Анатолий Алексин - Письма и телеграммы

• Название: Письма и телеграммы
• Автор: Анатолий Алексин
• Жанр: Прочая детская литература

---

Только сейчас, работая в редакции, я понял, Маришка, до чего же люди не любят критику. Задень только кого-нибудь, чуть-чуть зацепи - и сразу летят опровержения, трещат телефоны, спешат на выручку адвокаты. Так и после этого письма: "Вы опорочили трудовую победу! Вы очернили коллектив! Вы толкнули Ястребкова на этот пасквиль!"

Здесь некоторые утверждают, что рекорд, если даже он не очень настоящий, может все же многих чему-то научить, кого-то вдохновить, взбодрить и содействовать, так сказать, общему подъему. Начальник стройконторы даже пожаловался на нас в партком. И вот бегу объясняться по этому поводу.

Парторг наш - бывший таежный охотник. Но не "суровый с виду и добряк в душе", как пишут в романах, а просто очень зоркий на людские печали и радости человек. И шутит, и каламбурит, и обладает какой-то сверхъестественной силой притяжения... Все местные "правдоискатели" устремляются к нему. Его именем тут запугивают провинившихся ("Титов до вас доберется!") и ободряют попавших в беду ("А вы бы к Титову!").

Наш Титыч, как ласково зовут его многие, лично знаком в тайге с каждым деревом, с каждой птицей, с каждым цветком. И откуда он узнал о моей болезни, ума не приложу! Сперва пошутил: "И какая тебя нелегкая с такими легкими в тайгу принесла?" А потом уж всерьез сказал: "Ты тайге поверил и она тебя вылечит. Травами вылечит! Вот пойду скоро на охоту и принесу тебе верное средство..."

Ну, а сейчас посмотрим, какие травы или, вернее сказать, пилюли пропишет мне Титыч за это самое письмо, "опорочившее трудовую победу"!

На бегу, но все-таки очень крепко целую тебя.

Твой Алексей.

Письмо пятое

Напоминаю, что до отъезда летчика осталось всего двенадцать дней.

А ты заполняешь свои письма рассказами, которые меня совершенно не интересуют: газета, рекорды, бутовый камень...

Да приедешь ты сюда в конце концов или нет?!

М.

- P. S. Не знаю, чем кончился ваш разговор в парткоме, но убеждена, что в истории с этим Ястребковым вы (как ни странно!) правы: на лжи, на обмане никого и ничему научить невозможно. И ты, оказывается (о сюрприз!), понимаешь это, когда речь идет о делах общественных?!

У нас среди санаторных врачей тоже есть любители рекордов. Только "весовых". Гонятся за тем, чтобы каждый отдыхающий прибавил побольше килограммов. Потом складывают все эти "индивидуальные поправки" и где-нибудь на совещании потрясают уже целыми тоннами: "В таком-то санатории за истекший квартал прибавлено три тонны живого веса!" Высшая медицинская математика! А то, что от всех этих килограммов у людей одышка начинается, - это уж не так важно. Боюсь, как бы и у вашей стройки не началась "одышка" от показных рекордов.

И еще одно... Меня, откровенно товоря, уже не очень волнует твое здоровье (просто махнула рукой!), но все же я поражаюсь, как можно отказываться от истинно целебного крымского солнца и верить каким-то знахарским средствам, каким-то травам! Даже если их прописывает сам парторг.

Можно ли пользоваться травами без консультаций врача?

Не вообрази только, что я забочусь о тебе! Нет, я просто поражаюсь твоему бескультурью! И как такие темные люди могут работать в редакции да еще поучать других?!

Письмо шестое

Дорогая моя Маринка! Твои сообщения о летчике очень напоминают мне наши ежедневные газетные шапки: "До окончания работы осталось всего десять дней!", "До пуска объекта - всего неделя! Все внимание - ударному объекту!.." Впрочем, прости меня за глупое сравнение.

Ты пишешь мне зло и раздраженно. Но вот удивительно:

когда я читал вчера твое письмо со всеми этими "совершенно безразлично" и "я махнула рукой", мне вдруг ясно вспомнились другие письма... Я подошел к своему, еще до сих пор не распакованному чемодану и достал их. Мамины письма...

Мама часто бывала в командировках, а я оставался дома один И вот что она писала мне издалека: "Я ничуть не сомневаюсь, что ты там без меня уже нахватал целую кучу двоек!. А когда ты ложишься спать, конечно, забываешь выключить газ... Я уже махнула рукой на твое будущее, но меня все же поражает, как можно целыми днями сидеть в темной ванной комнате над какими-то мокрыми фотопленками, когда на свете есть Гончаров, и Тургенев, и Диккенс.

Мама прекрасно знала, что я никогда не получал двоек.

И что если бы я хоть однажды забыл выключить газ, у нее бы уже не было сына. Но она так писала... А я читал и сердился. И только потом, когда мамы не стало, я перечитал и понял все ее письма: в них были любовь и тревога...

Как и в твоих! Могу ли я на тебя сердиться?

Могу ли сердиться, если и сам люблю тебя еще сильнее, чем прежде! Пойми это... У меня только меньше оснований для тревог: у вас там солнце, и море, и гроздья винограда на подоконнике. Но, может быть, один твой летчик перевешивает все здешние опасности? И даже сырой вечерний воздух при моих слабых легких, а?

Нет, не верю! И за то, что не верю, крепко целую тебя.

Алексей.

Письмо седьмое

Маринка, родная!

Минуту назад я вернулся из типографии, раздеться не успел - и вот уже спешу рассказать тебе об истории с Владиславом Петровичем Езерским. Наши молодые ребята зовут его "Владик", что в расшифрованном виде означает: "Владыка домов и квартир". А еще его называют: "Наш ОТК". Нет, мы и не думаем сравнивать его с отделом технического контроля: это вполне достойный и очень нужный отдел! Речь идет о сокращенном звучании знаменитого словечка "отказать!". Есть разные слова-паразиты. Одни люди суют всюду свое любимое "так сказать", другие не могут жить без "понимаешь", а вот грешный язык Владислава Петровича легче всего и с наибольшим удовольствием произносит это самое "отказать!".

Нам, к примеру, он не дал-помещения для типографии, хотя мог бы его найти. Ему приятней, однако, чтобы мы по нескольку раз в день топали в Каменищи и обратно.

Одним словом: "Чего моя левая нога пожелает!" Свой фельетон мы так и назвали: "Наше слово - к левой ноге Владислава Петровича!"

И, представь себе, Владик заранее узнал о статье. Нет, он ничего не вынюхивал - просто директор типографии проговорился. Езерский отказал ему в новых шрифтах ("Вы и старыми больно шлепаете!"), а директор ему в ответ: "Васто уж шлепнем! И на первой полоске!"

Владик немедленно принял меры. Прежде всего он помчался в партком. А наш старый таежный охотник ответил ему: "Я тебя, Езерский, сам давно на мушке держу. Но пусть газета первая пальнет! Сразу оценишь этих "разбойников пуха и пера".

Ты думаешь, Владик сдался? О нет! Он с ходу реквизировал автомобиль, на котором мы иногда ездим в типографию, и я прошагал десять километров в темноте через лес (так намного короче).

Газета завтра опоздает. А мы в самом конце номера напечатаем жирным шрифтом: "Номер не вышел вовремя изза того, что герой нашего фельетона, Владислав Петрович Езерский, вновь оказался во власти своей левой ноги". Борьба так борьба!

Алексей.

P. S. Прости! Первый раз в жизни забыл поцеловать тебя:

зол, как собака. И валюсь с ног от усталости. Прости!..

Письмо восьмое

Быть может, это прозвучит пошловато, но я убедилась:

время - самый надежный целитель. Еще недавно я бы ужаснулась, узнав, что ты со своими легкими прошагал десять километров по сырому вечернему лесу. А сейчас это твое сумасшествие (ты слышишь: сумасшествие!) меня нисколько не тронуло. Ну ни капельки!

Хотя мои сообщения о летчике и напоминают тебе какието там газетные "шапки", я все же дерзну еще раз сообщить:

он уезжает отсюда через неделю и очень просит меня до отъезда что-то ему ответить. Ради меня он готов перевестись на постоянную работу сюда, в Крым: преподавателем в какуюто летную школу. Я вижу, что он в отличие от тебя по-настоящему любит! Да, да, да: именно по-настоящему и именно в отличи е!..

Не воображай только, что я когда-нибудь приеду в твой дикий лесной край: это значило бы не уважать себя, не ценить своей работы и, наконец, не дорожить твоим здоровьем.

Хотя им я, кажется, почти уже и не дорожу.

История с Езерским, которой ты заполнил все предыдущее письмо, меня очень мало интересует, но я уверена почему-то, что фельетон вы написали беззубый: откуда вам уметь писать фельетоны?! Хотелось бы убедиться в своей правоте: пришли мне один номер этого вашего боевого листка.

И еще скажу, что любая уважающая себя редакция уже давно бы добилась постоянной автомашины, а не гоняла бы своих сотрудников ночью через лес.

Так приедешь ты в Крым или нет?! Спрашиваю тебя в последний раз. Самый последний!

М.

P. S. Как, между прочим, кончилась эта история с "рекордом"? Кто победил?

Письмо девятое

Маришка, любимая! Сегодня был на стройке нового жилого дома, что выходит одной стороной на наш местный Крещатик, а другой - к большому лесному озеру. Думал собрать материал для очерка. Но ничего не собрал...

Бродил по недостроенным этажам и все думал: "А вот бы поселиться нам в этой комнате!.. Или вот в этой... Или вон в той... Сюда бы поставили письменный стол и полочку с книгами. А здесь вот, в этом углу, было бы Маринкино царство: врачебные инструменты, и едва уловимый запах духов, и уж непременно электрический утюг на гладильной доске...