Грэм Джойс - Курение мака

• Название: Курение мака
• Автор: Грэм Джойс
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004

В бескомпромиссном, галлюцинаторно-ярком романе "Курение мака" Грэм Джойс рассказывает историю английского электрика, который получает из МИДа сообщение о том, что его студентка-дочь задержана в Таиланде с грузом опиума. Отправляясь ей на выручку в компании приятеля по викторине типа «Что, где, когда» и своего старшего сына, христианского фундаменталиста, он оказывается в самом центре «золотого треугольника» наркоторговли и вынужден противостоять как «опиумным генералам», так и складывавшейся веками системе народных верований, вступить в смертельную схватку за жизнь и душу своей дочери с таиландскими наркобаронами и самим Духом Опиума.

---

Потом я снова проснулся, в сером сумраке угадывался предрассветный час. Все трое все еще не спали и о чем-то спорили. Чарли энергично подметала пол. Фил увидел, что я открыл глаза, и унял остальных. Голова моя все еще болела.

– Что стряслось? – спросил я. Никто не соизволил ответить.

Я встал, подошел к кувшину с водой и поплескал из него на шею и затылок, а затем вернулся и приподнял угол спального мешка. Нож Кокоса находился на том самом месте, куда я его положил вечером. Я вытащил его и тщательно осмотрел лезвие. Похоже, никто его не трогал. Меня затошнило от головной боли. Я посмотрел на Мика.

– Никакой это был не сон, приятель.

– Расскажите ему! – попросила Чарли.

– Незачем! – прошептал Фил.

– Да скажите же мне – о чем речь?

– Если вы оба намерены отмолчаться, тогда придется мне, – заявила Чарли. Она встала с места, и в этот момент, похоже, оказалась сильнее всех нас.

– Скажи мне, наконец, в чем дело?! – крикнул я. Возникло недолгое замешательство, но затем

Мик встал.

Фил вздохнул, а Мик поманил меня к выходу, и я последовал за ним; дети остались в хижине.

Снаружи было еще прохладно, но я чувствовал, как прогревается воздух от далекого, еще не поднявшегося солнца. Создавалось впечатление, что солнце – это такой небесный механизм. Я мог расслышать неясный гул, предшествующий его появлению. Все в деревне спали. Как только мы сошли с крыльца,

Мик повернулся ко мне и нервно дотронулся кончиками пальцев до моего плеча, затем до груди.

– Не паникуй, Дэнни.

– И не собираюсь.

Мик отвернулся, заглянул куда-то под хижину.

– Он там, внизу.

Вначале я не сообразил, о чем он толкует. Мик вглядывался в темные провалы между сваями под домом. Потом показал рукой, куда мне следует смотреть. Я нагнулся, но ничего не мог разобрать в темноте.

– Да, мы его листьями забросали, Дэнни. Закопали слегка…

Я снова сунулся под хижину и немного заполз вглубь. Запах здесь был еще тот. Из темноты несло сыростью и свиным говном. Бензином тоже попахивало. Я потянул на себя кусок полиэтилена, сгреб в сторону бамбуковые ветки и увидел ботинок. Я хотел взять его в руки, но ботинок оказался одет на ногу. Кое-как я выбрался наружу.

– Господи, – проговорил я. – Господи!… Я его убил. К этому времени к нам присоединился Фил.

– Не ты, папа, – сказал он. – Ты не убивал. Мик заговорил хриплым голосом:

– Зато он тебя чуть не убил, Дэнни. Это он тебя по голове шарахнул. Ты упал, а он уже собирался тебя прикончить, приятель!

Я оглянулся на вход в хижину. Оттуда, из темноты, за нами наблюдала Чарли. Она кивнула мне.

У нее, очевидно, не было никаких сомнений по поводу того, что делать дальше.

– Здесь его оставлять нельзя. Его найдут.

Мик и Фил были настолько выбиты из колеи, что даже почувствовали облегчение, когда ими начали руководить. Филу я поручил принести заготовку для носилок, которые я так для Чарли и не смастерил; Мику велел залезть со мной под крыльцо, и вместе мы вытащили труп наружу. Мы также поставили на место канистру с бензином. Мик вспомнил про нож, и я снова спустился вниз, чтобы его найти. Пытаясь нащупать нож, я вытащил на свет порванный рюкзак.

«Господи, Мик! Неужели это ты натворил?» – подумал я, разглядывая глубокий надрез на шее трупа. Удар, похоже, был такой силы, что чуть не снес голову. На армейских штанах убитого запеклась кровь.

– Придется раздеться, – сказал я. – Нужно шевелиться быстрее, пока местные не проснулись,

Мик и Фил меня поняли. После того как они разделись, мы перекатили тело на самодельные носилки. Я и Фил взялись за передние концы носилок, а Мик – сзади. Груз оказался не слишком тяжелым.

Поднимаясь все выше, малиновое, как драконий глаз, солнце выглянуло из-за горного склона, заросшего густым лесом, а мы, трое англичан, в трусах и кроссовках, шагали по тропинке, потные, напуганные и злые.

Мне хотелось уйти как можно дальше, для того чтобы ни крестьяне не нашли тело, ни деревенские вечно голодные собаки. С другой стороны, нам нужно было вернуться назад, до того как местные жители проснутся и приступят к своим делам. Мы чуть не бежали по усыпанной сухими листьями тропе. Молча, без остановок. Джунгли по обе стороны тропы довольно хорошо проглядывались, и мне никак не удавалось присмотреть подходящее место для нашей ноши.

До меня вдруг дошло, что Мик с Филом находятся в шоковом состоянии. Они вели себя как автоматы, послушно выполняя все, что бы я ни сказал.

Мы прошагали примерно с полкилометра от деревни, когда я решил остановиться, заметив шагах в тридцати от тропы лощинку, заросшую кустарником, с красной потрескавшейся глиной по склону. Мы все тяжело дышали. Положив носилки на землю, я отправился посмотреть, годится ли для наших целей эта впадина. Конечно, было бы лучше выбрать другое место, но, на худой конец, и это годилось. Мы вывалили труп под кусты вместе с канистрой и ножом, а сверху, как могли, закидали глиной.

– Пошли обратно, – отдуваясь, предложил Мик.

– Подожди, – остановил я его.

Я настоял на том, чтобы положить носилки поверх могилы и забросать их листьями, сучьями, камнями. Таким образом, даже если кто-нибудь и пройдет рядом, все же не сможет обнаружить, что здесь зарыто. Мы проделали все это дрожащими руками.

– Возвращаемся, – сказал я наконец.

Мы поспешили назад, так и не дождавшись, чтобы у нас успокоилось дыхание. Выглядели мы скверно, еще и в крови перемазались. А солнце взбиралось все выше, и день набирал силу с угрожающей скоростью. Пока мы бежали по тропинке, мы пыхтели, сопели, и звук нашего тяжелого дыхания тянулся за нами по джунглям как туман и рассеивался в небе неслышной молитвой.

Когда мы приблизились к деревне, я замедлил ход из опасения, что кто-то может услышать наши жуткие хрипы.

Ко времени нашего возвращения крестьяне уже сновали по своим делам. Кукарекали петухи, лаяли собаки. Мы спрятались за кустами и рванули по одному в сторону выгребной ямы за нашей хижиной. Там мы скинули с себя трусы, а потом, отдышавшись, с остервенением намылились и принялись окатывать друг друга водой.

Когда мы вошли в хижину, Чарли сидела скрестив ноги и бесстрастно, как Будда, взирала на наши обнаженные тела. Из всех нас она одна хранила полное спокойствие.

– Повезло нам, – сказала она. – Као был здесь недавно. Я сказала, что вы пошли на маковые поля.

– Молодец, – ответил я. – Точно. Одеваемся и идем на плантации прямо сейчас. Решено.

– Пошли, – согласился Мик.

У Фила был очень болезненный вид.

– Как, Фил, годится?

– Годится, – ответил Фил.

Перед тем как отправиться на прогулку, я развел огонь и сжег наши перепачканные в крови трусы.

32

В полях ни о чем таком разговора не было – во всяком случае, при нас. Мы даже не знали, заметили крестьяне отсутствие парня или нет.

Я говорю «парень», словно знаю, сколько ему было лет. На первый взгляд я бы сказал, что он ровесник Чарли, хотя трудно определить возраст, когда имеешь дело с тайцами. Впрочем, какое это имеет значение! Наверняка где-то жили его отец и мать, но и это мне надо было выкинуть из головы. Я мучительно пытался вести себя как ни в чем не бывало, но нервы у всех были напряжены до предела, и стоило одному чихнуть, как другой вздрагивал. Как ни странно, взаимных упреков не было. Мы вообще не касались опасной темы, прекрасно понимая, как это сейчас важно – притвориться, будто нас занимают совсем другие проблемы. Чарли особо не переживала, ведь убит был не кто-нибудь, а ее мучитель, и спокойно занималась своей трубкой. Мик был угрюм и издерган. Тяжелее всех приходилось Филу. Он проводил много времени на коленях в углу хижины и молился.

Мы не строили никаких иллюзий, понимая, что, возможно, не сумеем выйти сухими из воды. Муторно у нас было на душе, дальше некуда.

Чувствовал ли я удовлетворение от убийства мерзавца, надругавшегося над моей дочерью? Пожалуй, нет: ведь это ничего не меняло. Гнев, обуревавший меня, не утих. Тому, что здесь произошло, суждено было на всю жизнь остаться и для Чарли, и для меня незаживающей раной, отдаваться болью в душе. Я не испытывал жалости к парню, зарытому в джунглях, но то, что нам пришлось пережить, отнюдь не способствовало душевному равновесию. Месть не доставила радости, а наше положение – и без того незавидное – стало еще более опасным.

Спали мы по очереди и забывались сном не надолго. Каждому приходилось заботиться еще и о том, чтобы кто-нибудь из местных ненароком не задумался о причине нашей явной усталости. Я засыпал и просыпался так часто, что заботы и тревоги перемешались в моем сознании с кошмарами сновидений.

Меня разбудил Мик. Он беспокоился за Фила, который, по его словам, пошел прогуляться на маковые поля. Мик выглядел подавленным. – Надеюсь, он сумеет справиться, – сказал он.

– Сумеет, – успокоил его я.

Чарли пребывала в том состоянии глубокого забытья, которое уже было нам знакомо, и, казалось, полностью отключилась от реального мира.