Леонид Борисов - Под флагом Катрионы

• Название: Под флагом Катрионы
• Автор: Леонид Борисов
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Современная проза
• Год: 1981

«...Роман «Под флагом Катрионы» отличается более строгой документированностью. История жизни последнего английского романтика сама по себе настолько драматична, полна таких ярких событий и глубоких переживаний, что легко ложится в роман, почти не требуя дополнительной «подцветки». Конечно, и здесь автор не мог обойтись без домысла, необходимого во всяком художественном произведении, и в то же время, <...> он имел все основания заявить: «В моем романе о Стивенсоне нет выдумки». (Евг. Брандис)

---

Представление продолжалось час двадцать пять минут. По просьбе Стивенсона актеров пригласили к нему в кабинет. Мистер Чезвилт-старший, о чем-то пошептавшись с членами своего семейства, направился к Стивенсону один. Он закрыл за собой дверь и немедленно уселся в кресло подле койки больного.

– Вы не изменились, сэр, – сказал он, внимательно и жадно оглядывая Стивенсона. – Всё такой же… Конечно, что-то изменилось в лице, но…

– Вы меня где-нибудь видели, мистер Чезвилт? Курите, пожалуйста. Возьмите сигару. Папиросы очень крепкие – крепче сигар.

– Я видел вас почти тридцать лет назад, сэр, – ответил комедиант. – Имеются некоторые обстоятельства, в силу которых вы запомнились мне навсегда. Да и вы, надеюсь, меня не забыли.

– Напомните, очень прошу вас, – чуя что-то таинственное, требовательно произнес Стивенсон, вглядываясь в гостя и чувствуя, как сильно забилось сердце и чуточку закружилась голова. – Кто вы, мистер Чезвилт?

– Кто я? Гм… – гость потер руки. – Вы помогли мне в поисках клада, – сказал он и еще ближе придвинул кресло к койке. – Было это…

– Давид Эбенезер! – воскликнул Стивенсон, приподнимаясь и вскидывая руки над головой. – А где Кэт?

– Вы ее помните, сэр? – без малейшего удивления спросил гость. – Кэт Драммонд… Господи, с тех пор прошло…

– Что с Кэт? – выкрикнул Стивенсон и глухо закашлялся. – Отвечайте, где Кэт Драммонд? Вы должны это знать!

Он зажал себе рот платком, чтобы никто в доме не услышал кашля. Темная синева поползла по его щекам, глаза вдруг вспыхнули, словно в них прибавили света. Мутные капельки пота выступили на лбу.

– Последний раз я видел ее пять лет назад, – ответил гость. – Она танцевала в горах с бродячими актерами. Потом…

– Она ни на что не жаловалась? Ей живется хорошо? – спросил Стивенсон, откидываясь на подушку и вытягивая руки вдоль тела.

– Ей всегда жилось плохо, сэр, – вздохнул гость. Он что-то понял, о чем-то, по-своему и неверно, догадался и решил врать: у старого мистера Чезвилта, у пройдохи Давида Эбенезера, тоже было сердце, как у всех людей…

– Но она, Кэт Драммонд, никогда не унывала, сэр. Господь и привода подарили ей легкий характер. Кроме того, у нее была душа ребенка.

– Была? Вы сказали «была»? – омраченно спросил Стивенсон. – Кэт умерла?

– Она жива, сэр; у нее дети, она счастлива, – ответил мистер Чезвилт и тотчас спросил себя: «То ли я говорю, что надо?»

– Вы ее встречаете? Видели ее? Возьмите же сигару! Сам бог послал вас ко мне, мистер Эбенезер!

– Чезвилт, – учтиво поправил гость. – Ради бога, не вспоминайте Эбенезера!

– Вы читали мой роман «Катриона»? – спросил Стивенсон, ловя какую-то ускользающую от него мысль.

Гость кивнул головой. Он не лгал.

– Что вы скажете об этой книге, мистер Чезвилт? Ее читают? Она нравится?

– Ее любят, сэр, – задушевно и тепло произнес гость. – Вас все любят.

– Спасибо, – твердо и четко сказал Стивенсон. – Послушайте, мой друг, – он понизил голос, опасливо посмотрел на дверь, – возьмите меня к себе, в свою труппу!..

Гость рассмеялся. Грустно улыбнулся Стивенсон.

– Я не шучу, я совершенно серьезно прошу вас взять меня с собою. Я хочу перемен, новостей, радости… Хочу на родину. В самом деле, возьмите меня, дорогой Давид Эбенезер! Простите за нескромность, но – одно мое имя…

Без стука вошла Фенни, строго окинула взглядом мужа и гостя и сказала, что артисты хотят видеть «знаменитого хозяина Вайлимы».

– Пусть войдут, – недовольно произнес Стивенсон.

Мисс Луиза выпросила у него автограф на титульном листе «Черной стрелы», – книгу она купила в Гонолулу. Мужчины молча обозревали известного писателя, а мисс Ада выразила сожаление по поводу его недуга, – было бы хорошо, если бы мистер Стивенсон вместе с ними «прокатился» по океану. Стивенсон сказал на это, что так оно и будет, и даже в самое ближайшее время. Фенни обеспокоенно посмотрела на мужа: что-то он необычайно возбужден и чем-то заинтересован… Не может быть, чтобы ему понравился этот бродячий цирк. Тут что-то другое. Ага, есть способ выведать, в чем здесь дело!

– Покатайся, Луи, встряхнись, – сказала Фенни, стараясь вложить в слова свои предельную искренность, боясь, что муж примет их за то, чем они, в сущности, и были, – за шутку. – Матаафа как-то говорил о целительной силе путешествий, помнишь?

– Знаю давно и без Матаафы, – ответил Стивенсон, глядя на мистера Чезвилта-старшего вспоминающими, прощупывающими глазами. – Мы уже договорились с моим дорогим гостем, Фенни.

– Вот как! – брезгливо поморщилась Фенни, кутаясь в шелковый ярко-пунцовый платок. – Ты недурно играешь на флейте.

– Ой, мы разбогатеем! – захлопала в ладоши мисс Луиза. – Мистер Стивенсон играет на флейте!..

– Я ем огонь, – вставил мистер Чезвилт. – Две недели тренировки – и бешеный успех у диких! Заворачивать огонь в бумагу я умею и сейчас!

Фенни посидела несколько минут и без предлога вышла из кабинета.

Гости стали прощаться. Стивенсон задержал бывшего кладоискателя; он попросил его открыть верхний ящик слева в бюро, стоявшем в углу, и взять себе конверт с надписью на нем: «За представление». Мистер Чезвилт взглянул, что в конверте, и заявил:

– Это слишком щедро, сэр! Достаточно и половины!

– Столько же я пришлю вам спустя две недели, мой друг, – устало проговорил Стивенсон, не отводя взгляда от своего гостя. – Я жду денег из Англии и Америки. Горячо прошу вас принять то, что в этом конверте, – это плата за представление, которое очаровало меня.

– Но, сэр…

– Деньги, которые вы получите в декабре, предназначаются на поиски Кэт.

– На поиски Кэт… – тихо повторил мистер Чезвилт.

– Вам это легче, чем мне, – доверительно и просто произнес Стивенсон. – Дайте слово, что исполните мою просьбу. И поторопитесь, потому что…

– Немедленно извещу вас, сэр, как только… – начал мистер Чезвилт и нарочно не докончил, полагая, что его непременно перебьют и тем освободят от нехорошей, гадкой лжи. Но Стивенсон не перебивал, он неотрывно смотрел в глаза гостю и, казалось, читал в его душе. Молчание длилось долго.

– Если же Кэт нет в живых и вы это уже знаете, – решился произнести Стивенсон, – то вы сию секунду скажете мне об этом! Прошу! Требую!

– Я ничего не знаю, – солгал мистер Чезвилт. – Я давно не видел ее, мне неизвестно, где она, сэр…

– Но вы же говорили, что она счастлива, что у нее дети! – запальчиво вырвалось у Стивенсона, и глаза его сверкнули.

– Да, но это было пять лет назад, – повторил свою старую ложь мистер Чезвилт. – С тех пор…

– Берегитесь! – сквозь зубы, задыхаясь, проговорил Стивенсон и спустил с койки ноги. – Я заставлю вас поклясться, сэр! Впрочем… я боюсь правды. Может быть…

Не договорил и упал головой на подушку.

– Куда мне ехать! Куда мне, мистер Чезвилт!.. Но дайте слово, что вы сообщите мне о Кэт всё, что узнаете. Дайте слово, немедленно!

– Даю слово, дорогой сэр! – Голос у гостя дрогнул. – Как только узнаю – немедленно сообщу вам!

Мистер Чезвилт сдержал свое слово.

Он сообщил Стивенсону о смерти Кэт Драммонд, но – письмо было получено спустя неделю после того, как прах Тузиталы опустили в глубокую могилу на вершине Веа…

Глава третья Накануне

Теперь у него было очень много времени на то, чтобы думать о себе – без всякого повода и причин: с утра до вечера он лежит в постели, курит; ему читают газеты, он диктует письма, но сочинять уже не может. Дар воображения еще не покинул его, – Стивенсон смотрит в окно, наблюдает за Фенни, матерью и Ллойдом, ласково разговаривает со слугами, и в голове привычно тикает с детства заведенный механизм, связывающий в одну большую картину разрозненные кусочки бытия своего и чужого. «Сент-Ив» доведен до середины. Роман о судье, приговорившем к смерти своего сына, едва начат. Томит и быстро погашает все желания страшная слабость. Порой Стивенсону кажется, что он висит в воздухе между потолком и койкой.

С утра и до вечера он размышляет о себе. Всё ли сделано? Ничего не сделано: книги не в счет, книги – это всего лишь литература. Но всё же как сделано хотя бы это? Сделано хорошо, если верить людям, – и тем, которые печатают книги, и тем, что покупают их. Грустно и досадно, что так мало было в жизни действия, службы, работы для людей. Сейчас благодарят тысячи, а нет и одного, кто сказал бы: «Спасибо, ты помог!»

Матаафа разуверяет, и то же в один голос твердят «дикие», они намерены высечь из камня памятник Тузитале и поставить его у подножия Веа.

– Ты будешь смотреть на себя, – сказали ему самоанцы, – и никогда не умрешь. Нам надо торопиться, ты почаще гляди в окно: старый Лу-Тики рисует тебя, а его сын мнет глину, и из нее показывается твоя голова. Очень похоже, Тузитала.

Роден в Париже начал когда-то отсекать от глыбы мрамора куски, и через месяц проступили очертания профиля Стивенсона. Однажды Роден чем-то был недоволен, – он с размаху ударил маленьким молоточком по левой мраморной щеке и, крепко выругавшись, кинул молоточек в угол. «Надо начинать сначала, – зло прошептал Роден, – второй раз со мною такое случается…»