Владимир Сорокин - 23000

• Название: 23000
• Автор: Владимир Сорокин
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: ISBN 5-8159-0567-4

«23000» – это заключительный роман ледяной трилогии, начатой романами «Лед» и «Путь Бро». Трилогии про Братство света, постоянно находящегося в поисках своих новых соратников.

---

Они рассмеялись.

– Десять лет! – Лаппонен вертел крошечный молот. – Время несется, как Шумахер. А мы стоим на месте. И таращимся. Ладно, пошли глянем…

Он встал, взял папку:

– Теперь каждый вагон досматривают. И я обязан присутствовать. Такие времена, сам знаешь.

– Знаю.

– Закон есть закон.

– Закон делает нас людьми, – произнес блондин.

Лаппонен посерьезнел, вздохнул:

– Хорошо ты сказал, Николай. Если бы все русские это понимали.

Они подошли к поезду. Началась процедура таможенного досмотра. В каждом вагоне-рефрижераторе лежал лед, напиленный одинаковыми метровыми кубами. Последний вагон был заполнен лишь на одну треть.

– В Сибири не хватило льда? – усмехнулся Лаппонен, ставя печать на накладную.

– Не успели с погрузкой, – блондин забрал документы, убрал в кейс.

Лаппонен протянул руку:

– Счастливого пути, Николай.

– Счастливо оставаться, господин Лаппонен, – пожал ее блондин.

Таможенники пошли к зданию, блондин – к голове поезда. Дойдя, поднялся на тепловоз по лестнице, закрыл за собой дверь. Впереди поезда загорелся зеленый свет, состав тронулся и пополз. Блондин открыл дверь салона. Отделанный в стиле хай-тек, с сиренево-серой мягкой мебелью, прозрачной барной стойкой и четырьмя маленькими спальными купе, салон был деликатно подсвечен мягким голубоватым светом. В кресле дремал второй машинист, за стойкой позвякивала посудой рослая блондинка-проводница.

– Все, – блондин сел в кресло, положил кейс на стеклянную полку.

– Как долго теперь, – потянулся, просыпаясь, рыжеволосый машинист.

– Новые времена у мясных, – блондин снял пиджак, повесил на вешалку, зевнул. – Мир, дай мне…

– Серого чая, – подхватила проводница, косясь темно-синими глазами.

– Точно. И добавь к этому четыре сливы.

Проводница исполнила, принесла на подносе, подала:

– Ты совсем не спал, Лаву.

– Сон со мной, – ответил он и надкусил сливу.

Проводница села рядом с ним, положила ему голову на колени и сразу заснула.

Лаву съел сливы, выпил сероватый настой. И закрыл глаза. Второй машинист последовал его примеру.

Поезд набрал скорость и пошел по лесистой местности.

Через 48 минут он затормозил, свернул с главной магистрали и медленно пополз через густой еловый лес. Вскоре впереди в лесу обозначился пологий холм и большие серебристые ворота с голубой надписью «ЛЁД». Поезд подошел к воротам и дал сигнал. Ворота стали раздвигаться.

Спящие в салоне проснулись.

– Слава Свету, – произнес Лаву.

Проводница и второй машинист сжали его руки.

Состав проехал ворота. Сразу за ними начинался тоннель, уходящий под землю. Въехали в темный тоннель. Но ненадолго: впереди прорезался свет, по обе стороны стали наплывать узкие платформы, матово засияли голубым и белым гладкие стены.

И поезд остановился.

Сразу же к нему подошла многочисленная охрана в голубой униформе и подъехали на автопогрузчиках рабочие в белых комбинезонах и касках. Лаву, с кейсом в руке, первым сошел на платформу и, не обращая ни на кого внимания, быстрым шагом направился к стеклянному лифту в середине платформы. На ходу вынул электронный ключ, приложил к трехгранной выемке. Двери лифта бесшумно раздвинулись, Лаву вошел. Двери закрылись, лифт тронулся наверх. И быстро остановился. Лаву вышел и оказался у массивной стальной двери с видеокамерами и трехгранной выемкой для электронного ключа. Он приложил ключ. Двери разошлись, открывая большой светлый, голубовато-зеленый и совершенно пустой зал с огромной мозаичной эмблемой фирмы «ЛЁД» во весь пол: два скрещенных ледяных молота под алым, пылающим огнем сердцем. На сердце стоял седовласый худощавый старик в белом, с белой, аккуратно подстриженной бородой. Желтовато-синие глаза внимательно смотрели на Лаву. Лаву поставил кейс на мраморный пол:

– Шуа!

– Лаву!

Они подошли друг к другу и обнялись. Старик был гораздо мудрее сердцем. Поэтому, зная, какой далекий путь проделал Лаву, он сдержал свое сердце, позволив ему лишь короткую и мягкую вспышку – братское приветствие.

Лаву облегченно замер в объятьях старика: сердце Шуа всегда дарило неземной покой.

Старик первым разжал объятия, морщинистой, но твердой рукой коснулся лица Лаву и произнес по-английски, с американским выговором:

– Свет с нами.

– Свет в твоем сердце, брат Шуа, – очнулся Лаву.

Старик в упор вглядывался в красивое молодое лицо Лаву, словно видел его впервые. Он сохранил способность радоваться встрече с каждым братом, как в первый раз, словно открывая заново родное сердце. Это давало старику огромную силу. Шуа видел сердцем дальше и глубже многих братьев Света.

– Ты устал после дороги, – продолжал Шуа, беря Лаву за руку. – Пойдем.

Лаву шагнул, но обернулся, глянул на оставленный на полу голубой кейс. Он стоял прямо на одном из огромных ледяных молотов мозаики, совпадая цветом со льдом и почти полностью исчезая из-за такого совпадения.

– Теперь это уже не нужно, – улыбнулся Шуа. – Никому не нужно.

Они вышли из зала и сразу же оказались в апартаментах Шуа. Здесь все было просто и функционально, но во всех комнатах присутствовал камень холодных оттенков. Шуа провел брата в комнату Покоя. Лаву встретили братья Кдо и Ай, приветствовали сердечным объятием, раздели, натерли маслами, уложили в ванну с травяным настоем и удалились. Шуа подал чашу с ягодным чаем.

– Я еще не верю, – лежа в ванне из лабрадора, Лаву сделал глоток из чаши, откинулся на каменный выступ. – Сердце ведает, но разум не хочет верить.

– Твой разум иногда сильнее сердца, – произнес старик.

– Да. И меня огорчает это.

– Не огорчайся. Твой мозг много сделал для братства.

– Слава Свету.

– Слава Свету, – повторил старик.

В комнате повисла тишина. Лаву сделал еще глоток, облизал губы:

– Что мне делать теперь?

– Сегодня ты полетишь к Храм. Ей необходима помощь. Твоему сердцу это тоже поможет.

Лаву ничего не ответил. Молча и неспешно пил чай. Все это время старик неподвижно сидел поодаль. Наконец Лаву поставил пустую чашу на широкий край ванны, встал и вышел из зеленоватой воды. Старик подал ему длинный халат, помог надеть. Они перешли в трапезную. Здесь горели шесть больших свечей и стоял круглый стол с фруктами. Шуа взял гроздь темно-синего винограда, Лаву – персик. Они стали молча есть, пока не насытились.

– Почему Храм зовет меня? – спросил Лаву.

– Она встречает, – ответил Шуа.

Сердце Лаву встрепенулось. И поняло. Он задрожал.

– Ей нужен Круг, – еле слышно произнесли губы Лаву.

– Ей нужен сильный Круг, – отозвался Шуа. – Круг тех, кто знает Лед. Теперь ты будешь с ней. До конца.

– Но ты сильней меня сердцем. Почему ты не с ней?

– Я не могу оставить Арсенал. Я держу его сердцем.

Лаву понял.

Желто-синие глаза Шуа смотрели неотрывно. Его сердце помогло Лаву вспомнить Храм. Он видел ее дважды. Но только раз говорил с ней сердцем. Это сердце потрясло Лаву. Оно ведало без преград.

– Когда я вылетаю? – спросил он.

– Через четыре с половиной часа.

Лаву унял дрожь пальцев, вдохнул и выдохнул:

– Могу я в последний раз увидеть Арсенал?

– Конечно. Мы обязаны побывать там.

– Сейчас. Сию минуту!

– Нет, брат Лаву. Сию минуту твоему сердцу требуется глубокий сон в моей спальне. Ты возбужден. И теряешь равновесие. В Арсенал входят только сильные сердцем.

– Согласен, – произнес Лаву, помедлив.

– Я разбужу тебя, когда нужно.

Через два часа десять минут они вошли в лифт. Лаву отдохнул на просторной кровати Шуа, устланной белым мхом, и выглядел бодрым и спокойным. На нем был все тот же летний светло-синий костюм и свежая белая сорочка. Лифт поехал вниз. И когда остановился, у дверей возникли рослые охранники-китайцы с автоматами. Миновав их, Шуа приложил свою ладонь к светящемуся квадрату. Дверь поползла в сторону. Они вошли в большой светлый цех Распила и Обточки. Здесь трудилось несколько десятков молодых китайских рабочих. Проворные руки их, приняв ползущий по конвейеру метровый куб Льда, распиливали его на нужное число частей, обтачивали эти части, высверливали в них впадину, шлифовали и отправляли готовые наконечники ледяных молотов дальше по конвейеру – в цех Сборки. Шуа и Лаву двинулись между рядами трудящихся. Китайцы, не обращая на них внимания, напряженно и ловко делали свое дело. Быстрые руки их мелькали, стараясь, чтобы Лед не успел подтаять: за каждую каплю полагалось суровое взыскание. Шуа и Лаву медленно прошли цех насквозь. За ним располагался цех Кожи. Все те же молодые китайцы нарезали из шкур животных, умерших своей смертью, узкие полоски и клали их на ленту конвейера, ползущую дальше, в цех Рукоятей, где из дубовых сучьев выстругивались рукояти нужной толщины и длины. Два брата Света миновали и этот цех и вошли в главный – Сборочный. Он был самым большим из всех четырех. Войдя в него, Лаву остановился, закрыл глаза. Шуа осторожно взял его за плечи, помог сердцем. Лаву открыл глаза.