Хью Пентикост - По следу смеющегося маньяка

• Название: По следу смеющегося маньяка
• Автор: Хью Пентикост
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Классический детектив
• Год: 2001

---

Комиссар полиции, занимавшийся расследованием этого дела, донимал Питера вопросами относительно его личных врагов. Питер не знал таковых. Никогда не слышал этого смеха раньше. У него сложилось впечатление, что смеявшийся был молодым человеком. Он не смог дать даже приблизительного описания внешности двоих мужчин, чьи лица были скрыты поднятыми меховыми воротниками и огромными очками. В «Дарлбруке» каждый второй носил шубу и горнолыжные очки.

— Убийцы-весельчаки, — со злостью констатировал комиссар. — Вот они кто, должно быть. Выскочили себе на шоссе повеселиться, а вам просто не повезло, что вы оказались у них на дороге.

— Они должны знать все горные дороги, — сказал Питер. — Они все время выскакивали на дорогу позади нас, а это значит, что они точно знали, где свернуть с основной трассы, чтобы потом снова нагнать нас.

Объявили розыск черного седана с помятыми крыльями и с неизвестными номерами. И после целого года работы не добились ровно никаких результатов.

Для Питера началось долгое, горькое возвращение к какому-то подобию жизни. В физическом отношении он довольно скоро оправился от несчастного случая, но не мог отделаться от ощущения, что в некотором роде стал для людей бельмом на глазу. Он говорил себе, что никогда не сможет появиться в обществе, не вызывая к себе жалости или любопытства. Когда в уединении он смотрел на культю своей правой ноги, отрезанной по колено, у него начинала кружиться голова и подкатывала тошнота.

Вначале его единственным способом передвижения были костыли, и он неловко ковылял на них, как будто не желая научиться пользоваться ими. Он постоянно боялся упасть, все время опасался, что его обнаружат в унизительно-беспомощном положении.

А в душе у него не переставала кипеть ярость против неизвестных шутников-убийц, покончивших с Гербертом, а его самого сделавших получеловеком.

Как только ему разрешили, он покинул госпиталь и вернулся в свою квартиру в городе. Он отказывался встречаться с друзьями, ни разу не зашел в «Плейерс», свой клуб, который находился прямо за углом от его квартиры на Грэмерси-парк. Он не желал встречаться со своими редакторами, которые покупали его статьи и давали задания. Он не мог писать. Он буквально разрывался между ненавистью к незнакомцам, вовлекшим его в трагедию, и саднящей жалостью к себе.

Помощь пришла с совершенно неожиданной стороны. Однажды в его дверь позвонили, и он крикнул, чтобы заходили. Он оставлял дверь на задвижке, чтобы приходящая домработница и управляющий домом могли войти к нему, не дожидаясь, пока он доковыляет до двери. Перед сидящим в кресле Питером в дверном проеме предстала посетительница. Это была Лиз Скофилд — та самая Элизабет Скофилд, которая написала ему в Корею письмо с извещением о своем замужестве, а теперь миссис Элизабет Коннорс, жена доктора Тома Коннорса.

— Привет, — небрежно сказала она.

Он не сводил с нее глаз, словно не веря, что она появилась здесь. Десять лет и трое детей мало ее изменили. И хотя она пополнела, это только придало ей больше женственности. Он прекрасно помнил открытый искренний взгляд ее серых глаз и широкий великодушный рот. Он очень любил ее… давным-давно.

Она оглядела гостиную.

— А у тебя очень мило, — похвалила она.

— Лиз, прошу тебя, я…

— Я прочла о твоих проблемах в газетах, — сказала она.

Она положила сумочку на столик у входа и сняла шляпку и пальто, явно собираясь остаться, что бы он ни сказал.

— Я интересовалась тобой и выяснила, что ты не видишься ни с кем.

— И поэтому ты пришла, — сказал он.

— Но ведь я — это я, а не все, — сказала она. — У тебя можно разжиться сигаретой?

Он указал на коробочку, лежащую на столике у его кресла. Когда она приблизилась, слабый запах ее духов пробудил в его душе давнее воспоминание. Перед тем как он отплыл в Корею, они провели вместе неделю в небольшой гостинице недалеко от канадской границы. Это он отказался жениться на ней перед отъездом, не желая, чтобы она оказалась связанной с калекой, если бы для него этим закончилась война. Он навсегда запомнил аромат ее духов и ее манеру закуривать сигарету, в которой было что-то от торжественного обряда. Что ж, вот он сидит, калека, чего он тогда и боялся, а она замужем за другим — и все же она пришла. В ее поведении не проглядывало и намека на неловкость. Рука у Питера слегка дрожала, когда он поднес зажигалку к ее сигарете.

— Понимаешь, ты не должен сдаваться, — сказала она, сделала несколько шагов, грациозная, как всегда, и присела на подлокотник дивана.

— Лиз, я не хочу говорить об этом.

— Но тебе придется. А о чем же еще говорить? Тебе нужно научиться жить с этим, вернуться к своей работе и снова стать Питером Стайлсом.

— Оставь свои проповеди! — сердито рявкнул он.

— А кто проповедует? Господи, Питер, да ты, кажется, безумно себя жалеешь!

— На моем месте каждый себя пожалел бы.

— Но не Питер Стайлс, которого я когда-то знала.

— Ладно, тренер, я готов к выговору, — с кривой усмешкой сказал Питер.

— Я пришла вовсе не для того, чтобы читать тебе нотации, — сказала Лиз. — Тебе пора сделать себе протез и научиться им пользоваться. Я хочу, чтобы ты встретился с Томом.

— С Томом?

— Это мой муж — твой друг, кстати. Надеюсь, ты не затаил на него обиду? Если хочешь заехать кому-нибудь в зубы за то, что с тобой произошло, можешь проделать это на мне. Том стажировался в госпитале для ветеранов войны. Он специалист по проблемам твоего рода. Через пару месяцев ты у него станешь ходить, как любой здоровый человек.

— У меня ничего нет против него, — сказал Питер, — но я не желаю его видеть… в связи вот с этим! — Он сердито шлепнул себя по правому бедру.

— Он будет здесь через пятнадцать минут, — сказала Лиз, глубоко затянувшись. — Я могу приготовить кофе?

Вот так начался путь вспять. Появился доктор Том Коннорс. Если он и испытывал какую-либо неловкость за то, что увел у Питера его девушку десять лет назад, то он ничем этого не проявил. Он играл роль старого друга и опытного специалиста. Попросил Питера показать ему ногу. Питер упрямился. Он хотел, чтобы Лиз вышла из комнаты, но она осталась. В конце концов, весь обливаясь потом от застенчивости, он обнажил свою культю.

— Эти ребята в Беннингтоне хорошо сделали свою работу, — сказал Коннорс. — Тебе повезло. Когда у тебя будет протез, твое колено будет полностью функционировать. Ты научишься ходить так, что никто ничего не заметит.

Коннорс договорился, что Питер явится в его клинику на следующее утро. Питер согласился, в душе не собираясь этого делать. Но утром явилась Лиз, чтобы отвезти его на своей машине. Вот так она и распоряжалась им все последующие три месяца. Она никогда не сообщала заранее о своем очередном визите, но каким-то образом ухитрялась появляться как раз в тот момент, когда Питер полностью падал духом. Искусственная нога и ступня были изготовлены Коннорсом дней через десять. Под надзором Лиз Питер начал испытывать ее дома. Сначала это было очень болезненно, и он не стал бы пользоваться протезом, если бы не настояния Лиз. Оставаясь один, он возвращался к костылям. Однажды, во время визита Лиз, он пошел в спальню снять протез. Костыли он оставил в гостиной и крикнул ей, чтобы она принесла их ему. Она не ответила. Он подскакал к двери на одной ноге. Лиз исчезла. А вместе с ней пропали и костыли. Вместо них он обнаружил толстую трость с резиновым наконечником.

Итак, он начал ходить с протезом, сначала с палкой, а потом и без нее. Спустя десять дней, во время которых он не виделся ни с кем, кроме Лиз, с наступлением темноты он рискнул выходить на прогулки в Грэмерси-парк, присаживаясь на скамейку, когда уставал. Теперь он воочию убедился, что никто не обращает на него ни малейшего внимания.

Как-то вечером он решил самостоятельно отправиться в театр. Все прошло без инцидентов. Неожиданно он почувствовал себя заключенным, выпущенным из тюрьмы. Ему потребовалась вся его смелость, чтобы решиться заглянуть в клуб «Плейерс». Гардеробщик сказал, что очень рад его возвращению. Он одолел винтовую лестницу, спускающуюся в бар.

— Вам как обычно? — спросил бармен Эдди.

Это означало сухой мартини. Какой-то приятель помахал ему рукой, стоя около бильярда. Другой подошел выпить вместе с Питером и сказал, что ему не хватает его статей в еженедельнике. Ни один не взглянул на его ногу и не сделал ни единого замечания по этому поводу. Ему не пришло в голову, что его друзья могли быть подготовлены Лиз и доктором Томом Коннорсом. Он ничего не заподозрил и в том, что по странному совпадению он оказался у стойки бара наедине с Джеком Мерривитером, великолепным английским актером.

— Коннорс — настоящий гений, — небрежно обронил Мерривитер.

Питер почувствовал, как его щеки запылали.

— Не думаю, что найдется хоть дюжина человек, которые знают, что последние восемь лет я появляюсь на сцене только благодаря Коннорсу.