Николай Басов - Золото Росийской Федерации

• Название: Золото Росийской Федерации
• Автор: Николай Басов
• Жанр: Ужасы и Мистика

---

– Учту, – вздохнул Рыжов, он уже сообразил, каким будет задание, ради которого его эскадрон глубокой разведки оторвали от боевых действий. – Что же, если поиск этого золота и есть задание, которое мы должны выполнять, выбор был правильный. Разведка, поиск, обеспечение охраны, если необходимо, – все это наше. Вот только...

– Да? – комиссар Табунов поднял брови, изображая внимание.

– Вы на коне сидите? А то ведь до Татарска более ста верст, если напрямик. А пойдем мы конным маршем, хотелось бы дня за два туда докопытить.

– «Копытить»? – Табунов усмехнулся. – Увы, хоть у меня и самая что ни на есть конная фамилия, наездник из меня плохой.

Ну точно – не военный, снова подумал Рыжов. «Наездник» – это надо же как кавалериста обозвал? Пожалуй, придется его пока в тачанке возить. И естественным образом возник следующий вопрос:

– А с пулеметом вы обращаться можете?

2.

Изба эта притулилась сбоку от железнодорожной станции, верстах в двух от вокзала. И вид ее Рыжову сразу показался знакомым, такие вот будинки и стояли вдоль любого железнодорожного полотна на всех просторах бывшей империи, а ныне Российской Федерации. Поэтому к нему он и привел свой эскадрон.

Люди подустали за двусуточный перегон. Да и лошади истомились, хотя перед этим и отдыхали больше недели, как он и доложил Табунову во время памятного разговора в Калачинске. Плохо это, но с другой стороны, понятно – весна, все слабы, и люди, и лошади. Хотя лошади по особому, у них же бескормица, когда еще трава свежая появится, а до той поры ждать и ждать.

Пока бойцы обустраивали постой, сообразив, что тут можно разжиться овсом и хлебом, Табунов приходил в себя. Скачка по степи, лишь изредка перебиваемой кое-где перелесками, заставила его собрать все силы, это было видно. Он стал бледен, слабые его руки начинали дрожать, когда он из тарантаса выбирался, а ходить у него вообще не получалось. И все же он держался, за что Рыжов был ему втайне благодарен. Поди ж ты, штатский, а старается.

Оставив устройство постоя для эскадрона на младших командиров, а лично для себя с комиссаром – на Шепотинника, Рыжов подхватил двух справных солдат, Мякилева и Супруна, и отправился с комиссаром на станцию. Как разговаривать с людьми, когда требуешь овса, довольствия для людей или чистой воды, это он знал, пришлось научиться. А вот задавать людям вопросы, чтобы они рассказали, какая у них тут произошла авария литерного поезда месяца четыре назад, он не умел. Для этого ему и нужен был комиссар, пусть даже бледный и усталый до последней крайности.

Начальника станции они нашли в его комнатухе, представились, да он и сам, как оказалось, уже знал, кто они такие. Пришел к нему телеграф из Омской губчека несколько дней назад, так что представление было недолгим. Но вот о литерномм поездом он ничего не знал. Даже не догадывался, кого об этом спрашивать, потому что сам начальник прибыл в Татарск лишь пару месяцев назад, уже после того, как беляки отступили.

Пришлось Рыжову с Табуновым выискивать какого-то старшего кондуктора, который считался тут старожилом. Кондуктор этот, еще в старорежимной теплой куртке под изрядно грязным тулупом, оказался неразговорчивым, даже злым мужиком, с окладистой бородой, которая мешала понимать его правильно. Или речь кондуктора была не совсем внятной, или он так дурачком прикидывался. И все же Табунов настоял. Отправился в местный комитет, пропадал там часа два, а когда вернулся, стало известно, что теперь-то местные будут разговорчивей.

Передохнули, впервые за две ночи выспавшись почти всласть, следующим утром снова вчетвером отправились на станцию. Правда, когда второй раз шли к путейным зданиям, Табунов стал расспрашивать Рыжова:

– Ты что же, командир, решил с собой этих двоих всюду таскать?

– Они не помеха, да и мало ли что? У нас такого в заводе нет, чтобы в одиночку расхаживать.

– Но я же предупреждал тебя... о сложности задания, – настаивал Табунов.

– Так что же мне им глаза завязывать, что ли? – Рыжов улыбнулся, но не очень широко. – А совсем без людей ничего сделать невозможно, вот и приходится... выбирать, кто понадежнее.

Табунов осмотрел станцию, на которой было довольно много народу, по сибирским меркам. И пришлые какие-то шастали, и солдат было немало. Бабы квохтали над узлами, беженцы, кто от Красной Армии пробовал уходить, возвращались домой, кто до Омска, а кто и дальше надеялся на поезд подсесть. Как всегда у станций, немного в стороне, образовался рынок. Кто-то выменивал еду, какие-то мужики из деревень пробовали за свою картошку разжиться мануфактурой... Менять-то власть уже разрешила, гоняли этих торгашей, конечно, но в целом, не очень и цеплялись. Сибирь все же тут, народ зажиточный, а где достаток – там и мена.

– Эх-ма, разжиться бы настоящим табачком, а то самосад этот... – бурчал Супрун, когда они топали к станции.

– Лучше бы отрез на портянки найти, – заспорил с ним Мякилев. – У меня ноги сопрели за зиму, без новых портянок, почитай, с лета хожу.

– На то и армия, чтобы крепиться, – рыкнул на них Рыжов, но и сам подумал, с лета в одних портянках – не дело.

– А ты бы, – посоветовал Мякилеву Супрун, – салом у наших в обозе разжился и обменял. Тут вон сколько проезжих да голодных, вмиг обменяют, хоть от настоящей байки два куска отрежут.

– Скажешь – сала... У нас конины и той уже мало.

– А хоть бы и конины, – заметил Супрун.

– Но-но, – прикрикнул Табунов, – вы же бойцы Красной Армии, а торговать затеяли?

– Так ведь ноги-то не спрашивают, в какой они армии, – отозвался Мякилев. – Им портянки нужны, у них сознательность слабая.

– Это у вас, товарищ боец, сознательность... – начал было Табунов.

Но его перебил Рыжов, с заметной мечтательностью в голосе протянувший:

– Портянки из байки, это хорошо. Это просто здорово.

Не хотелось ему, чтобы новый комиссар слишком уж наседал на двух таких бойцов, как эти.

Потом выяснилось, что бородатый в старорежимной куртке куда-то удрал за ночь, и даже тулуп на себе, принадлежащий как бы всем станционным разом, прихватил. Начальник по этому поводу даже матерился, пока его Табунов не приостановил, резко и властно.

– Ты бы, начальник станции, – Рыжов отметил про себя, что на этот раз обошлось без «товарища», – не ругался грязным словом, а делом занялся. Поди, знаешь, какое у нас дело?

Начальник посидел тихо, потом почти спокойно высказался:

– Все одно, если я этого гада, мародера окаянного, достану...

– Достанешь, тогда и займешься, – Рыжов решил внести свой вклад в разговор. – А сейчас думай вот о чем, с кем нам о том поезде теперь разговаривать?

– Теперь... С Желудем, – решил начальник. Куда-то сбегал и скоро вернулся с каким-то мужичком. – Это Желудев, – доложил он с гордостью, – он на антресольке с телеграфным аппаратом сидит. Тоже здесь был тогда. Что можешь сказать начальству о литерном, который с рельс сошел в декабре?

Желудев этот был простужен, глаза у него слезили. К тому же, нос его опух не только от болезни, но и пробился жилками, выдававшими изрядную любовь к горячительному. Он постоял перед начальством, чуть покачиваясь, и стал вдруг говорить сильным, уверенным, басовитым голосом, от которого и в церкви не отказались бы.

– Так что, господа товарищи, мне начальник рассказал, какая у вас система... И почему вы сюда прибыли. Сейчас подумаю, что вам сказать.

– Думай быстрее, – поторопил его Рыжов, он-то видел, что этот пьяница решил с них, если повезет, стаканчик заполучить, но уже решил, что ничего у Желудя не выйдет. – А если ничего не придумаешь, придется тебе, гражданин, с нами отправляться, в даль несустветную, для тебя, может оказаться, и погибельную.

– Как же я без телеграфиста? – начал было начальник станции, но Рыжов только посмотрел на него, и тот выскочил за дверь комнатухи, даже слышать не хотел, что бы им Желудев ни наплел о декабрьском литерном.

– Я же у аппарата сижу, почитай, всегда, так что, знаю все с чужих слов, – Желудев присел на стул у стеночки, сложил руки на коленях. – Но знаю, что ящики эти стали из вагонов выносить под ружьями. Мужиков не пускали, все солдатики... То есть, белые делали. Офицер у них был, поручик, несмелый такой, все зачем-то про Уфу говорил, жил он там что ли?..

– Поручик этот у них главным был? – спросил Рыжов.

– Нет, какой там поручик... У них был свой, есаул Каблуков, он, когда они тут застряли, чуть паровозную бригаду не расстрелял, все орал, что они большевики, раз эшелон этот опрокинули. Но потом выяснилось, что поездные не виноваты, они за рельсы не отвечают, и Каблуков никого расстреливать не стал. А вот поручика почему-то, сказывают, кончил, когда они верт на десять от Татарской отъехали.

– Как кончил? Расстрелял, что ли? – не понял Табунов.

– Ну да, я же говорю...

– Ты вот что, не отвлекайся, – вмешался Рыжов. Складывалось так, что ему, а не комиссару новому приходилось обо всем расспрашивать. – Сколько у Каблукова солдат было?