Александр Хинштейн - Подземелья Лубянки

• Название: Подземелья Лубянки
• Автор: Александр Хинштейн
• Издательство: ОЛМА-ПРЕСС Образование
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5-94849-729-1

Книга известного публициста, депутата Госдумы России А. Хинштейна основана на материалах, ранее не доступных широкому кругу читателей. В ней повествуется о сложном периоде в истории России и в истории становления спецслужб Российского государства – 1920-1950 годов

---

Одним махом Ворошилов с Буденным решали сразу же две, жизненно важные задачи. Не только перекладывали на плечи особиста свою вину, но и расправлялись таким образом с противником.

«Сейчас, после разоружения 6-й кавдивизии, – заканчивал свой доклад Новицкий, – темный элемент в дивизии все-таки остался, и ведет агитацию за то, чтобы были освобождены выданные дивизией бандиты.

У нас сил очень мало и если эти оставшиеся бандиты захотят, то они смогут отбить арестованных».

Вывод напрашивается сам собой: если Зведерис останется на своем посту, Первую конную ждут новые потрясения. Но в этом случае вся ответственность будет лежать уже на правительственной комиссии и лично на Калинине: они ведь были упреждены заранее.

Слишком серьезный риск. И слишком высоки ставки в этой игре, тут уже не до справедливости (да и когда, в конце концов, справедливость играла хоть какую-то роль в политических дрязгах?).

Нам неизвестно, предпринимал ли какие-либо усилия председатель ВЧК, чтобы защитить своего начальника особого отдела. Если даже предположить, что нечто подобное имело место, шансов на победу у Дзержинского практически не было. Судьба непокорного Зведериса полностью была отдана теперь на откуп ЦК, стала вопросом политическим, а с ЦК даже Феликс редко осмеливался спорить.

Впрочем, Зведерис не желает сдаваться без боя. Он успевает отправить в Президиум ВЧК рапорт…

Из рапорта начальника Особотдела Первой конной армии:

«С момента приезда в Особотдел 1-й Конной Армии, нам пришлось столкнуться с таким ненормальным явлением, как нелады с Р. В. С. Армии и Особого Отдела. Нами в первую голову как раз и начаты мероприятия, которые должны были устранить эти недоговоренность и отчуждение Особого Отдела от реввоенсовета, и мы достигли как будто успеха. Но это только казалось.

Мы встретили преграду, которую рассматриваем в принципиальной плоскости. Нас Реввоенсовет, и, в частности, член его, тов. Ворошилов, обвиняет в провокации. Какой, понять не можем. Посылаю Вам копию дела агентурной разработки по выяснению шайки бандитов в гор. Екатеринославе…»

Небольшое отступление. В архивах ФСБ сохранилось ничтожно малое количество оперативных дел 20-х годов. Большинство их было уничтожено одновременно с их исполнителями и разработчиками еще в 30-е.

Можно лишь гадать, что представляла собой разработка, о которой пишет начальник контрразведки. Из скупых деталей, упоминаемых Зведерисом, единой, цельной картины выстроить теперь уже невозможно. Так – отдельные наброски, контуры.

Обидно. Ведь разработка эта стала камнем преткновения между особым отделом и Ворошиловым. Из-за нее-то и разгорелся весь сыр-бор.

Читаем рапорт дальше:

«Когда была проведена эта операция, то тов. Ворошилов поднял вопрос о том, что это „вообще провокация“. Во время объяснений, которые были даны РВС по этому поводу, тов. Ворошилов стал нас обвинять в том, что операция прошла не организованно, и что с нашей стороны не было предпринято ничего, чтобы предотвратить жертвы (во время перестрелки были ранены Комиссар по обыскам и арестам, и пять человек красноармейцев из караула; Комиссар от раны умер).

Было ли это виной нашей нераспорядительности и неподготовки к этой операции, просим смотреть из материала, который Вам посылается (хорошо бы посмотреть, да, увы… – Примеч. авт.), или это было причиной объективных условий, которые существовали во время операции /электричества в это время в городе не было, была лампа, которая потухла от выстрела, неисполнение красноармейцами тех директив, которые им были даны и мельчайшей подробностью объяснены/. Если нас винить в том, что мы потеряли одного убитым, то подобные операции всегда могут сопровождаться таким явлением.

Во время объяснений тов. Ворошилов заявил: «Что для нас эти четыре бандита (видимо, задержанные в ходе операции. – Примеч. авт.), когда разрушено здание Губфинотдела». Добавляю, что в Губфинотделе выбито два окна, когда бандиты старались вырваться из ловушки, и прострелен потолок при стрельбе. Больше разрушений не было. И, несмотря на то, что было указано на развитие дела и при допросе выданы другие бандиты, тов. Ворошиловым было замечено – «Вы теперь будете хватать каждого – виновен он или нет». Перспектив в разработке этого дела он не видит и наше объяснение считает не веским и «мальчишеским».

Это была просто прицепка. Нужно сказать, что тов. Ворошилов как-то вообще относится недоброжелательно к Особотделу, и с приездом его почувствовалась сгущенная атмосфера. Нетерпящий Чрезвычайных Органов, тов. Ворошилов органически не может допустить того, что Особый Отдел Армии окреп и стал на ноги. Каждый начальник бывает два-три месяца, после чего, под каким-нибудь предлогом его убирают. Публика это знает, и так привыкла, что сейчас в некоторых Дивотделениях уже нетерпеливо поговаривают – «почему мы здесь задержались на три месяца?»

Первое полное заседание в Реввоенсовете, где пришлось отстаивать существование Отряда при Особотделе (скорее всего, отряда по борьбе с бандитизмом, подчиненного напрямую армейской контрразведке. – Примеч. авт.) – когда Ворошилов, отрицая необходимость положенного по штату отряда, заявил: «Я не допущу, чтобы кто-то производил какие-нибудь операции в частях». Сказано это было в ответ, что существование отряда и дивизиона необходимо на случай, если нужно будет усиленно проводить выему бандитов из частей. В общем, пять вопросов, поставленных на этом заседании об Особотделе, встречали со стороны Ворошилова самый демагогический отпор, и по адресу Особотдела выливались ушаты всякой грязи.

В дальнейшем пришлось придти к следующему выводу:

в Армии бандитизм не изживется до тех пор, пока существует такая личность, как Ворошилов, ибо человек с такими тенденциями, ясно, является лицом, в котором находили поддержку все эти полупартизаны-полубандиты».

Фразу выделили мы сами, ибо она – суть кульминации всего документа.

Для столь серьезных обвинений требуются, однако, веские доказательства. Ворошилов – человек приметный, старый большевик.

Зведерис такие доказательства приводит…

«К этому времени началась демобилизация. Создалось особое триумфальное, демобилизационно-праздничное настроение, вылившееся в повальном пьянстве и полном развале работы Штаба и учреждений, дошедшего до того, что когда Махно был в 20 верстах от Екатеринослава, и только случайно не завернул пограбить, в городе, не только не было никакой фактической силы, но не было принято положительно никаких мер предохранения. Словом, ночное обследование дало в руки Особотделу богатый материал по спячке Штаба, гарнизона, отсутствие ответственных дежурств, мер охраны оперативных пунктов, и т.д. и т.п. Вместе с попавшими к нам печатями и секретными делами Штаба, оперативного его Управления, Реввоенсовета, Комендатуры города и т.п.

В то же время, в Реввоенсовете и членами, и в особенности разными их «Для поручений» и секретарями распивалось вино, привезенное из Крыма и с Кавказа. Дела доходили до такой циничности, что публика, напившись, отправлялась по разным благотворительным вечерам, прокучивая там сотни тысяч, и требовала обязательства присутствия, для подачи на столик, молоденькой коммунистки.

Нами было установлено, что среди пьянствующей братии, из приближенных рыцарей, есть и довольно темные в политическом отношении лица, как секретарь Ворошилова – Хмельницкий, бывший офицер, бывший коммунист, из Красной Армии перешедший к Деникину. Довольно подозрительными оказались и некоторые шоферы Ворошилова и Буденного, привезенные из Крыма, с офицерскими физиономиями.

Конечно, все это становилось известным Ворошилову, и, самодур по натуре, он возненавидел уже нас персонально, решив, в то же время, что дальнейшее усиление Особотдела может иметь скверные последствия для существующего распорядка, и персонально многим высоким «барахольщикам». Не давая никакой фактической поддержки для усиления и создания аппарата АрмОсоботдела, Ворошилов /напоминаем, что он имеет два голоса в Реввоенсовете/ искал случая, чтоб придраться и посадить Особотдел на старое место мертвого учреждения, никого не беспокоящего. Случай такой, по его мнению, скоро представился – как раз эта операция с бандитами.

На другой же день, в квартире Командарма, Ворошиловым, главным образом, начали фабриковаться и усиленно распространяться слухи о том, что налет сделали мы сами, что Особотдел занимается провокационной работой, что нужно-де принять меры против него.

Вызывался Председатель Трибунала, Предгубчека Трепалов, устраивались какие-то совещания, но от нас ничего не требовали. Уже по нашей инициативе нас вызвали в Реввоенсовет, где были представлены все доводы, вплоть до агентурных сводок. Но, вломившись в амбицию, Ворошилов уже не хотел сдавать позиции, и, увидев, что он зарвался, решил продолжать дело. Теперь наше обвинение, в провокации, естественно, показывает его отношение к работе Особотдела, и мы у него попали в опалу. Для нас это было безразлично, так как мы делаем свое дело, и на угрозы со стороны тов. Ворошилова – арестовать нас и предать суду Реввоентрибунала Республики – мало беспокоимся».