Мо Хайдер - Токио

• Название: Токио
• Автор: Мо Хайдер
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Хранитель
• Жанр: Триллер
• Год: 2007
• ISBN: 5-17-040374-7, 5-9713-3784-Х, 5-9762-1556-4

Токийский клан якудза вот уже много лет процветает благодаря загадочному, умному и жестокому «крестному отцу».

Этого человека пытались арестовать или убрать десятки раз — но сделать это не удалось ни полицейским, ни киллерам, подосланным конкурирующими группировками.

Однако теперь в окружении «крестного отца» появляется загадочная молодая англичанка Грей. Она явно не связана ни с полицией, ни с преступным миром.

Зачем она приехала в Токио — город, скрывающий множество опасных тайн?

И кто стоит за ней?..

---

— Я… я… — заикнулась я и судорожно сглотнула. — Я студентка. Вроде того. — Я приподняла рукав кардигана и протянула ему руку. Надеялась, что он не заметит моих обкусанных ногтей. — Из Лондонского университета.

Он задумчиво на меня посмотрел, обратил внимание на мое белое лицо, мягкие волосы, кардиган и на бесформенную сумку. Все оглядывают меня, когда видят в первый раз, и как бы я ни притворялась, будто мне все равно, до сих пор не могу привыкнуть к таким взглядам.

— Я полжизни мечтала о встрече с вами, — сказала я. — Я ждала этого девять лет, семь месяцев и восемнадцать дней.

— Девять лет, семь месяцев и восемнадцать дней? — Усмехнувшись, он вскинул бровь. — Так долго? В таком случае вам лучше войти.

Я не слишком хорошо угадываю, что думают другие люди, но знаю, что могу увидеть трагедию, настоящую трагедию в глазах человека. Почти всегда можно понять, где был человек, если внимательно в него всмотреться. Я так долго шла по следу Ши Чонгминга. Ему было за семьдесят, и мне казалось удивительным, что, несмотря на свой возраст и на то, что должен был чувствовать к японцам, он приехал со своими лекциями в Тодай, самый большой университет Японииnote 5. Окна его кабинета выходили в университетский двор, и я видела темные деревья, черепичные крыши. Единственными звуками, проникавшими в комнату, были крики ворон, прыгавших между вечнозелеными дубами. В кабинете было жарко. Три электрических вентилятора гоняли пыльный воздух. Я робко вошла, благоговейно оглянулась, все еще не веря, что наконец-то я здесь. Ши Чонгминг снял со стула стопку бумаг.

— Присаживайтесь, присаживайтесь. Я приготовлю чай.

Я тяжело опустилась на стул, сдвинула ноги в тяжелых башмаках, положила сумку на колени, плотно прижала ее к животу. Ши Чонгминг, прихрамывая, ходил по комнате. Наполнил электрический чайник водой из-под крана, не заметив, что налил лишнего. Вода выплеснулась и замочила его тунику в стиле одеяния мандарина. Вентилятор приподнимал документы, шевелил страницы старых фолиантов. Книжные стеллажи занимали стены от пола до потолка. Войдя, я сразу заметила в углу комнаты проектор. Пыльный шестнадцатимиллиметровый проектор стоял в углу среди высоких стопок документов. Мне хотелось повернуться и посмотреть на него, но я понимала, что делать этого не следует, поэтому прикусила губу и устремила взор на Ши Чонгминга. Он произносил длинный монолог о своих исследованиях.

— Мало кому известно, что китайская медицина пришла сначала в Японию. Стоит лишь обратиться к эпохе Танnote 6, и вы увидите доказательства ее присутствия. Вы знали об этом? — Он заварил чай и, зашелестев оберткой, достал откуда-то печенье. — В восьмом столетии ее здесь проповедовал священник Джан Дзэн. Повсюду, куда ни глянь, магазины кампоnote 7. Выйдете с нашей территории — и тут же на них наткнетесь. Разве не удивительно? Я заморгала.

— А я думала, что вы лингвист.

— Лингвист? Нет, нет. Был когда-то, но времена меняются. Хотите знать, кто я такой? Я вам так скажу: возьмите микроскоп и внимательно изучите границу, где встречаются технолог и социолог… — Он улыбнулся, обнажив на мгновение длинные желтые зубы. — Вот там вы меня и обнаружите: Ши Чонгминг, очень маленький человек с огромным титулом. Администрация университета заверяет меня, что я для них — ценное приобретение. Что меня более всего интересует, так это какая часть всего этого… — он обвел рукой комнату, указывая на книги, мумифицированных животных, повешенную на стену диаграмму, озаглавленную «Энтомология Хунани»note 8, — какая часть всего этого пришла в Японию вместе с Джаном Дзэном и какая — с войсками в 1945 году. Вот, например…

Он провел рукой по знакомым книгам, вытащил пыльный старинный том и положил его передо мной. Открыл на странице с изображением медведя. Картинка демонстрировала внутренние органы зверя, окрашенные в пастельные оттенки розового цвета.

— Например, азиатский бурый медведь. Не после ли Тихоокеанской войны они решили использовать желчь медведя для лечения желудочных заболеваний? — Он положил на стол руки и уставился на меня. — Полагаю, вы пришли сюда с этой целью, не так ли? В сферу моих интересов входит медведь Каруидзава. Большинство людей приходят ко мне ради того, чтобы подробнее узнать об этом. Вы боретесь за охрану природы?

— Нет, — сказала я и удивилась спокойствию собственного голоса. — Этим я не занимаюсь. И пришла сюда по другому поводу. Я никогда не слышала о медведе Каруидзава. — И тут я не вытерпела — повернулась и посмотрела на стоявший в углу проектор. — Я… — сделав усилие, оторвала взгляд от проектора и посмотрела на Ши Чонгминга. — Я хочу сказать, что не собираюсь говорить о китайской медицине.

— Нет? — Он опустил очки на кончик носа и посмотрел на меня с большим любопытством. — В самом деле?

— Нет, — я энергично замотала головой. — Я пришла не за этим.

— Тогда… — Он замялся. — Тогда вы пришли, чтобы?..

— Все дело в Нанкине.

Он уселся за стол и нахмурился.

— Прошу прощения. Еще раз скажите, кто вы такая.

— Студентка. Из Лондонского университета. Вернее, я там училась. Но китайскую медицину не изучала. Я занималась ужасами войны.

— Постойте. — Он поднял руку. — Вы обратились не по адресу. Я для вас не представляю интереса.

Он привстал, но я поспешно расстегнула молнию на сумке и вытащила рулон потрепанных документов, скрепленных резинкой. Некоторые бумаги выскочили, и я, разнервничавшись, начала собирать их и беспорядочно выкладывать на стол.

— На войну в Китае я потратила полжизни. — Сняв резинку, я разложила документы. Тут были исписанные мелким почерком листы с моими переводами, свидетельские показания — ксерокопии я сняла из библиотечных книг, — рисунки, которые помогли мне наглядно представить, что произошло. — Нанкин интересует меня больше всего. Взгляните. — Я вытащила плотно исписанный мятый листок. — Это все о нашествии. Здесь представлен порядок подчиненности, все на японском языке, видите? Я составила его, когда мне было шестнадцать. Я немного умею писать по-японски и по-китайски.

Ши Чонгминг молча на все смотрел, оседая в кресле, лицо его приняло странное выражение. Мои рисунки и диаграммы не отличались высоким качеством, но я не обижалась, когда люди над ними посмеивались. Каждый листок был для меня важен, каждый документ помогал приводить в порядок свои мысли, любая бумага напоминала мне, что с каждым днем я приближаюсь к истине, что скоро узнаю все, что произошло в Нанкине в 1937 году.

— А это… — Я развернула один из рисунков и подняла его. Рисунок был на листе формата A3, и по прошествии лет на бумаге остались следы от сгибов. — Так, должно быть, выглядел город после вторжения. Я трудилась над ним целый месяц. Это гора трупов. Видите? — Я жадно вгляделась в его лицо. — Если приглядитесь внимательно, увидите, что я изобразила все точно. Можете сейчас проверить, если захотите. На этой картинке ровно триста тысяч трупов и…

Ши Чонгминг поднялся и вышел из-за стола. Закрыл дверь, приблизился к окну, выходившему в университетский двор, опустил шторы. Слегка прихрамывая на левую ногу, отошел от окна. Волосы на его затылке были такими редкими, что видна была сморщенная кожа. Казалось, что и черепа у него нет, а есть только мозг, с извилинами и складками.

— Вы знаете, как чувствительна эта страна к упоминанию о Нанкине? — С медлительностью человека, страдающего артритом, Чонгминг снова уселся за стол, подался вперед и зашептал. — Вам известно, насколько могущественно в Японии правое крыло? Знаете людей, которые пострадали за такие разговоры? Американцы, — он указал на меня дрожащим пальцем, словно я была американкой, — американцы постарались, чтобы правое крыло вселяло страх. Потому-то мы и не говорим об этом. Я тоже понизила голос до шепота.

— Но я приехала сюда издалека только для того, чтобы встретиться с вами.

— Тогда лучше будет, если вы вернетесь назад, — ответил он. — Вы хотите говорить о моем прошлом. Я сейчас здесь, в Японии, не для того, чтобы обсуждать ошибки прошлого.

— Вы не понимаете. Вы должны помочь мне.

— Должен?

— Я хочу узнать об одной вещи, которую сделали японцы. Об ужасах войны я знаю очень многое — об убийствах, изнасилованиях. Но сейчас я говорю о чем-то особенном, о том, чему вы были свидетелем. Никто не верит, что это действительно произошло. Все считают, что я все придумала.

Ши Чонгминг подался вперед и посмотрел мне в лицо. Обычно, когда я рассказываю о том, что хочу выяснить, люди смотрят на меня со снисходительной жалостью, и их взгляд словно говорит: «Ты, должно быть, это сочинила. А зачем? Зачем сочинять такие кошмарные истории?» Но взгляд Чонгминга был другим. Он смотрел жестко и гневно. Когда он заговорил, в его голосе слышались горькие нотки:

— Что вы сказали?

— Были свидетельские показания. Я читала их несколько лет назад, но мне не удалось снова найти ту книгу, поэтому все и говорят, будто я все сочинила, что и книги никакой не было. Ну да ладно, потому что есть фильм, снятый в Нанкине в 1937 году. Я обнаружила это полгода назад. И вы все об этом знаете.