Джеффри Арчер - Воровская честь

• Название: Воровская честь
• Автор: Джеффри Арчер
• Издательство: Издательство «Гудьял-Пресс»
• Жанр: Политический детектив
• Год: 2000
• ISBN: 5-8026-0117-5

Это — история международных политических интриг. Преступлений, граничащих со страстью, и страстей, вызывающих преступления. История любви мужчины из ЦРУ и девушки из МОССАДа. История нового — и очередного — столкновения Багдада и Вашингтона. Потому что даже у воров существует — понятие ЧЕСТИ. Но — есть ли оно у политиков, разменивающих, во имя «высоких» целей, и честь, и любовь, и секс, и даже истину?…

---

В январе 1982 года была зарегистрирована «Кавалли и К°», а десять лет спустя, 15 апреля 1992 года, компания показала доход в размере 157 000 долларов, сполна уплатив причитающиеся с него налоги. Не показала компания лишь свою дочернюю фирму, образованную в том же 1982 году, но не зарегистрированную в качестве юридического лица. Об этой фирме, несмотря на её огромные и постоянно увеличивающиеся доходы, с которых она не платила ни цента налогов, нельзя было навести справки, позвонив в «Дан энд Брэндстрит»[7] и запросив её сводный балансовый отчёт. Известная лишь небольшой группе своих людей, она носила название «Мастерство» и специализировалась на решении проблем, упоминание о которых нельзя было найти, полистав «Золотые страницы».

Благодаря связям отца и неуёмным амбициям Кавалли, эта тёмная лошадка вскоре сделала себе имя на разрешении проблем, которые безымянные клиенты фирмы раньше считали неразрешимыми. Кавалли давались такие поручения, как добыть записанные на плёнку разговоры между Синатрой и Нэнси Рейган, которые должны были попасть на страницы «Роллинг стоун», или выкрасть Вермеера в Ирландии для эксцентричного коллекционера из Латинской Америки. Для потенциальных клиентов фирмы эти удачно провёрнутые дела служили в качестве её негласных рекомендаций.

Сами же клиенты подвергались такой тщательной проверке, какая устраивается только при приёме в члены нью-йоркского яхт-клуба, ибо, как часто говаривал отец Тони, всего лишь одна ошибка — и ему гарантировано пожизненное пребывание в местах менее приятных, чем дом № 23 по 75-й Восточной улице или их вилла в Лифорд-Кэй.

За последние десять лет Тони создал по всему миру небольшую сеть своих представителей, которые поставляли ему клиентов, нуждающихся в «небольшой» помощи, но готовых выложить за неё полцарства. Его ливанский контрагент вывел на него человека из Багдада, чьё предложение, безусловно, относилось к разряду подобных просьб.

Когда отец Тони впервые был посвящён в замысел операции «Затишье в пустыне», он рекомендовал сыну запросить гонорар в сто миллионов долларов как компенсацию за то, что это дело ему придётся проворачивать на виду у всего Вашингтона.

— Одна ошибка, — предупредил старик, облизывая губы, — и о тебе в газетах будет написано больше, чем о втором пришествии Элвиса.

Покинув аудиторию, Скотт Брэдли поспешил напрямик через кладбище на Гроув-стрит в надежде, что сможет оказаться в своей квартире на Сент-Ронан раньше, чем его настигнут преследующие студенты.

Он любил их всех, или почти всех, и был уверен, что со временем позволит наиболее серьёзным из них заглядывать к нему по вечерам и даже засиживаться за рюмкой вина и разговорами до полуночи. Но это будет не раньше, чем они окажутся на втором курсе.

Скотту удалось достичь своего подъезда раньше, чем с ним поравнялся кто-либо из будущих адвокатов. Это было неудивительно, ведь мало кто из них знал, что в своё время он пробегал четыреста метров за 48,1 секунды, выступая на последнем этапе эстафеты за университетскую команду Джорджтауна. Уверенный, что ему удалось скрыться, Скотт взбежал по лестнице на третий этаж, где находилась его квартира, и толкнул незапертую дверь. Он никогда не закрывал её на замок. В его квартире не было ничего, что могло бы привлечь воров, — даже телевизор и тот не работал. Та самая папка, которая могла бы рассказать, что право не единственная область, в которой он является специалистом, стояла надёжно упрятанной на полке между материалами по гражданским правонарушениям и налогам. Груды книг, лежащие повсюду, он просто не заметил, как не заметил и то, что мог бы написать своё имя на серванте, где для этого скопилось достаточно пыли.

Скотт прикрыл за собой дверь и взглянул, как всегда, на фотографию матери, стоявшую на серванте. Свалив рядом с ней кипу конспектов, которые держал в руках, он извлёк торчавшую из-под двери почту, прошёлся по комнате и опустился в старое кожаное кресло, размышляя о том, сколько из этих светлых и внимательных лиц останется на его лекциях через два года.

«Хорошо, если сорок процентов, — решил он, — а скорее всего — процентов тридцать. Это будут те, для которых четырнадцатичасовой рабочий день станет нормой, причём не только на месяц перед экзаменами. А скольким из оставшихся удастся вырасти до уровня покойного декана Томаса У. Суана? Процентам пяти в лучшем случае».

Наконец профессор конституционного права обратил внимание на кипу почтовых отправлений, лежавшую у него на коленях. Одно от «Америкэн экспресс» — счёт с неизменной сотней бесплатных предложений, что обойдётся ему ещё дороже, воспользуйся он любым из них; приглашение от Брауна прочесть лекцию по конституции Чарльза Эванса Хьюза[8]; письмо от Кэрол с напоминанием о том, что она давно уже не видела его; циркуляр фирмы биржевых маклеров, которая не обещает, что он станет в два раза богаче, но…; и под конец — простой канцелярский конверт из Виргинии, машинописный шрифт на котором был ему хорошо знаком.

Он вскрыл конверт и извлёк единственный лист бумаги, на котором ему давались последние указания.

Аль-Обайди вошёл в зал Генеральной Ассамблеи и тихо прошмыгнул к креслу позади того, в котором расположился глава их миссии. Посол сидел в наушниках и делал вид, что его очень интересует речь, которую в данный момент произносил глава бразильской миссии. Босс Аль-Обайди всегда предпочитал вести конфиденциальные разговоры в зале Генеральной Ассамблеи. Он подозревал, что это единственное помещение во всем огромном здании Объединённых Наций, которое не прослушивается ЦРУ.

Аль-Обайди терпеливо дождался, когда старик отведёт один из наушников в сторону и слегка откинется назад.

— Они согласились на наши условия, — доложил Аль-Обайди, словно условия выдвигал он. Верхняя губа посла выпятилась над нижней — известный знак того, что ему требуются подробности. — Сто миллионов долларов, — прошептал Аль-Обайди. — Десять миллионов — немедленно, остальные девяносто — по доставке.

— Немедленно? — проговорил посол. — Что означает «немедленно»?

— Завтра к полудню, — шёпотом ответил Аль-Обайди.

— Хорошо хоть, что сайеди предвидел такой оборот дела, — задумчиво произнёс посол.

Аль-Обайди всегда восхищала способность его босса придавать выражению «мой хозяин» как уважительное, так и оскорбительное звучание одновременно.

— Я должен отправить сообщение в Багдад, чтобы довести до министра иностранных дел все детали твоего триумфа, — добавил посол с улыбкой.

Аль-Обайди тоже бы улыбнулся, если бы не знал, что сам посол никогда не поставит своей фамилии под проектом, который находится лишь в начальной стадии осуществления. Дистанцируясь от своих молодых коллег, он мог рассчитывать, что безбедно досидит в Нью-Йорке до пенсии, которая светила ему через три года. Такая тактика помогла ему пережить почти четырнадцать лет правления Саддама Хусейна, в то время как многие из его коллег не смогли воспользоваться своим правом на государственную пенсию. Насколько ему было известно, одного расстреляли на глазах у семьи, двоих повесили, а нескольких объявили «без вести пропавшими», неизвестно только, что это означало.

Иракский посол изобразил на лице улыбку при виде проходившего мимо своего английского коллеги, но его беспокойство осталось незамеченным.

— Высокомерный сноб, — пробормотал он чуть слышно.

Посол вернул наушник на прежнее место, показывая, что с него вполне достаточно того, что он услышал от своего второго номера, и продолжил слушать выступление о проблемах сохранения тропических лесов Бразилии, для решения которых запрашивался очередной грант ООН в сто миллионов долларов. Но это было не то, чувствовал он, что могло бы заинтересовать сайеди.

Ханна, конечно, постучалась бы в дверь маленького дома с террасой, но та распахнулась, прежде чем она успела закрыть за собой калитку, ведущую во двор. Темноволосая, слегка располневшая и сильно накрашенная женщина с широкой улыбкой на лице бросилась к ней навстречу. Ей примерно столько же лет, прикинула Ханна, сколько было бы сейчас матери, будь она жива.

— Добро пожаловать в Англию, моя дорогая! Я — Этель Рабин, — взахлёб объявила она. — Мне жаль, что мой муж не встречает тебя, но я не рассчитываю, что он вернётся из своих палат раньше чем через час.

Ханна открыла было рот, но Этель перебила её:

— Прежде позволь показать тебе твою комнату, а затем можешь посвятить меня в свои планы. — Она подхватила один из чемоданов Ханны и повела её в дом. — Это, наверное, так интересно, когда видишь Лондон впервые, — говорила она, поднимаясь по лестнице, — здесь тебе будет чем заняться в следующие полгода.

С каждой её фразой Ханна все более убеждалась, что Этель Рабин не имеет ни малейшего представления, зачем она здесь.

Распаковав чемоданы и приняв душ, Ханна спустилась к хозяйке в гостиную. Миссис Рабин опять затараторила, почти не слушая ответов Ханны, которые той изредка удавалось вставлять.