Патриция Хайсмит - Выкуп за собаку

• Название: Выкуп за собаку
• Автор: Патриция Хайсмит
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Триллер
• Год: 2002
• ISBN: 5-227-01946-0

Молодой патрульный Кларенс Духамель удачно расследует дело о похищении собаки. Но преступник хитер, и полицейский сам становится подозреваемым. Все больше запутываясь, Клар загоняет себя в тупик, из которого выбраться уже не в состоянии...

---

— Этот Verruckter![4] Сам напросился! — воскликнул Эрик.

— Ты говорила: его задушили или пристрелили? — поинтересовалась Лили.

— Просто стукнули, — ответила Грета.

— Избили, — пояснил Эд.

— Что за тема, — вмешался Эрик, — что за тема в день рождения!

— Еще вина! — Грета поднялась, чтобы принести из кухни новую бутылку.

Эд очень долго раскуривал сигару. Тема была исчерпана, и разговор плавно перешел на другой предмет. Лили вспомнила, что принесла кассеты, и предложила послушать музыку. Они включили магнитофон, пока пили кофе. Эрик хмыкал и делал замечания. Несколько слов, сказанных по-немецки женским голосом, были прерваны внушающим суеверный страх, похожим на крик совы стоном и хриплым воплем. Мысли Кларенса беспорядочно блуждали. Он видел в своем воображении сад с металлическими цветами, потом темный тоннель, душную преисподнюю, в которой могло случиться или внезапно появиться что угодно. То был неизведанный мир, однако хорошо знакомый, ибо каждый помнит свои сны, хотя и не понимает их, поскольку невозможно полностью объяснить то, что видишь во сне, но отнюдь не потому, что тебе не знакома их особая атмосфера. Кларенс думал о Мэрилин: у нее своя жизнь, и, возможно, он слишком далек от этого всего? В глубине души она не верила, что он принимает ее образ мыслей, потому и отвергла его, думал Кларенс. Похоже, это уже свершившийся факт. Ему надо бы обнять ее в то утро и как-то убедить ее — как? — что они должны быть вместе и оставаться вместе. Как всегда, в критический момент он ошибся в выборе.

Эрик отбыл первым, расцеловав Грете обе ручки, обменявшись с ней по-немецки приветствиями. Потом уехала Лили, унеся мистическую кассету.

Было около полуночи. Кларенс сделал Грете комплимент по поводу обеда и пожелал им с Эдом спокойной ночи, думая, что им, возможно, хочется побыть вдвоем.

Эд постучал в дверь комнаты Кларенса спустя полчаса. Он был в пижаме и домашнем халате.

— Кларенс, я увидел у тебя свет.

— Входите! — Кларенс читал в постели.

Эд сел:

— Что ж. Как я понимаю, ты все еще не выбрался из дебрей?

— Нет. — Кларенс уселся повыше в постели. — Мне сказали, что вы вчера вечером встречались с Манзони.

— О!

— Мэрилин рассказала мне. Я виделся с ней сегодня утром.

— Откуда она узнала? — спросил Эд и сразу же понял откуда.

— Манзони приходил к ней. Туда, где она живет. Она, конечно, до смерти устала от бесконечных вопросов. Я ненавижу себя... из-за нее.

— Насколько я понимаю, вопросы будут продолжаться.

— Да. Они попытаются сломать Мэрилин. Не думаю, что они будут с ней грубы, но... Это все из-за того, что я сказал, будто провел там ночь, понимаете, и Мэрилин подтвердила.

— Понимаю. Конечно. — Эд пытался собраться с мыслями, но фразы рассыпались.

— Манзони, наверное, наговорил вам гадостей, — произнес Кларенс, — потому что ему известно, что я здесь.

— Верно, и я подумал: для твоего же блага, вероятно, не стоит афишировать нашу дружбу. По очевидным причинам. Если только уже не поздно. — «До тех пор, пока все не закончится», — хотел добавить Эд, но разве это может закончиться? Если они будут давить на Кларенса, он сломается в конце концов. Любого можно сломать. — Я, конечно, не возражаю, чтобы ты оставался здесь. И Грета тоже. Но на будущее...

— Понимаю. — Кларенс пожалел, что не может уйти немедленно, потому что уже поздно, и потом это выглядело бы неприлично. А завтра утром это будет выглядеть бегством после того, что сказал Эд.

— Мэрилин успокоилась? — спросил Эд.

Кларенс чуть не задохнулся:

— Ей не нравятся визиты Манзони. Па самом деле она просто в ярости. Так что мне не стоит навещать ее, встречаться с ней. Никуда не денешься.

Эд поднялся, не в силах больше смотреть на несчастного юношу, которого ему нечем было ни ободрить, ни утешить.

— Да, никуда не денешься. Но это временно. Я устал. Желаю тебе спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Эд.

В спальне Эд сказал Грете:

— Я совершил самую большую ошибку в своей жизни.

— Все не так серьезно. Подумаем об этом завтра, Эдди.

Эд лежал в кровати, уставившись в темноту:

— Я думал об этом не только сегодня. Я думал об этом много дней. — Он говорил тихо, представляя Кларенса в комнате по другую сторону коридора. — Не могу видеть его. Не знаю, что со мной. Все же я понимаю, в чем дело. Я не доверяю ему.

— Почему? Эдди... — Грета нашла его руку, погладила ее и продолжала держать в своей.

— Не знаю, случилось что-то неладное. Я никогда не сказал бы... это было в тот раз, в баре отеля на Пятой авеню. Тогда у меня возникло это чувство. Я подумал: «Держись подальше от этого парня. Он какой-то странный». И вот я покрываю его, именно так... это сказал Манзони.

— Что в нем странного? Он разозлился, Эдди.

Эд закрыл глаза. Разозлился. Это было нечто большее. Грета ведет себя совсем не по-женски, подумал Эд. Но Грета часто смотрела на вещи не так, как он. Она видела больше, чем он. Больше жестокости. Это коснулось непосредственно ее семьи. Пусть так, но принимала ли она в качестве гостя в своем доме убийцу? Или, возможно, кто-то из ее родных отомстил так же фашистскому офицеру? Вероятно, Грета восприняла это как справедливое возмездие? Может быть. Но Эд не в состоянии до конца ее попять. Во всяком случае, тогда была война. Сейчас нет.

Глава 23

В пятницу утром Кларенс доехал на такси до своей квартиры на Девятнадцатой. Он встал и оделся как раз вовремя, чтобы успеть поблагодарить Эда и попрощаться с ним прежде, чем тот уйдет на работу. Потом стал собираться и одновременно выпил с Гретой две или три чашки кофе (она обожала кофе). У Греты было хорошее настроение, при том, что трезвости мысли она не теряла. В такси Кларенс обдумывал их разговор, удивляясь ее рассудительности. «Видимо, Мэрилин не твоя девушка... Ты пока слишком взволнован и не в состоянии это попять... Не обращай внимания на Эдди. Он все усложняет... Так? Да. Если у тебя такой характер, ты должен уметь управлять собой». Кларенс проглатывал ее слова, смаковал их, впитывал. Он чувствовал, что Грета права. Не потому, что она на его стороне, на самом деле это было не так. Он признал, что его несдержанность оказала ему плохую услугу. Он сказал, что его вспыльчивый характер уже навредил делу, еще тогда, когда он пришел к Роважински на Мортон-стрит. «Не позволяй разрушать свою жизнь... Смотри, сколько убийств происходит в Нью-Йорке! И кого это заботит? Говорят, что полицейские делают все, что в их силах. Может, и так, но как быть с людьми, которых они убивают? Кто позаботится о них — ведь они тоже живые люди?» Кларенс сказал, что убил Роважински по чисто личным мотивам и не стрелял, когда тот пытался бежать.

Хоть разговор с Гретой и был довольно-таки бессмысленным, все же он значительно облегчил страдания Кларенса. Он чувствовал, что силы его слабели: он, вероятно, не признался бы себе в этом, но бороться дальше было бы значительно труднее, если бы он не обсудил с Гретой ситуацию.

Благодаря Грете у него появился боевой настрой.

Чтобы не чувствовать одиночества, Кларенс включил радио и занялся делами: разобрал вещи, привел в порядок квартиру, вытер пыль и подмел пол, купил продукты, включил холодильник, который его мать, очевидно, выключила. Ларри Саммерфилд, его товарищ по общежитию, который жил в Манхэттене, оставил записку, спрашивая, куда он пропал. Его телефон не отвечал. И Нолан, единственный из всех, написал несколько дружеских строк на открытке с глупо-сентиментальной картинкой, изображавшей двух пятнистых котят в корзинке: "Поправляйся побыстрее. Старый сортир скучает без тебя. Берт". Открытка была вложена в конверт.

Кларенс забрал из прачечной белье, в том числе и рубашку, которая была на нем в вечер убийства Роважински. Кларенс положил ее в комод. Он думал о том, что должен сегодня позвонить родителям. Они хотели, чтобы он приехал к ним на День благодарения в следующий четверг. У него был больничный до 4 декабря, то есть на три недели после выписки.

Около трех часов дня зазвонил телефон. Мужской голос назвал себя: детектив такой-то из пятого отделения. Не мог бы Кларенс прийти завтра утром, в субботу, в пятое отделение к десяти утра? Кларенс сказал, что мог бы.

* * *

Кларенс пришел туда в 9.50, и его попросили подождать. Он предусмотрительно захватил «Таймс» и книгу и принялся читать. В начале двенадцатого Кларенса провели в комнату к детективам Морисси и Фенуччи. У Фенуччи явно были другие дела, и он не обращал на Кларенса никакого внимания. Он рылся в разбросанных на столе бумагах. Кларенсу предложили сесть на стул. На Морисси была грязная рубашка, и выглядел он так, будто не спал всю ночь: Кларенс был уверен, что не из-за него.

— Ждем кое-кого, — объяснил Морисси Кларенсу и помог Фенуччи отыскать нужную бумагу.

Кларенс вспомнил, что не позвонил матери и что теперь уже не позвонит. Он собирался сделать это вчера вечером, но не хотел говорить им, что снова идет на допрос в полицию, а ему пришлось бы сказать об этом, если бы мать потребовала, чтобы он немедленно приехал в Асторию на выходные и остался на День благодарения.