь каникулы в виде земного жителя! Будешь потом всю жизнь у себя на Ллиму-зине рассказывать!.. – Она очень радовалась. Во-первых, за Капа. Во-вторых, потому, что новая работа отвлечет Маркони от мыслей о красавице Глории, которую Варя в душе терпеть не могла. Она тай­но мечтала, что когда-нибудь Маркони поймёт всю пус­тоту и сердечную жестокость Глории. И тогда он, может быть, взглянет на неё, на Варю, повнимательнее. Не как на давнего приятеля из мальчишечьей компании, а чу­точку иначе…

Кап запрыгал ни краю банки:

– Я и не знал, что ваша наука может такое!

– Это смотря какая наука, – сказал Сеня с гордо­стью. – Маркони всё может. Он работает на творческом вдохновении.

Маркони сосредоточенно заметил, что вдохновения ма­ло. Главное – кабель.

– Это условие номер один. А где его взять? На свалку теперь не сунешься, там с весны сторожа завели. С берданкой…

– Может, через Пим-Копытыча попробовать? – посо­ветовал Матвей.

Маркони согласился, что это, пожалуй, самый верный путь.

– К Пим-Копытычу пойдём мы! – заявил Пека. Если что-то разведать или раздобыть, он был всегда готов. Андрюша же – всегда с Пекой. А Олик – следом за ними.

– Отнесите Пим-Копытычу молока и хлеба, – сказала Варя. – Ох и бессовестные мы, столько времени не наве­щали старика… Подождите, я соберу пакет.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ Ямской пустырь

Пека, Андрюша и Олик шли хлопотать насчёт кабеля и разговаривали. Вернее, разговаривал Олик. Он совсем не­давно переехал на Гончарную улицу, случайно познако­мился с Пекой и Андрюшей и теперь вслух радовался:

– Вы даже не представляете, как я счастлив, что вы решили со мной подружиться! Правда-правда! Я даже ночью иногда просыпаюсь и просто таю от счастья…

– Постель не промокает? – буркнул Пека. Он был су­ров снаружи и даже внутри.

Олик не расслышал вопроса и продолжал:

– Дело в том, что я всегда знал: настоящая дружба – это самая большая ценность на свете. Вы ведь согласны, не так ли? – Худой и вдохновенный, как уменьшенный в раз­мерах Дон Кихот, на тонких длинных ногах, с растрёпан­ными рыжими локонами, Олик по-журавлиному шагал между приятелями, иногда обгонял их, чуть сутулился и заглядывал им в лица.

Пека смотрел перед собой.

Андрюша смотрел под ноги.

Олик не умолкал:

– Теперь я даже не представляю, как сумел прожить девять лет без единого настоящего друга. Должен признать­ся, что с друзьями мне до сих пор фатально не везло…

– Как не везло? – спросил Пека с сумрачным инте­ресом.

– Фатально, – вздохнул Андрюша. – То есть судьба такая. – Он был начитанный мальчик и с пониманием от­носился к людям. Можно сказать, философски.

– Раз судьба, тогда понятно, – пожалел Пека Олика. Потому что в глубине души Пека был добрый. Только очень в глубине.

Сначала Пека не хотел близко знакомиться с Оликом. С какой стати? Ну, подумаешь, не хватило однажды чело­века для игры в “качалу-вышибалу”, вот и кликнули ры­жего новичка, который топтался у своей калитки. А он с той поры: “Можно, я снова с вами поиграю?.. Вы не будете возражать, если я с вами покачаюсь на досках?.. А давайте сделаем вместе воздушного змея…” Пека дулся и морщил­ся. Но не врубишь ведь в упор человеку: “А ну катись да­вай подальше”. Неловко всё-таки. К тому же Андрюша ска­зал однажды:

– Ну что поделаешь, раз он такой? Пусть бегает с на­ми, если хочет.

Пека возразил, что этот Олик прилипала и неженка.

– С чего ты взял, что неженка?

– Вежливый и незагорелый.

– Чего же плохого, если вежливый, – рассудил Анд­рюша. – А незагорелый потому, что к таким загар всегда плохо пристает. У кого волосы такого цвета…

– Имя какое-то девчоночье…

– А полное знаешь какое? Ольгерд! Он говорит, что родители так его назвали в честь предка. Тот был какой-то князь. Давным-давно.

– Пфы, князь… Вермишелина.

– Зато у него фамилия для нас подходящая. Будет тре­тий Ук.

Дело в том, что Андрюша был Сухорук, а Пека – Тонколук. Оба они ценили такое сходство: “Мы – два Ука”.

– А у этого князя какая фамилия?

– Ковальчук.

– Ха! “Ковальчук” же на “юк” оканчивается!

– Ох, Пека-Пека… – пожалел его Андрюша за без­грамотность.

Пека слегка смутился и сказал:

– Ну и фиг с ним…

С той поры Олик с утра до вечера был с друзьями. И не уставал радоваться. Вот и сейчас:

– Нет, в самом деле! Я знаете что думаю? Нам обяза­тельно-обязательно надо сделать так, чтобы…

– Стоп, – велел Пека. Встал перед Оликом. Деловито выдернул у него из-под модных белых штанишек голубую матроску и майку. Пригляделся к животу.

– Это… зачем? – оробел Олик.

– Смотрю, нет ли у тебя на пупу регулятора. Чтобы убавить громкость. И длинность речи…

– Ну чего ты, – тихонько сказал Андрюша Пеке. – Он же не виноват, что такой…

А Олик наконец спохватился:

– Ой… Я опять разболтался, да? Не обижайтесь, по­жалуйста, я постараюсь следить за собой.

– Ты тоже не обижайся, – попросил Андрюша. И по­мог Олику заправить матроску. А на Пеку посмотрел вы­разительно.

Олик вроде бы даже обрадовался:

– Что вы! И не думаю обижаться! На дружескую кри­тику не может быть никакой досады, это было бы не­справедливо. А тем более среди тех, у кого даже фамилии похожие… Так вот, я продолжаю свою мысль. Нам обяза­тельно надо придумать свою эмблему! Например, такую: серебряный рыцарский щит, на нём голубые буквы “у” и “ка”, а наверху полное название нашей организации.

– Какой ещё организации? – сказал Пека.

– Это мы должны придумать! Например, “Три мушке­тёра”. Или “Три танкиста” – есть такая песня старинная, очень хорошая: “Три танкиста, три весёлых друга…” В об­щем, что-нибудь литературное, чтобы всем было ясно…

– “Три толстяка”, – усмехнулся Андрюша.

– Ха-ха-ха! – с готовностью развеселился Олик. – Мы такие толстяки! Особенно я!

– Тогда “Три поросёнка”, – мрачновато пошутил Пека.

Андрюша посмотрел на него.

– Поросёнок, по-моему, один…

Пека всегда выглядел так, словно он вылез из печ­ной трубы, слегка почистился, но до конца это дело не довёл. Чёрные волосы его торчали сосульками, на круг­лых щеках – тёмные разводы, обтрёпанные джинсы и майка – в чём-то вроде графитовой пыли. При всем при этом Пека ухитрялся сохранять деловой, сосредото­ченный вид.

На дружескую критику Пека не обиделся. Почти. Толь­ко скользнул угольными глазами по Андрюше (тот был в новых синих трусиках и чистой голубой майке) и по очень аккуратному Олику.

– Ничего, побываем на пустыре – все сделаемся оди­наковые.

Олик спросил с опаской:

– А что там, на этом пустыре?

– Придёшь – увидишь. Трущобы…

– А… это далеко?

– Близко, не бойся…

Ямской пустырь лежал, на месте старой Ямской улицы. Улицу и окрестные переулки с ветхими домами срыли, а строить новые здания не спешили. Вот и раскинулось про­странство с грудами битого кирпича ,, гнилыми брёвнами и ржавым кровельным железом. Кое-где вокруг старых фун­даментов кустились рябины и черёмуха. Пустырь зарос ре­пейными джунглями, татарником и местной разновидно­стью крапивы, которую Маркони называл по-научному: “Уртика каннабина”. Возможно, в названии была отражена её каннибальская суть.